Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк
Не менее важными для нас являются венецианские и генуэзские хроники и анналы[45]. Это взгляд на кипрскую историю с другой стороны — стороны, стремящейся высветить собственную роль в событиях, которые представляли интерес для самих итальянских морских республик, в как можно более благоприятном и выгодном свете. Тем не менее, некоторые аспекты кипро-венецианских или кипро-генуэзских взаимоотношений XIV–XV вв. отражены на страницах указанных хроник-анналов наилучшим по сравнению с другими источниками образом. Весьма интересно позиционирование генуэзскими и венецианскими авторами роли и значимости правительств и граждан своих республик в кипрских событиях, а также сведения об их конкретных действиях, которые иногда невозможно почерпнуть в других источниках. Анналы Святой Земли, наоборот, уточняют некоторые события раннего периода истории Кипрского королевства и также не могут игнорироваться в нашем исследовании[46]. Практически ту же функцию "взгляда со стороны", что и итальянские нарративные источники, выполняют арабские авторы XIII–XV вв.[47]
Византийские историки Георгий Пахимер, Иоанн Кантакузин и Никифор Григора[48] важны для нас в первую очередь как интерпретаторы событий, связанных с турецкими завоеваниями окружающего Кипр мира. Краткие сведения о кипрских событиях XII–XV вв. содержатся также в "Византийских малых хрониках"[49]. Исключение составляет разве что Никифор Григора, который, как и другие названные нами авторы, никогда не бывал на острове Лузиньянов лично, но имел друзей среди кипрских интеллектуалов-антипаломитов, а также учеников и последователей, ставших для него основным источником информации о Кипрском королевстве. Таковыми являлись Георгий Лапиф[50], автор философскодидактических сочинений, к сожалению, в большинстве своем не дошедших до наших дней, и ученик Григоры Агафангел. Их восторги и любовь к острову передались византийскому историку и в полной мере нашли свое отражение в его "Римской истории", письмах и энкомии — похвале, посвященной кипрскому королю Гуго IV Лузиньяну[51]. Несмотря на всю специфику жанра энкомия, в нем можно почерпнуть вполне конкретные и интересные сообщения об организации международной торговли на Кипре, участии и роли в этом деле королевских чиновников, системе сбора налогов в королевскую казну.
Столь же восторженно, как Никифор Григора, воспринимали Кипр итальянские гуманисты Франческо Петрарка, Колуччо Салютати, Джованни Боккаччо, Леонардо Джустиниани[52]. Кипрские рефлексии встречаются также в литературно-художественных произведениях Джеффри Чосера и Франсуа Вийона[53]. В данном случае для нас особую ценность представляет осмысление кипрской истории и деяний королей династии Лузиньянов великими европейскими мастерами слова, восприятие Кипра в Европе, его сопричастность тенденциям развития европейской культуры позднего средневековья.
Наверное, самую экзотическую группу нарративных источников о Кипре представляют собой русские летописи и записки русских паломников. Экзотическую потому, что русские летописцы, в целом, были исключительно индифферентны к крестовым походам, государствам крестоносцев, крестоносным идеям. Тем не менее, представления русских людей нашли свое отражения в Троицкой и Никоновской летописях, в которые включен довольно пространный для русских летописей рассказ о взятии Александрии кипрским королем Пьером I[54]. Кроме того, Троицкая летопись сообщает уникальную деталь о вмешательстве в войну крестоносцев против Египта византийского императора Иоанна V Палеолога, о чем, кстати, умалчивают кипрские хронисты. В то же время нельзя сказать, что на Руси были хорошо осведомлены о том, что происходило на Кипре или в других государствах крестоносцев на Востоке[55]. Сведения об острове были слишком фрагментарны и спорадичны, чтобы не получить некоторой фантастической и мифологизированной окраски. Они доходили до русских людей от паломников, которые по пути в Святую Землю, иногда посещали остров Лузиньянов. У кого-то из них возникало желание записать свои впечатления в своих так называемых "хожениях" ("хождениях"). Наиболее информативными для нас являются записки игумена Даниила и инока Зосимы[56]. Даже если в русских источниках можно обнаружить некоторые неточности, встречающиеся неверные имена собственные, некоторую легендарную информацию о Кипре, все же само восприятие острова русскими людьми как части христианского мира весьма примечательно. Бросается в глаза и то, что Кипр для них — некая сказка, остров удивительной красоты, полный диковинных вещей и святых реликвий, очаровывающий путника с первого взгляда. Близкими по жанру к русским "хожениям", но значительно более многочисленными, являются итинерарии и записки западноевропейских паломников и путешественников[57]. Остров Кипр всегда лежал на их пути к Иерусалиму. Даже в силу этого обстоятельства их поток не иссякал на протяжении всего периода существования королевства Лузиньянов, равно как и при венецианцах, т. е. с 1489 по 1570 г. Многие из них оставили свои заметки и рассказы не только о святынях острова, но и наблюдения о хозяйственной жизни, населении, обычаях, достопримечательностях и, конечно, королях, правивших им.
Таким образом, в диссертации максимально используется весь комплекс неопубликованных и опубликованных источников самых разных типов и содержания. Комплексный анализ различных типов источников позволил представить полную картину событий во всем их многообразии, расширить возможности отдельных типов источников, а также избежать ошибок или недостоверности, нередко сообщаемых средневековыми авторами.
Историография вопроса
Иногда бывает трудно провести четкую грань между "источниками" и "историографией". Сочинения авторов XVI–XVIII вв., которые для нас сейчас зачастую являются источниками, на самом деле есть начало изучения кипрской истории. Это уже упоминавшиеся нами Этьен де Лузиньян и Георгий де Норес. Непосредственно за ними следуют Франческо Лоредано, И. Меурсий и архимандрит Киприан[58]. Последние интересовались историей Кипра прежде всего в связи
