Древний Египет - Борис Александрович Тураев
Борьба света с мраком, плодородия с неблагоприятными атмосферными явлениями, смешавшись в представлениях народа, мало-помалу из космической стала превращаться в этическую. Ра и Осирис сделались олицетворением и носителями света нравственного, покровителями правды и вообще лучших сторон человеческой души; Апоп и Сетх, первоначально безразличные в этом отношении, становятся олицетворением злого начала, своего рода диаволами. Эта дуалистическая черта в египетской религии с достаточной определенностью проявляется в довольно позднее время, но этический элемент в ней заметен уже давно и находится в несомненной связи с религией Осириса, бога семейного и общественного уклада жизни, прообраза любящего супруга и первого вкусившего неправедную смерть, как земнородный, сын бога земли, чтобы, как сын неба и солнца, снова вернуться к жизни и удостоить той же участи всех своих присных.
Необычайно обильны и плодотворны были сделанные из этих представлений выводы. Мягкость и нежность семейных отношений поражает и в искусстве, и в литературе — бесчисленные супружеские и семейные группы сидящих египтян, причем жена обнимает руку мужа или кладет свою руку на его плечо; в надписях она наделяется хвалебными эпитетами; для путника, заброшенного на остров, благодетельный дух последнего не может найти лучшего утешения, чем уверение: «если у тебя сильно сокрушение сердца, то знай — ты обнимешь твоих детей и поцелуешь твою жену и увидишь твой дом — ведь это прекраснее всего на свете». Почтение к родителям было одной из главных добродетелей.
«Должен человек подражать тому, что совершил отец его», — говорит один вельможа, который хвалится и тем, что он «дал жить именам отцов своих, найдя их изгладившимися над входами (в гробницах)... как сын изрядный, увековечивающий имена своих предков». И в данном случае прообразом почтительного сына является Хор, борец за своего отца Осириса, ожививший его тем, что самоотверженно дал ему вкусить свое собственное, исторгнутое Сетхом и с трудом найденное Око, которое с этих пор сделалось богословским термином для понятия жертвенных даров богам и приношений усопшим.
Боги милостивы и правосудны, и во всей жизни и египтянина, и его народа, несмотря на все уклонения в первой и нестроения во второй, проходит неуклонное стремление к облегчению участи меньшего брата и к правде и справедливости. «Я творил то, что боги любят и люди хвалят», «твори правду для владыки Правды» — наиболее частые изречения, свидетельствующие о связи египетской религии с нравственными требованиями; едва ли можно ставить народу глубочайшей древности упрек в том, что он не возвысился до представления об абсолютной ценности правды и до чувства долга безотносительно к их внешней оценке и воздаянию за них в сей жизни и в будущей. Среди беззакония власть имущих и неправосудия несчастный и обиженный взирает на первого царя земли — Ра и его визиря, премудрого и правосудного Тота, и повторяет: «Правда пребывает во век, она сходит с тем, кто ее творит, в некрополь; его положат во гробе и погребут, а имя его не изгладится на земле и его будут помнить за доброе», таково правило Слова Божия; слово, вышедшее из уст самого Ра: «Говори правду, твори правду, ибо она — великое, она большее, она — пребывающее. Дурное дело не приводит к цели, мой же корабль достигнет берега. Нет друга у глухого к правде, нет радостного дня для корыстолюбца». Вельможа в своей гробнице не забывал напомнить, что он был «любим отцом, хвалим матерью, возлюблен братьями, давал хлеб голодному, одеяние нагому... не говорил никогда сильному человеку ничего дурного ни про кого, ибо хотел, чтобы и себе было хорошо у великого бога», или, как говорит другой вельможа, правда, живший несколькими веками позже: «Я не говорю никому неправды, ибо я знаю, что Бог среди людей, и я ощущаю его». Еще позже высказывается один египтянин: «Я кормил людей в моем доме... я давал мои руки разбитым, чтобы дать им питание. Я не лгу и не говорю неправды... нет порока в деяниях моих. Сердце человека — это его бог; сердце мое довольно тем, что я делал; оно в теле моем; я — бог».
И в делах государственных действует тот же принцип, поскольку, конечно, его проводники оказываются на высоте положения. Царь, потомок Хора, бог на земле, полновластный владыка страны и народа, единый полноправный жрец всех богов, как своих присных, должен был быть богом не только по всемогуществу, но и по мудрости, справедливости и милосердию, и это сознавалось лучшими фараонами, которые в своих надписях старались подчеркнуть, что они были провидением для народа. И глава египетской бюрократии, всеобъемлющий по своей деятельности визирь, должен был иметь перед собой образцом бога премудрости Тота, исполнявшего обязанности визиря у Ра, когда тот царствовал над вселенной. «Должность визиря не из приятных, — говорит официальная инструкция, дававшаяся каждому вновь назначаемому на эту должность, — она не позволяет обращать внимание ни на князей, ни на сановников, не дозволяет делать рабов из кого-либо... Всякому должна быть оказана справедливость, ибо визирь у всех на виду — вода и ветер разглашают все, что он делает... Богу ненавистно лицеприятие... Князя боятся, но уважение к нему бывает только тогда, если он творит правду, ибо если кто-либо часто действует страхом, то, по мнению людей, он не совсем
