Записки о московской войне - Рейнгольд Гейденштейн
Между тем, по завершении работ по восстановлению крепости Лукской, во время которых король, по своему обыкновению, сам присутствовал и убеждал солдат не терять времени даром, ее снабдили пушками, провиантом и всем нужным для защиты; отобраны были всадники и пехотинцы, [148] которые должны оставаться в крепости; за тем король в три перехода прибыл в Невель.
За королем последовали в Невель и московские послы, бывшие сами очевидцами падения Лук и ожидавшие тогда ответа своего государя на письмо, раньше, как указано было, посланное. Король остановился в Невле на несколько дней подождать исхода осады Заволочья. В это время возвратились гонцы короля и послов, отправленные в Москву со времени осады Лукской. Посланец короля привез весьма длинную грамату, в которой Московский князь, по обыкновению, повторял в длинной речи содержание всех прежних писем; так как король требовал всей Ливонии, то чтобы показать, по какому праву он владеет ею, он выводил свой род от некоего Святослава Мстиславовича; прежде чем последний принял св. крещение, христианскую веру, его называли де Юргом и этот Юрг основал город (Horodum), который (город и крепость) Немцы иначе называют Дерптом; чрез длинный ряд преемства вся Ливония досталась де ему, как единственному наследнику того Мстиславовича[107].
Прежних польских королей Московский царь обыкновенно называл братьями, Стефана же не иначе, как соседом.
Помимо других условий, предложенных его послами, как показано было, при Луках, Московский царь соглашался называть короля также братом. Король тогда ответил ему, что он не ищет его братства и требует одной только Ливонии, из-за которой и начал войну. Теперь в этом [149] новом письме он снова предлагал братские отношения и показывал, что и помимо даже желания другой стороны будет употреблять это наименование.
Сущность же письма заключалась в следующем: ради общего согласия, царь готов разделить с королем права на Ливонию и владеть ею вместе с ним, и кроме того уступает ему четыре крепости той области, между которыми выдавался Кокенгаузен, если король в свою очередь возвратит ему отнятые теперь у него древние владения его, Луки, Велиж и Невель; более обширные полномочия он дал своим послам[108]. Последние, будучи приведены на следующий день к королю, потребовали, чтобы им дана была возможность поговорить с сенаторами. После троекратного совещания с последними, в следующие дни они прибавили к прежним четырем еще 6 других городов, в числе коих особенно важен был Рюннебург, другие были неважные крепостцы. Затем после заявления, что у них нет никаких других полномочий, они должны были удалиться из собрания без успеха, при чем им было позволено идти за королем, возвращавшимся в Литву, а затем в Польшу, до тех пор, пока не получат новых наказов от своего государя[109].
Они сами добровольно просили об этом, и король тем охотнее согласился, что для него было это не совсем не кстати, ибо ему нужно было время, чтобы узнать, как думают сословия о будущей войне.
По взятии Лук и Невля, оставалось Озерище в расстоянии 50 миль от Невля, окруженное со всех сторон как бы [150] сетью наших войск. Находившиеся в крепости, видя что у них отнята всякая надежда на защиту, обнадежили короля сдачей. Поэтому туда был послан прежде выхода короля из Невля воевода Виленский Радзивил, чтобы принять от них сдачу города. В это время прибыл в Заволочье с войском Замойский. Так как дорога пролегала по открытым и широким полям и весьма населенным деревням, то проход по всему этому пространству доставил не малое удовольствие всем: ибо насколько Московская пограничная область, как на это выше было указано, по большой части лесиста, на столько срединная не уступает ни какой другой по хорошему качеству и плодородию почвы, по изобилию выгодно расположенных рек и озер и по многочисленности деревень. Область же Лукская превосходит в этих отношениях даже почти все прочия, вследствие чего и войско, находясь у Лук, имело во всем большой избыток.
При самом прибытии короля к Лукам, крепостное войско по обыкновению своему разрушило город Заволочье, находившийся по дороге в Псков и Луки, и поломало мост, ведущий из крепости к городу.
Крепость расположена, как выше было сказано, на озере, которое, не смотря на исток реки Великой и на очень обширное излияние во все стороны, тем не менее имеет очень широкие воды с востока и запада, так как вытекающая из другого выше расположенного озера река вливается в него с запада, где оно всего уже; оно распространяется не меньше, чем на 300 шагов в ширину.
Отправив вперед Христофора Разражевского с несколькими эскадронами всадников на Псковскую дорогу, Замойский приказал Луке Дзялынскому и Николаю Уровецкому занять другую дорогу, идущую к Невлю и в случае, если бы некоторые из покорившихся жителей Невля вздумали соединиться с гарнизоном Заволочья, что обыкновенно делалось, [151] приказал не допускать их до этого и заставить их вернуться во внутреннюю Московию.
Сам он, отправившись вперед от войска к Заволочью, произвел осмотр и, объехав со всех сторон крепость, нашел, что в направлении к полудню против крепости, на том же озере есть другой остров, который защищен больше всего озером, а сверх того тинистою рекой и природным рвом и что тут находится кратчайший путь к крепости.
Замойский видел, что если он переправит туда войско, то достигнет двух целей: с одной стороны войско будет расположено на месте наиболее безопасном против всякого нападения, хотя бы огромнейших сил неприятельских, а с другой — сам он будет иметь полную возможность действовать с того же места против крепости. Поэтому, на следующий день он перевел туда все войско в широко развернутом боевом строе и с развевающимися знаменами, для того, чтобы неприятель думал, что войска гораздо больше, и поставил лагерь. Казалось всем, что осада будет в высшей степени затруднительна, так как крепость, окруженная водою со всех сторон, была недоступна, кроме того она была укреплена искуственно; время года было также самое неблагоприятное, и войску грозила опасность постоянно страдать от дождей, холодов и уже ожидавшихся в скорости морозов; тем не менее Замойский полагал, что не должно совершенно отчаяваться. Вследствие этого он стал готовить все нужное для приступа. Прямо против нашего лагеря находились огромной величины три больверка; два самые крайние были скреплены из огромных и очень крепких бревен, средний, несколько
