Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк
Хроника Леонтия Махеры сразу же после ее написания породила в кипрской литературе ее дальнейшие компиляции, переработки, продолжения и переводы на итальянский язык. В настоящее время она переведена на английский, французский, болгарский языки. Первые две книги хроники переведены на русский язык[27].
Труд Леонтия Махеры самый интересный, но отнюдь не первый в кипрской средневековой литературе. В XIII–XIV вв. у него были предшественники. История острова XIII в. представлена в "Деяниях киприотов" ("Les Gestes des Chyprois")[28]. Это свод кипрских хроник, написанных разными авторами в XIII в. "Деяния" состоят из нескольких частей: 1) хроника Иерусалима и Кипра в 1131–1224 гг.; 2) хроника Филиппа де Новара, охватывающая события с 1228 по 1243 гг. и посвященная истории войн короля Кипра Генриха I и германского императора Фридриха II Гогенштауфена; 3) третья часть "Деяний" представляет собой историю латинских королевств на Востоке с 1243 г. по начало XIV в. Автор последней части неизвестен. Тем не менее, современные исследователи высказывают предположение, что ее автором с 1269 г. был кипрский шевалье Жерар де Монреаль. Он же, вероятно, был первым, кто объединил все вышеназванные хроники в единый свод "Деяния киприотов"[29]. Высказывались также предположения, что события с 1243 по 1269 гг. описаны самим Филиппом де Новаром[30]. Рассказ о событиях 1277 г. практически аналогичен рассказу продолжателя архиепископа Гийома Тирского, помещенному в главу 34 "Истории"[31]. Во второй половине XIV в. другой кипрский шевалье Жан де Мимар (Мильмар), один из кипрских пленников-заложников в Генуе после кипро-генуэзской войны 1373–1374 гг., написал историю своего времени, вероятно продолжив своим сочинением "Деяния". Мы говорим "вероятно" потому, что его книга не сохранилась, и о ней известно лишь благодаря упоминанию о ней Леонтия Махеры[32], для которого все вышеназванные хроники "Деяний", несомненно, послужили источниками его знаний о событиях, произошедших на острове до него. Само название "Деяния киприотов" ("Gesti di Ciprioti") позднее и заимствовано из хроники Флорио Бустрона[33] — автора XVI в., о котором мы скажем чуть ниже.
Другим грекоязычным кипрским хронистом был Георгий Бустрониос (Бустрон) — потомок древнего испанского рода полностью эллинизированного на Кипре. Его хроника, написанная на кипрском диалекте греческого языка, как и хроника Махеры, отнюдь небезупречна с точки зрения языка, литературного стиля, масштабности и анализа событий. Она не столь богата по содержанию и разнообразна по сюжетам, как сочинение Махеры. Тем не менее, это единственная кипрская история, посвященная последним годам существования Кипрского королевства Лузиньянов. Георгий Бустрониос принимает эстафету хрониста от Махеры, начав свою историю с 1456 г. и доведя ее до момента передачи острова венецианцам в 1489 г.[34] Автора интересует прежде всего борьба за престол Жака II, наследника короля Жана II. Он сам был непосредственным участником событий, находился в свите короля-бастарда и полностью разделял его политику. Он, конечно, пристрастен в своих оценках. Его трудно назвать профессиональным хронистом, историком, писателем. Однако его бесхитростный рассказ остается наиболее подробным и самостоятельным для последних десятилетий истории Кипрского королевства. Сочинение Георгия Бустрониоса ценно также как источник информации о населении острова, о процессе этногенеза киприотов на острове Лузиньянов.
Непосредственными преемниками Махеры в кипрской хронистике были Флорио Бустрон, Франческо Амади и Диомед Страмбальди — авторы XVI в., написавшие свои истории Кипра на итальянском языке[35]. Для описания раннего периода истории Кипрского королевства Амади и Бустрон черпают свои знания прежде всего из "Деяния киприотов"; источником по истории XIV–XV вв. для них послужили хроники Леонтия Махеры и Георгия Бустрониоса, а также документы королевского Секрета в Никосии[36]. Однако информация, полученная авторами от предшественников, была переработана и осмысленна ими. Поэтому во многом хроники являются оригинальными и несут ценную информацию по политической, социальной и экономической истории Кипра. Особенно это касается XV в. Исключение, пожалуй, составляет труд Д. Страмбальди, который является переводом на итальянский язык хроники Махеры, сделанным с оксфордской рукописи[37].
Все остальные нарративные источники, использованные в исследовании, некипрского происхождения. Среди них хроники, анналы, истории, созданные в Иерусалимском королевстве, Византии, Египте, Генуе, Венеции, Франции, Руси и других регионах Европы. Они разнятся между собой по своей значимости и информативности. Однако каждый из них несет свой взгляд "со стороны" на события, разворачивавшиеся на Кипре, на участие в них соотечественников авторов этих сочинений, осмысление ими места Кипрского королевства в их истории. В их ряду особенно важной является хроника архиепископа Гийома Тирского и его продолжателя для раннего периода истории Кипрского королевства и истории династии Лузиньянов[38]. Королевство Лузиньянов, связанное с Иерусалимским короной, правом, государственными институтами, знатными фамилиями, словом: всей своей историей вплоть до падения первого государства крестоносцев на Востоке, — даже в силу своего происхождения не могло остаться без внимания латинских авторов Востока.
Среди наиболее известных франкоязычных литературных произведений XIV в., связанных с Кипром, следует выделить "Сон старого пилигрима" и "Житие св. Петра Томаса" Филиппа де Мезьера (1326–1405)[39]. Несмотря на то что автор был подданным короля Франции, немалую часть жизни он провел на Кипре, был приближенным, сподвижником, единомышленником и канцлером короля Пьера I Лузиньяна, участником всех его крестовых походов, а по сему — великолепным знатоком кипрских реалий. Это был человек, влюбленный в Кипр, восхищавшийся подвигами своего кумира Пьера I, бесконечно ему преданный, гордившийся успехами королевства и глубоко страдающий из-за его неудач и поражений. Вынужденный оставить свой пост канцлера королевства и покинуть остров после восшествия на престол Пьера II Лузиньяна, по возвращении во Францию он написал свои сочинения, которые являются одновременно и мемуарами и мечтой о новом возрождении Кипра — "бастиона отчаянного благочестия" на границе христианского мира, который ассоциируется у него с Чистилищем, входом в Рай, коим, естественно, является Иерусалим. Прекрасное знание реалий, осведомленность во всех делах королевства давали Филиппу де Мезьеру возможность анализировать события, участником и свидетелем которых он был, оценивать действия королей Кипра в области политики, экономики и торговли. Мезьера, наверное, по праву можно считать кипрским автором, хотя по происхождению и подданству он таковым не являлся.
Другим апологетом Пьера I Лузиньяна и также французским автором был Гийом Машо, оставившим поэтический портрет кипрского короля и сказание о его подвигах[40]. Он же сообщает нам бесценную и самую подробную информацию о пребывании кипрского короля в Европе, о чем можно найти лишь фрагментарные зарисовки во французской хронике Жана Фруассара[41] или у того же Махеры.
В XVI–XVII в. потомки кипрских королей и кипрской аристократии эпохи
