Русское дворянство времен Александра I - Патрик О’Мара
Заметное изменение личности и стиля правления Александра I в последние годы его жизни во многом связано с Аракчеевым. Это наглядно отражено в воспоминаниях А. В. Кочубея (1790–1878), племянника Виктора Павловича. Семья Кочубеев вряд ли могла считаться членами царской «лояльной оппозиции», но отношения самого Виктора Павловича с Александром I, как мы видели, несомненно были подорваны переменой, произошедшей в императоре и отмеченной в том числе Аркадием Васильевичем: «К несчастью, Государь Александр Павлович, не смотря на свои великия качества, в последние годы своего царствования, по милости Меттерниха, Аракчеева и г-жи Крюденер, совершенно переменил свой характер и сделался чрезвычайно подозрителен, стал бояться возмущений, революций, перестал вовсе заниматься делами, поручив все графу Аракчееву. Он даже физически значительно ослабел; на него сильно подействовала история военных поселений <…> По внешним делам Государь попал под влияние Меттерниха, а по внутреннему управлению — в руки Аракчеева, и таким образом, по милости этих двух людей и их клевретов, великий и любимый народом Государь Александр Павлович под конец своей жизни совершенно преобразился»[528].
Современный исследователь противопоставил статус виртуальной «военной казармы», до которого был сведен двор при Александре I (или, по сути, Аракчееве), с пышностью и великолепием екатерининского двора и даже с остаточным великолепием двора Павла I[529].
После смерти своего покровителя в далеком Таганроге в ноябре 1825 года Аракчеев обнаружил, что его высокое положение полностью зависело от царя. С этого момента вместе с Александром I закончилась его собственная безусловная власть.
Клеменс фон Меттерних: «Пятилетний цикл дружбы»
Любопытное описание Меттернихом его отношений с Александром I преуменьшает степень его собственного влияния на царя, предполагая, что оно было гораздо меньшим, чем утверждал А. В. Кочубей. Это также подтверждает те аспекты личности Александра I, которые обычно приводили к трудностям во взаимоотношениях с ним. Таким образом, свидетельство Меттерниха заслуживает внимательного изучения[530].
Меттерних и Александр I впервые встретились в 1805 году в Берлине и оставались близкими до смерти последнего в 1825 году. Отношения развивались по знакомой траектории: австрийский министр заметил, что царь обычно восхищался как людьми, так и идеями более или менее фиксированный период в пять лет, по истечении которого он становился либо равнодушным, либо враждебным по отношению к ним. Случаи Сперанского и Кочубея среди прочих, по-видимому, подтверждают это наблюдение. Собственный опыт Меттерниха был удивительно похож: после первоначальной теплоты и сочувствия, когда царь предложил Меттерниху стать австрийским послом в Санкт-Петербурге, Александр I почему-то стал возражать ему и оставался холодным и отстраненным при их последующих встречах. Но во время кампаний 1812–1814 годов они снова сблизились, проводили много вечеров вместе, наслаждаясь непринужденными, хотя иногда и горячими дискуссиями на самые разные темы, от личных вопросов до важных государственных и текущих дел, что позволило Меттерниху почувствовать, что Александр I относился к нему как к равному.
После подписания Первого Парижского мирного договора в мае 1814 года Меттерних сопровождал Александра и короля Пруссии Фридриха-Вильгельма III во время их государственного визита в Англию в качестве гостей принца-регента, будущего Георга IV. Однако позже в том же году на Венском конгрессе положение изменилось к худшему из‐за весьма спорного предложения о передаче королевства Саксония Пруссии — шага, который поддержал Александр I, но вызывал яростное сопротивление австрийцев. Результатом, которого нельзя было предвидеть, было то, что царь сообщил императору Францу I, что он считает себя оскорбленным заявленной позицией Меттерниха по саксонскому вопросу и поэтому намеревается вызвать его на дуэль! Францу I удалось убедить Александра I согласиться, что ему следует сначала поговорить с Меттернихом, который в противном случае, несомненно, почувствовал бы себя обязанным принять вызов. В этом случае царь ограничился тем, что отказался от приглашения Меттерниха на бал, который он устроил для всех участников конгресса, и уклонился от дальнейших контактов с ним. Однако в марте 1815 года, когда конгресс еще заседал, Меттерниху выпало сообщить Александру I, что Наполеон сбежал из ссылки на Эльбе. Царь воспользовался случаем, чтобы сказать Меттерниху, что желает примирения и возобновления их дружбы. Впоследствии Меттерних узнал от Александра I, что, хотя их возобновленная дружба вызвала значительное недовольство российского двора из‐за опасений, что царь позволил себе чрезмерно влиять на себя со стороны австрийского канцлера, он был полон решимости поддерживать ее, надеясь на взаимность. Австриец пришел к выводу, что Александр I «умер от утомления жизнью»; свой рассказ о своих бурных отношениях с ним он завершает следующим наблюдением: «Всякому государю стоит не малого труда найти искренних, бескорыстных слуг, достаточно независимых и по характеру, и по положению, чтобы возвыситься до роли друга, а Александру это было труднее чем кому-нибудь другому».
Единственным исключением из правила «пятилетия», по мнению Меттерниха, было неизменное «сыновье почтение» Александра I к Францу I Австрийскому, которое граничило со своего рода «религиозным уважением» и позволяло австрийскому императору оказывать огромное влияние на царя вплоть до самой его смерти[531]. Меттерних цитирует заявление Наполеона о том, что при всем несомненном очаровании Александра I в нем было «что-то неуловимое, чего даже я определить не сумею иначе, как сказав, что у него во всех отношениях чувствуется недостаток „чего-то“»[532].
Оценки руководящей роли Александра I
Были ли у Александра I законные основания опасаться «восстаний и революций» в рядах российского дворянства, как утверждал А. В. Кочубей? Тайные общества, стоявшие за восстаниями декабристов 1825 года, предполагают, что таковые основания были, и общепринятым считается мнение, что осведомленность государя об их деятельности, основанная на отчетах полицейских информаторов, таких как Грибовский, в сочетании с подозрительным отношением Александра I к масонству, стала причиной закрытия масонских лож и других тайных или секретных организаций в 1822 году.
Кроме того, существовала оппозиция и среди более близких к царю людей. Раев выделяет
