История Финляндии. Время императора Александра II - Михаил Михайлович Бородкин
От природы Берг наделен был живым умом и большой энергией. Этот «дипломат в службе», не смотря на глубокую старость, говорил: «нет стариков, а есть только люди ленивые». — От помощников он всегда отказывался, находя, что «назначение помощника равносильно приказанию укладывать чемоданы».
Внешность этого замечательного человека описана многими современниками. Ряд блестящих зубов, черный парик, накрашенные брови и усы, накрашенные щеки, вата, округлявшая грудь, — показывали, сколько искусственного было в его наружности. «Берг в мундире и Берг в халате представлял из себя двух совершенно разных людей, — писал близкий к нему чиновник (Филиппеус). Отсутствие волос скрывалось целой системой париков, чрезвычайно искусно сделанных. От времени до времени он менял парики, в определенном порядке, смотря по длине волос». Быстрый, интеллигентный взгляд, никогда не отдыхавший язык, постоянно жестикулировавшие руки свидетельствовали о внутреннем огне. Слова легко переливались целыми каскадами, а новые мысли и планы возникали ежеминутно. — Какой контраст с туго думающим и медленно двигающимся простоватым финном! Гр. Берг обладал изумительной работоспособностью. Его адъютанты и курьеры находились в постоянном разгоне. «Все необходимо изменить, переделать» — говорил он. Не понравилось ему общее настроение в крае в период войны, и он принялся изменять и переделывать самое общественное настроение. «Неутомимый в ходьбе и езде, он спал по ночам каких-нибудь два-три часа, а если чувствовал себя утомленным посреди дня, то звал своего Ивана и приказывал ему разбудить себя через восемь минут. Затем он садился в кресло и моментально засыпал. Ровно через восемь минут являлся Иван и приносил платок, слегка смоченный в воде; Берг протирал им свои глаза и садился за работу — свеж, как утро!»
Главное внимание общества и правительства естественно приковывала к себе война. Неприятель пытался охватить Россию со всех сторон.
Успехи союзников на севере в течение лета 1854 года были весьма незначительны и ограничились разрушением и захватом двух небольших островных крепостей: Котки (Роченсальма) и Бомарзунда, брошенных на произвол судьбы среди моря. Почему наши войска при самом начале войны не очистили этих жалких укрепленных пунктов, которые ни в каком случае не могли быть удержаны, да и вообще не были способны к сопротивлению — это останется вопросом, на который Берг впоследствии ответил коротко: «по глупости».
К кампании 1855 года русские приготовились плохо, хотя деятельность проявлена была весьма значительная.
Вновь назначенный в Финляндию главнокомандующий энергично готовился к встрече неприятеля, имея в виду его высадку, хотя представлялось малоправдоподобным, чтобы враги отважились предпринять, в серьезных размерах, высадку на финляндский берег — по крайней мере, до тех пор, пока Швеция оставалась нейтральной. К тому же их сухопутным силам было слишком много дела в Крыму. Между тем, сколько-нибудь значительные действия на материке северного театра войны, или диверсия на Петербург, требовали таких сил, какими союзники не располагали.
Вошло в обычай смотреть на важную должность крепостных комендантов, как на синекуру для генералов-инвалидов, которые вследствие каких-либо телесных недостатков становились неспособными парадировать на Марсовом поле во главе своего полка или бригады. Подобными инвалидами-воинами были снабжены все финляндские крепости. «Комендант Бомарзунда, Бодиско, был глух и, вдобавок, стар. Комендант Котки, Свенторжецкий, был совершенно дряхл. Высокий, худой и сгорбленный, он напоминал собой вопросительный знак без точки. Комендант крепости Свеаборга, Альтфатер, представлял из себя совершеннейшую развалину: он хромал на обе ноги и без посторонней помощи не мог встать с места[1]».
Рекруты, присланные для пополнения войск в Финляндию, оставляли желать многого.
«В отношении вооружения войск дело обстояло весьма плачевно. Кремневые ружья солдат были стары и тяжелы; число пуль на человека до крайности ограничено. Но что было всего хуже, так это порох. Однажды, когда прибыл назначенный для Свеаборга транспорт с порохом, пишет очевидец, я увидел, что генерал (впоследствии граф) Баранцев, командовавший артиллерией в Финляндии, идет ко мне на встречу в величайшем возбуждении и горячо жестикулирует руками. Заметив меня, он воскликнул взволнованным голосом: «Идите сюда, посмотрите, что за порох нам прислали!» Действительно, это был не порох, а скорее какая-то пороховая пыль, которая от сырости свалялась в комки, твердые как камень, величиной с кулак и даже голову. Однако и в таком почти совершенно негодном к употреблению материале ощущался крайний недостаток; поэтому, чтобы не жечь понапрасну этого так называемого «пороха», артиллерию и пехоту не решались обучать стрельбе».
Со дня открытия навигации (1855 г.) английские и французские корабли вновь явились в Балтийское море и блокировали Финляндию. Под начальством английского адмирала Ричарда Дондаса находилось 62 вымпела и 1.640 орудий. Французский адмирал Пено привел с собой 8 разных судов. Неприятельский флот, видимо не имея определенного плана кампании, бесцельно парадировал перед Кронштадтом и Ревелем, приближался в разных местах к берегам, расстреливал телеграфные домики, производил фуражировки, захватывал мелкие суда. У Ганге (24 мая 1855 г.) произошла маленькая стычка ничтожных отрядов, вызвавшая большую переписку, вследствие злоупотребления англичан белым парламентерским флагом. 13 — 25 июня произведено было разбойничье нападение на город Раумо. 1 июля неприятельские баркасы, пытавшиеся пройти Тронгзунд, были отброшены нашими отрядами. 9 — 21 июля небольшая английская флотилия потревожила Фридрихсгам. 14 июля англичане грабили Котку. — 21 августа их отразили от Гамле-Карлебю.
Главная деятельность союзного флота проявилась у Свеаборга, который он бомбардировал (начав 28 июля) в течение 45 часов кряду, взорвав несколько складов, уничтожив огнем все деревянные постройки и выведя из строя убитыми 62 и ранеными 199 чел. Адмирал Коломб считает это бомбардирование «самым большим из всех когда-либо предпринятых с моря», и, тем не менее, повреждения, причиненные Свеаборгу, оказались крайне ничтожными.
Канонерские лодки и так называемые «блиндированные плавучие батареи» (впервые появившееся изобретение Наполеона III), заняли первую боевую линию, и вся армада, в составе 86 вымпелов, выстроилась в три ряда, на одинаковом расстоянии (около 21/2 морск. милей) как от береговых батарей, так и от Свеаборга — расстоянии, которое почти вдвое превышало дальность выстрелов самых дальнобойных наших орудий. Нет ничего удивительного поэтому, что и Берг, да и все остальные ожидали, что для открытия дела неприятельская эскадра должна будет несколько продвинуться вперед.
Столь неясные представления
