Хэллоуин: история и традиции - Жан Маркаль
Помимо разведения крупного рогатого скота, в то время составлявшего основу экономической деятельности ирландских кельтов, а возможно, и не только ирландских, они занимались разведением свиней, поголовье которых ценилось почти так же высоко, как коровье стадо. В четвертой ветви цикла валлийских мифов, искусственно объединенных под общим названием «Мабиноги», упоминается о появлении свиней в обиходе островных бретонцев, прежде не знакомых с одомашненной версией этих животных и продолжавших заниматься «охотой на кабанов», столь дорогой сердцу Астерикса и Обеликса. По сравнению с кабаном домашняя свинья обладала неслыханной ценностью. Одомашнивание диких кабанов изменило жизнь кельтов и позволило им обеспечить собственное выживание на долгие века. Это событие нашло отражение в четвертой ветви валлийского цикла «Мабиноги», где появляется колдун Гвиддион – своего рода демиург, передающий людям божественные секреты. Древнеирландская традиция дает на этот миф свой ответ: в тексте, озаглавленном «Пиршество бессмертия», ирландские боги за обе щеки уплетают свинину, что дарует им бессмертие. Эти боги – Tuatha De Dannan (народ богини Дану) – при Таильтиу вступили в битву с Сынами Миля, потерпели поражение и были вынуждены уступить землю Ирландии своим победителям, а сами укрылись в подземных убежищах (т. е. в мегалитических сооружениях), традиционно именуемых вселенной сидов.
Таковы были кельты, во всяком случае ирландские гаэлы – народ пастухов, разводивших крупный рогатый скот ради молока и мяса и свиней – ради достижения бессмертия. Именно они вернее всех других народов сохранили свои древние традиции.
Зная все это, мы можем понять, почему свой главный праздник эти народы отмечали в ближайшее к 1 ноября полнолуние: лето кончалось, и следовало защитить стада коров и свиней – не только источник богатства, но и необходимое условие выживания. После сбора урожая и заготовки сена домашних животных загоняли в хлев. Обеспечив себя необходимым продовольствием, община могла спокойно готовиться к наступлению «черных месяцев». Коровы будут давать молоко, а свиньи почти бесперебойно обеспечивать людей мясом. В одной из легенд говорится, что свиньи бога Мананнана (председательствовавшего на знаменитом пиру Tuatha De Dannan) вечером были убиты, но на следующее утро возродились живыми и невредимыми.
Разумеется, это всего лишь легенда. Но легенды, т. е. этимологически то, что следует передать дальше, в символической форме выражают подлинную традицию, переходящую из поколения в поколение. Под каждой легендой лежит некая реальность, смысла которой мы не понимаем, потому что не имеем кода доступа. Несомненно одно: в обществе пастухов праздник Хэллоуина – наследник кельтского Самайна – занимает в календаре свое законное место: в конце лета, в начале зимы, чуть раньше или чуть позже 1 ноября.
Ритуалы Самайна
Ирландский эпос и ирландские мифы сообщают нам множество подробностей о том, как протекал праздник Самайн, но, к сожалению, эти сведения часто хаотичны, лишены контекста, а порой и вовсе противоречивы. В первую очередь это относится к продолжительности празднества. В принципе речь идет о ночи Самайн, но следует понимать, что имеется в виду символическая ночь – как в случае Хэллоуина, который начинается 31 октября после захода солнца. Сохранившиеся тексты разноречивы. Встречается выражение «три дня Самайна» или «три ночи Самайна», и это указание соответствует краткой (неполной, но восстановленной) надписи в галльском календаре Колиньи: Trinoux[tion] samon[i] sindiv[os], что можно перевести как «три ночи Самониос начинаются сегодня[10]». Однако в других текстах говорится о трех днях до Самайна и трех днях после Самайна, из чего следует, что праздник продолжался семь дней.
Как бы то ни было, представляется несомненным, что участие в нем являлось «обязательным» – в христианском смысле слова. В саге «Рождение Конхобара» повествуется о том, что на протяжении «трех ночей до» и «трех ночей после» король Ульстера лично прислуживал в крепости Эмайн Маха своим многочисленным гостям, ибо «тот из улатов, кто не явится в Эмайн в ночь Самайн, утратит рассудок, и назавтра утром у него будет курган, могила и камень[11]».
Абсолютно точное указание: все мужчины и женщины, принадлежащие племени, независимо от своего статуса, были обязаны присутствовать на празднестве. Новые доказательства находим в других текстах: «Да не придет король без королевы, вождь без супруги, воин без […], да не придет ни простолюдин без сожительницы, ни трактирщик без спутницы, ни парень без возлюбленной, ни девица без парня, ни неумелый муж»[12]. Во время этих бесконечных пирушек, длившихся символические «три дня и три ночи», соблюдалась жесткая иерархия во всем, что касалось места за столом и подаваемых блюд и напитков, а женщины обычно сидели в отдельном зале, но тем не менее на празднике Самайн собирались все члены общины, будь то королевство или просто племенное объединение[13].
Но самым замечательным было то, что «прогульщиков», не явившихся на празднование Самайна, ждала кара: они сходили с ума и умирали. Христианская церковь наказывала тех, кто пропускал воскресную мессу, далеко не так жестоко; бесспорно, они совершали грех, но всякий грех можно «искупить». Самайн – совсем другое дело. При этом важно отметить, что провинившегося наказывали не люди, а высшие божественные силы, с которыми не поспоришь. Очевидно, что это правило носило ту же природу, что и знаменитый «гейс», регулировавший личную и коллективную жизнь гаэлов. Термин «geis», родственный термину «guth» («слово») не поддается точному переводу (ближе всего по смыслу к нему термин «табу», но он принадлежит полинезийской культуре). Пожалуй, «гейсом» можно назвать волшебное заклинание с целью принуждения, накладываемое свыше обязательство, от которого нельзя отвертеться под страхом болезни, смерти или бесчестья (бесчестье, впрочем, в любом случае ведет к болезни и смерти). Никто – ни король, ни друид, ни рядовой воин, ни последний пастух – не мог уклониться от страшного диктата гейса[14].
В этом принуждении явственно виден религиозный характер Самайна, однако не будем забывать, что в ту эпоху различия между религиозным и светским, между сакральным и профанным не существовало. Самайн одновременно выполнял функцию мероприятия политического, законодательного, правового и, конечно, коммерческого, поскольку в его рамках происходило заключение всевозможных договоров. Историк XVII века Китинг, автор «Истории Ирландии», собравший в своем труде все, что сумел найти относительно происхождения гаэлов, делает однозначный вывод: «Пиршество в Таре представляло собой всеобщее сборище, напоминающее парламент. Каждые три года ученые мужи Ирландии встречались в Таре на праздновании Самайна, чтобы разработать или обновить правила и законы, а также одобрить содержание ирландских исторических хроник и архивов».
Но это был и военный праздник: «Каждому военачальнику, командующему воинами на службе короля или ирландских сеньоров, готовили особое место». Соблюдалась строгая иерархия: «Особое место готовили также каждому знатному ирландскому господину в зависимости от его ранга и исполняемой службы». На празднике Самайн царил строгий порядок: «Каждого, кто проявит грубость, что-то украдет, ударит другого или схватится за оружие, ждала смерть». В принципе гостей просили оставлять оружие за порогом; на время Самайна прекращались все конфликты и ссоры. Слишком воинственно настроенный гость, посмевший нарушить этот закон, должен был заплатить за свою дерзость жизнью; «и только король, и никто иной, имел право его помиловать».
Но какой же праздник без веселья? «Согласно обычаю, они собирались и в присутствии короля вместе пили шесть дней, то есть три дня
