Метафизика столицы. В двух книгах: Две Москвы. Облюбование Москвы - Рустам Эврикович Рахматуллин
В Дорогомилове Наполеон, спустившийся с Поклонной, снова ждал ключей; отсюда он вступил в Москву. Вступил на мост, позднее получивший имя Бородинского и выстроенный заново через сто лет Романом Клейном. Тогда же, в 1912 году, главный сотрудник Клейна Рерберг начал строительство вокзала. Вышел осмысленный ансамбль к столетию войны. Имперские орлы на башне из того же выводка, что и на юбилейных монументах Бородина.
Бородинский мост и Киевский вокзал. Фото 1930-х
В Бородино, однако, попадают с Белорусского вокзала. Место которого на Петербургском тракте выбрано так, словно сама «Трухмальная», в произношении народа, арка потянула на себя овеянное памятью 1812 года полотно смоленского пути.
На Киевском удвоенная арками «трухмальность» позволяет вспомнить о временах древнейших, чем война Двенадцатого года. Об удельных временах, когда пути на Киев и Смоленск брали начало из одних ворот Кремля и разделяли ложе будущей Волхонки. Брянский вокзал, ворота юго-западной дороги, оказался при смоленском тракте, близ его заставы. Верность древней схемы подтверждается и переносом Триумфальной арки на смоленский тракт, и долгой параллельностью железных киевского и смоленского путей за городом.
В этом неявном смысле Киевский вокзал есть образ сразу двух ворот, калужских и смоленских.
А вот как Витберг в своих «Записках…» изъясняет Александру выбор Воробьевых гор для храма: «Еще одна из главнейших исторических причин избрания сего места есть та, что оно лежит между обоими путями неприятеля, взошедшего по Смоленской дороге и вышедшего по Калужской; окраины горы были как бы последним местом, где был неприятель». То есть последним, где его видела Москва.
Горы по Витбергу и Киевский вокзал по Рербергу суть образы двоящихся путей войны 1812 года, на которых потерялся Бонапарт.
Вокзал отчасти воплотил мемориальную программу Витберга.
Наполеон
Двусмысленную все-таки программу: война сводилась в ней к истории прихода и ухода Бонапарта, а память избавления, молитвенную благодарность Богу за победу предлагалось совершать на месте, до которого столица проводила супостата взглядом и откуда сам он бросил на нее прощальный взгляд.
По Витбергу, Москва, Восточный Рим, удерживала над собой, на главной высоте, тень западного императора и западного Рима, главного его собора. Останавливала, оставляла на себе взгляд франкского вождя, нового Карла, воровато коронованного папой. Странно для мемориала победы над этим Западом.
Странно, да не слишком, если вспомнить манию просвещенного дворянства восхищаться Бонапартом и до, и после, и во время освободительной кампании. Сам победитель Александр чувствовал себя чем западнее, тем увереннее. Первенствуя в мире, он предпочитал обозревать Россию с места своего поверженного «брата».
Когда же Бонапарт обозревал Москву с обрыва Воробьевых гор, он делал это с места Александра.
Киевский вокзал. Старое фото
Триумфальные ворота у Тверской заставы. Фото. Начало 1930-х. Слева в глубине Белорусский вокзал
Кутузов
Кутузов тоже видится Москве на кромке Гор. Он приезжал молиться в церковь Воробьева накануне Филевского совета. Здание построено словно нарочно к случаю, в 1811 году. Предполагают, на Горах Кутузов изучал возможность дать сражение спиной к Москве. Тогда бы Горы повернулись против внешнего врага, как подобает предместному холму.
Но вероятнее, Кутузов стал лицом к Москве. Он был глазами (глазом) армии – в момент, когда взгляд армии на ход войны должен был разойтись со взглядом города.
Взгляд армии, ушедшей из Москвы и сманеврировавшей на Калужскую дорогу, делался тождествен взгляду юго-западных уездов и губерний, простиравшихся за Воробьевыми горами. Взгляду Боровска, сожженного французами, остановившего их Малоярославца, угрожаемой Калуги. Взгляду тех, кому исход Наполеона из Москвы не показался отступлением. Действительно, из собственной столицы на них вываливалась в полном боевом порядке вражеская армия.
Село Воробьево до сноса. Фото 1940-х. В глубине – существующая церковь Троицы
Глава V. Киевские горы
Голенищево
Юго-западные Воробьевы горы служат кромкой, выходом четвертой части мира. Постаментом ее знаков. Не одни французы, но и крымцы возвышались здесь над городом. Однако всех важнее знаки юго-западной Руси и византийской ойкумены.
Древнейшее село на Воробьевых – Голенищево, известное с XIV столетия. Село на боковых отрогах Гор, в виду смоленско-киевской дороги, лежавшей по долине Сетуни. Село и резиденция митрополитов Киевских, основанная Феогностом либо Алексием и облюбованная Киприаном. Вот кто первые насельники Воробьевых гор.
Голенищево постольку означает ойкумену, поскольку знаков Киприан. Балканский славянин, афонец, посол вселенского Патриархата при митрополите Алексии, затем митрополит Литовский, наконец и Киевский (то есть литовский и московский), Киприан настойчиво и трудно подготавливал трансляцию Империи в Москву. К заслуге удержания Ольгерда и до некоторых пор Ягайло в византийском горизонте он присовокупил заслугу реставрации единой русской митрополии, заслугу литургической реформы и иные, любая из которых сделала бы честь духовному правлению.
Церковь Троицы в Голенищеве. Литография Штадлера и Паттинота по рисунку А. А. Мартынова. 1848
В Степенной книге середины XVI века сказано, что Киприан, «любяще же и безмятежно жити, и время безмолвия улучити, и того ради часто пребывая в своем селе митрополстем на Голенищеве, иже бяше место безплищно и безмятежно, безмолвно же и покойно от всякаго смущения, между двою рек Сетуни и Раменки, идеже есть церковь во имя Святых триех Святителей…» – текст, делающий Голенищево одним из первых литературно оглашенных мест Москвы.
На склоне лет святитель мало выезжал из Голенищева, где даже поставлял епископов. Едва ли это означает оппозицию Москве, тем более через плечо горы. Фигура Киприана ставила Москву к Горам как местное к вселенскому, что было верно до падения Константинополя. Горы на окоеме города неявно означали православный Рим.
Пятый московский патриарх Иосиф в середине XVII века построил голенищевскую Троицкую церковь, существующую ныне. Патриарший Константинополь был в те годы опосредован Москве Киевской митрополией. А Воробьевы горы, возвышенные по-днепровски, стоящие стеной на юго-западе, за полотном реки, развернутые на Москву, – Горы служили постаментом знаков Киева.
Андреевский монастырь
Когда в 1648 году Ртищев и окружавшие его малороссийские ученые монахи задумали в Москве училище по образцу Киево-Могилянского, их взгляд остановился на подоле Воробьевых гор, где издревле стояла Андреевская церковь. Образовав вокруг нее одноименный братский монастырь, ревнители могли намеренно уподоблять его Братскому Киевскому на Подоле монастырю, приюту Могилянского коллегиума.
Панорама Замоскворечья из Кремля. Литография по рисунку Д. Индейцева. Конец XIX века. Фрагмент. В перспективе реки – Андреевский монастырь
