Борис Греков - Грозная Киевская Русь
Договор 971 года кн. Святослава в этом отношении еще ярче. Он начинается с подчеркивания власти князя Святослава: «Аз Святослав, князь Руский, якоже кляхся, и утверждаю на свещанье сем роту свою. Хочю имети мир и свершену любовь…» Но это еще не значит, что Олег, Игорь и Святослав, с именами которых связаны наши договоры, — самодержцы в смысле неограниченности своей власти внутри страны. Самодержавие в этом смысле явление позднее, выросшее при других условиях. Власть Олега, Игоря, Святослава и Владимира есть власть правящей киевской знати, возглавляемой князьями. Эта власть выросла в боях в результате удачных походов на соседние племена и народы; власть эта росла до тех пор, пока ее рост был в интересах господствующих классов не только победителей, но очень скоро и побежденных. Власть эта, однако, покоилась на непрочном основании, поскольку государство не было крепко спаяно и постоянно обнаруживало трещины, что требовало самых энергичных мер для поддержания государственного единства. Но слабой ее считать нельзя, так как дружина и неслужилая знать были заинтересованы в том, чтобы власть их вождя не была призрачной. Киевский князь в этот период нашей истории, как мы могли убедиться, решительно ничего общего не имеет ни с «платным военным сторожем», ни с «политической случайностью» и еще меньше с «блуждающей кометой», как он представлен у Ключевского.
Здесь я не останавливаюсь на функциях князя в области законодательства, управления страной и суда, на его роли предводителя военных сил страны. Эти стороны деятельности киевского князя еще больше подчеркивают значение его власти в политическом строе Киевского государства.
Борьбу князей за единство территории я предполагаю показать на конкретной политической истории Киевского государства, а сейчас хочу отметить главнейшие моменты в истории княжеской власти.
1. Власть эта не оставалась неизменной на протяжении двух веков существования Киевского государства.
2. Несмотря на лоскутность Киевского государства, несмотря на неоднократные и вполне ощутительные попытки отдельных его частей нарушить политическое единство страны, эта власть в течение всего X и половины XI в. оказывалась победительницей.
3. Это, хотя и неустойчивое, единство дало возможность созреть элементам распада, росшим в недрах государства.
4. Землевладельческая знать, смогшая усилить благодаря этой государственной организации (несмотря на ее примитивность) свою материальную и политическую независимость, привела государство к распаду.
Так в недрах Киевского государства таились и росли силы, создавшие новый период нашей истории, период феодальной раздробленности.
3. Несколько замечаний о древнерусском вече
В этой книге, посвященной Киевскому государству, о вече говорить совсем не обязательно по той простой причине, что в Киевском государстве вече, строго говоря, не функционировало: расцвет вечевой деятельности падает уже на время феодальной раздробленности.
Оправданием этой главы служит лишь тот факт, что в нашей литературе по вопросу о вече далеко не всегда различаются два периода в истории нашей страны: период Киевского государства, когда вече молчит, и период феодальной раздробленности, когда оно говорит и даже достаточно громко. Для того, чтобы отметить эти два периода, показать их соотношение как двух периодов, обусловливающих друг друга, но, тем не менее, существенно различных, несколько замечаний о древнерусском вече, мне кажется, будут не лишними. Но замечания эти играют лишь служебную роль по отношению к главам, посвященным политическому строю Киевского государства.
О древнерусском вече писали очень много. Можно сказать, что ни один историк Древней Руси не обходил молчанием этот институт.
В нашей литературе имеется и ряд специальных работ, посвященных этому предмету[396].
Однако нельзя сказать, что этот вопрос решен окончательно. В самом объемистом и полном исследовании по этому специальному предмету В. И. Сергеевича, которое по праву занимает в нашей исторической литературе первое место, как раз и выявлено было много сторон дела, требующих новых дополнительных разысканий.
В настоящей главе я не ставлю перед собой задачи пересмотра вопроса в целом, а хочу лишь остановиться на вопросе о периодизации в истории этого института, поскольку это важно для определения характера Киевского государства.
В. И. Сергеевич полагает, что вече существовало на протяжении всей нашей древнейшей истории до татар. Ссылаясь на известный текст Лаврентьевской летописи под 1176 г. («Новгородци бо изначала и смольняне, и кыяне, и полочане, и вся власти якоже на думу на веча сходятся…») и на другие места летописей, он делает решительное заключение: «Итак, по мнению начального летописца и позднейшего, жившего в конце XII века, вече было всегда». И дальше, пытаясь доказать этот в сущности уже принятый им тезис фактами, он продолжает: «Но мы можем привести и официальные документы X века, свидетельствующие об участии народа в общественных делах того времени. Это договоры Олега и Игоря с греками. Первый договор заключен был не только от имени князей, но „и ото всех иже суть под рукою его сущих Руси“» (911 г.). Для заключения второго договора послы были отправлены «и от всех людий Русския земли»[397]. Выше он выражается по этому предмету не менее решительно: «Вече как явление обычного права существует с незапамятных времен» и приводит в доказательство как слова Лаврентьевской летописи об «изначальности» этого обычая, так и факты о полянах, сдумавших дать хазарам от дыма меч, о поведении древлян в переговорах с кн. Ольгой, об осаде Белгорода печенегами и др.
Васнецов В. Вече во Пскове
Так, вече в изображении В. И. Сергеевича существует в Древней Руси беспрерывно. Лишь татарское завоевание, по мнению В. И. Сергеевича, очень решительно разрывает историю веча. «Событием первостепенной важности, — пишет В. И. Сергеевич, — проложившим путь к новому порядку вещей, является татарское завоевание… Нашествие татар впервые познакомило русские княжения с властью, с которой нельзя входить в соглашение, которой надо подчиняться безусловно. Почва для развития вечевой деятельности была сразу уничтожена»[398].
Вопрос слишком серьезный, чтобы над ним не задуматься еще и еще раз.
В работах более поздних, писанных после выхода в свет книги В. И. Сергеевича «Вече и князь», имеются образцы иного подхода к теме. Так, Владимирский-Буданов в своем «Обзоре истории русского права» разбивает историю веча на несколько эпох. Это видно из заголовков соответствующего отдела его книги: «Происхождение и первая эпоха в истории развития народных собраний», «Вторая эпоха в развитии народных собраний», «Третья эпоха вечевых собраний». Первая эпоха — VI–IX вв. — характеризуется тем, что здесь живут «племенные сходки», вторая — IX–X вв. — «переход от племенного собрания к городскому», когда «для решения дел сходятся в старший город лучшие люди всей земли и обсуждают земские вопросы в присутствии граждан этого города», и третий период — XI–XIII вв. — «есть эпоха полного выделения этой формы власти в самостоятельную и полного развития ее прав. Она совпадает со временем окончательного установления власти старших городов»[399].
Близко примыкает к Владимирскому-Буданову и Довнар-Запольский в своей специальной статье «Вече»: «Древнерусское вече не зародилось на глазах истории: начало его лежит в древнейших обычаях славян». Дальше автор приводит ссылку на Прокопия, вспоминает древлян, договоры с греками и «изначальность вечевого строя» по цитате из Лаврентьевской летописи, т. е. идет здесь за Сергеевичем. Но в дальнейшем он расходится с последним и пользуется схемой Владимирского-Буданова, внося, однако, в нее немаловажные поправки и дополнения. По его мнению, «за исключением Новгорода и Киева, т. е. полян и новгородских славян, в среде остальных племен русские князья держались военной силой. Когда князь господствовал с помощью наемного войска, притом большей частью иноземного, то голос веча не мог сказываться. Однако вечевая жизнь не была совершенно подавляема военной силой. Вече продолжало ведать дела, касающиеся племени или отдельных городов, так как князья совершенно не вмешивались в управление, довольствуясь одною данью… С развитием княжений вече теряет свой племенной характер, потому что княжества не всегда совпадали с древними границами племени. В эту эпоху, т. е. с конца XI в., начинается быстрое развитие вечевых отношений».
Причины падения вечевых собраний для Московской Руси и для Литовской не одинаковы. Для Восточной Руси «одной из серьезнейших причин» было татарское завоевание, второй причиной автор считает особый характер Московской Руси. «Вече, — пишет он, — создание городовой Руси, создание подвижного торгового населения. В Северо-восточной Руси условия жизни были совершенно иные: это земледельческая Русь, противоположность торговой Днепровской и Волховской. Сельскому человеку трудно было откликаться на все явления политической жизни…». В Западной Руси «вече работает более спокойно и, за немногими исключениями, мирно уживается с наследственной княжеской властью». После включения этой Западной Руси в состав Литовского государства «вече некоторое время продолжало свое существование… хотя, конечно, лишенное своего политического значения. Потеря политической самостоятельности превратила здесь вече из органа политического в местную самоуправляющуюся единицу», и, в конечном счете, вече превращается в «сейм».
