История Финляндии. Время императора Александра II - Михаил Михайлович Бородкин
5 и 6 марта (н. ст.) присягали на верноподданство в Гельсингфорсе и в остальных частях края по мере того, как появлялся в местности манифест. Затем в Петербург отправилась депутация, состоявшая из одного представителя от каждого сословия, частью для того, чтоб выразить сожаление о смерти Государя, частью для приветствия нового Монарха с восшествием на престол.
В память Императора Николая I в университете устроили траурное торжество (sorgefest), продолжавшееся два дня (27 и 28 апреля н. ст.). Произносили речи ректор Рейн и по латыни — В. Лагус; пели кантату сочинения Сигнеуса и впервые раздалось публичное слово на финском языке.
Смена царствования сопровождалась большими переменами в администрации края. Генерал-губернатор князь А. С. Меншиков фактически уже ранее оставил свою должность, исполняя сперва обязанности чрезвычайного посланника в Константинополе, а затем — главнокомандующего в Крыму. Князь Меншиков, будучи одновременно генерал-губернатором Финляндии и морским министром Империи, жил постоянно в Петербурге, где имел при себе частную Финляндскую канцелярию, которой заведовал выслужившийся из кантонистов малообразованный К. И. Фишер, а в Гельсингфорсе — помощника, сперва генерала Теслева, а по смерти его — генерал-лейтенанта Платона Рокасовского.
«Относительно кн. Меншикова, — читаем в воспоминаниях одного современника, — я до сих пор не могу составить себе ясного представления, кто имеет более прав на внимание истории, — сам ли он, или его пальто». Меншиков посещал край только тогда, когда у него являлось желание провести в летнее время несколько дней или недель в его прелестном имении Аньяла, расположенном на берегу моря». С уходом князя потерял всякое значение его любимец тайный советник Фишер, которого прозвали monsieur Touche-à-tout.
После князя Меншикова предполагалось отделить гражданскую часть от военной и, поручив первую Рокасовскому, вторую вверить Николаю Муравьеву, но, вследствие осложнившихся обстоятельств на Кавказе, Муравьева послали туда, и в руках Рокасовского нераздельно остались все отрасли финляндского управления. В начальники штаба к себе Рокасовский избрал Норденстама. Этого места добивался Герштенцвейг и для предварительных объяснений с Рокасовским прибыл в Гельсингфорс, где распространил разные неблагоприятные слухи, ходившие о Норденстаме в Петербурге. Рокасовский, тем не менее, отклонил домогательства Герштенцвейга. Во время Восточной войны должность Нюландского губернатора занимал Лангеншёльд. И Нор деистам, и Лангеншельд были ярые финляндские патриоты; обоих пожаловали званием барона. Норденстам вообще был осыпаем наградами и получал хорошую аренду.
Когда Рокасовский, еще ранее официального ухода князя Меншикова, представлялся Императору Николаю и просил об увольнении, то Государь сказал, что доверяет ему и велел оставаться на месте. Рокасовскому, кажется, ставилось тогда в вину непроизводство смотров и пристрастие к кабинетной работе. Герштенцвейг, по возвращении в Петербург, стал интриговать против Рокасовского и тогда назначили Берга, оставившего по себе не особенно благоприятные воспоминания в Эстляндии, где он командовал войсками. Назначение это последовало совершенно неожиданно для Рокасовского.
В декабре 1854 года П. И. Рокасовского назначили членом Государственного Совета. Оставаясь с 1848 года по 1854 год отчасти помощником, а отчасти исправляющим должность Финляндского генерал-губернатора, Рокасовский добротой, спокойствием, прямым и честным характером успел приобрести в Гельсингфорсе значительное расположение финляндцев, в особенности же дворянства. При прощании ему поднесли благодарственный адрес, а сенат просил Государя оставить его в числе финских граждан. 30 декабря Рокасовскому пожаловано было баронское достоинство, потому что он имел ранее какое-то непризнанное баронство. Его записали в списки финляндского рыцарского дома.
Пост генерал-губернатора занял генерал-адъютант Ф. Ф. Берг, который успел до вступления в должность оказать некоторое влияние на дела Финляндии. Генерала Берга считали более способным, чем Рокасовского и так как война с западными державами продолжалась, то единство власти генерал-губернатора и командующего войсками в одних руках признавалось особенно необходимым для успешной обороны края. 14 января 1855 года он вступил в отправление новых своих должностей.
По словам самого Ф. Ф. Берга, — записанными П. П. Карцевым, — его карьера началась бойко и порывисто. Заслышав о наступлении Наполеона на Россию (в 1812 г.), Берг покинул старший курс Дерптского университета и на последние гроши, в жидовском фургоне, дотащился до Вильно. Деньги вышли и он с котомкой за плечами, а местами и с сапогами на палке, босой, питаясь до Ковны булкой и двумя кружками пива в день, пробрался в авангард, к екатерининскому генералу Эссену, который определил его в Калужский полк, но затем взял с собой в Ригу, когда был назначен туда генерал-губернатором. Случилось так, что к Двине подошел неприятельский отряд. Решено было атаковать его, чтобы избавить Ригу от опасности. Прапорщик Берг, переодетый чухонцем, три ночи бродил вдоль правого берега Двины, отыскивая брод. Атака кончилась удачно и Эссен послал Берга с донесением к Государю, который находился в Финляндии. На второй станции от Выборга Берг встретил Государя и здесь, — в виду того, что плохо говорил по-русски, — получил разрешение доложить о ходе дел на французском языке. Бойкого юношу перевели в колонновожатые.
Дальнейшая его военная и административная карьера была сделана быстро. Он отличился в сражении при Остроленко, вел переговоры с поляками о капитуляции Варшавы в 1831 году, имел важные дипломатические поручения к берлинскому и венскому дворам. В 1849 году Берг состоял при австрийском главнокомандующем Гайнау, причем вел себя весьма странно, помогая австрийскому генералу в интриге против князя Паскевича, очевидно, желая уронить его во мнении Государя, и, вероятно, успел бы в этом, если б Государь менее знал своего старого слугу. «Во всех действиях Берга, — писал Паскевич, — я видел в нем австрийского генерала с австрийским самолюбием, приверженного Австрии и её войску и враждебного всему русскому и мне». Разгневанный интригами Берга, Государь послал ему письменно «полновесного дурака».
Казалось, можно было считать его служебную карьеру оконченной навсегда и, действительно, несколько лет он находился не у дел.
Но началась Крымская война и Берга назначили сперва командующим войсками в Эстляндию, а затем в Финляндию — с чрезвычайными полномочиями.
Не успел еще генерал Берг оказать новых военных подвигов, как Император Николай неожиданно скончался. Все в первое время были в недоумении, как пойдут дела и в состоянии ли новая власть избавить Россию от бедственной войны. Все чувствовали, что прежняя сдерживавшая сила уже не существует.
Берг понял веяния нового царствования и сразу применился к эпохе реформ. «Лавры войн и парадов гр. Берг заменил мирной деятельностью, — пишет С. Фуругельм, — и теперь бывший эстляндский феодал пожелал проявить себя сторонником прогресса». Финляндские порядки и вожделения оказались ему, как лифляндскому дворянину, ближе к душе, чем русские государственные интересы, с которыми он вообще считался лишь настолько,
