Записки о московской войне - Рейнгольд Гейденштейн

меньший; все они, равно как больверки и других сторон, были снабжены окнами и были удобны для стреляния из пушек. Так как они не были покрыты дерном, но по старому обычаю были обмазаны глиной, то Замойский возъимел большую надежду на то, что, когда сбита будет глина с одной стороны, [152] они, состоя из старого и сухого и свободного от всякой сырости материала, весьма легко загорятся и, загоревшись, вследствие такой большой кучи бревен, возбудят пожар на очень обширное пространство. Надежду его поддерживало и поведение Сабурова, человека, пользовавшегося большим значением среди Москвитян и у князя, и бывшего в то время начальником крепости; не желая или тратить попусту порох или утомлять воинов, он в величайшем молчании, что обыкновенно делалось Москвитянами только при господстве сильнейшего страха, держался и держал своих внутри укреплений, хотя при первом прибытии нашего войска неприятель, изрубив на мелкие кусочки захваченных раньше двух наших фуражиров и бросив их с крепости, пытался этою жестокостью возбудить ужас в проходящем войске[110]. Между тем Замойский поручил Николаю Уровецкому сколотить плот для того, чтобы шестами пригнать его к крепости и устроить таким образом переправу для войска, шедшего на приступ. Вместе с тем приказал провести окопы и рвы от лагеря против крепости; после того как с большим трудом работа эта была окончена, на следующий день тотчас установили пушки, между тем устроен был и плот Уровецким из материала, заимствованного от одного высокого здания, которое одно только оставалось, так как все остальное было сожжено неприятелем. Замойский велел затем расставить с этой стороны, с которой озеро было всего уже, много пушек, чтобы поражать прямо направленными выстрелами спереди выше указанные больверки; а другие пушки поставил с боку, где крепость смотрит к югу, для того, чтобы неприятель не мог вырваться через противоположные ворота и окружить наших, перешедших через мост и осадивших спереди крепость и вместе с тем, чтобы, направив вдоль боков выстрелы, отбросить [153] тех, которые стали бы на более высоких больверках. Устроив все это, он решил начать приступ. У подошвы крепости был покатый всход к ней, который неприятель загородил одним палисадом из высоких бревен и двумя рядами огромных и весьма острых кольев, оставив между каждым значительный промежуток.

Против этого Замойский придумал следующее: так как у него не было шерсти, то он, набрав со всего войска чепраки и попоны лошадей, сделал из них огромное множество мешков. Он объяснил солдатам, что природа местности достаточно их защищала от выстрелов больших пушек, ибо их нельзя направлять вниз, а для защиты себя против ружей, при вступлении на противоположный берег он научил их эти мешки прикрепить к кольям и, спрятавшись за ними, тотчас проводить рвы с той стороны под крепостью; отсюда можно будет потом и отогнать неприятеля, если он выйдет за свои укрепления, и зажечь больверк. Когда это устроено было указанным образом, плот с того места, на котором доселе находился в надлежащем расстоянии от лагеря, был притянут насупротив крепости и направлен на противоположный берег, при чем солдаты, сбежавшиеся во множестве со всех сторон, ревностно и наперерыв помогали делу среди многочисленных выстрелов, производимых с тех и других укреплений. Но плот оказался слишком малым, чтобы на нем возможно было пристать туда (к противоположному берегу), и потому на этот раз они и другая сторона прекратили свои действия и удалились. Однако случайно наши понесли значительную потерю в лице Христофора Разражевского, старосты Ленчицкого, человека очень храброго и знатного. Замойский приказал ему во время переправы плота наблюдать при пушках, чтобы там все шло надлежащим образом; когда он выбежал не смотря на то вперед, то и пал, получив с неприятельских укреплений пулю выше правого глаза. [154]

После этого пехотинцы польские потащили назад плот, для того, чтобы его исправить, и так как неприятель в них беспрерывно стрелял с крепости из пушек, то те, которые держали канат, выпустили его, будучи поражены выстрелами.

Увидя это, трое других пехотинцев, не будучи в состоянии никаким иным способом удержать плот, вскочили на него и, подхваченные сильным ветром, были отнесены к неприятельским укреплениям вдоль ближайших болверков. Москвитяне видя, что во всяком случае они отрезаны водою от войска, сев на лодки, которых много было отведено ими в крепость, в большом числе поплыли к плоту. Сперва наши мужественно защищались ружьями, потом шестами, и очень многих неприятелей столкнули, наконец, когда со всех сторон стали их окружать, то они, поймав ближайшие лодки, с которых сбросили неприятелей, вскочили в них и, оставив плот, спаслись. Между тем, гонимый силою ветра, плот поплыл на противуположный берег, и хотя неприятели не прекращали за ним погони, Замойский, послав несколько всадников, снова достал его.

Плот починен был в этот же день, но солдаты, которых Замойский склонил раньше обещанием награды ехать на нем, испуганные предшествовавшею неудачею, теперь уже не так охотно брались за исполнение поручения, сопряженного с опасностью жизни; по этому Замойский приказал Николаю Уровецкому, своему родственнику, взойти на плот и, поставив пред собою один из вышеуказанных мешков, плыть на противуположный берег. Уровецкий взялся за дело с ревностию, поместил за собою несколько рядовых, а сам, прикрывшись спереди только тем вышеуказанным образом и отражая многочисленные пули своим мешком, причалил с плотом к берегу в то самое время, как неприятельские передовые посты, стоявшие на краю берега, бежали в крепость. [155]

Солдаты и преимущественно Венгерцы, толпою, как приказано было, перейдя мост, стали сперва рубить топорами находившийся перед ними частокол; но затем, предпочитая подвергнуться всяческим опасностям, чем терпеть неудобства холода и мороза в самое неблагоприятное время года, и желая поскорее покончить работу, они, не набросив мешков на колья, не проведя никаких рвов, не сделав ничего того, что было приказано, даже прежде чем глина была сбита, бросились вперед, с целию поджечь больверки.

Неприятель уже обнаруживал довольно явные признаки страха и смущения, но пока наши довольно долго занимались палисадом, так как было два ряда кольев, и ширина каждого ряда была немного менее 10 футов, пока они посылали за озеро Георгия Суффи (Georgius Suffius) принести факелы и горючие материялы и пока приготовляли все другое нужное, неприятели собрались снова с духом и, выбежав из задних ворот, окружили Венгерцев. Враги находились сами в гораздо лучшем физическом состоянии, нежели наши, которые были почти неспособны от холода и мороза к сражению; они были вооружены длинными копьями и острым загнутым мечем, который у них называется бердышем, и сражались против людей снабженных коротким оружием и копьями. И так они обратили Венгров