Джон Мэн - Чингисхан
«Я прекрасно понимаю, что твой совет несравненно пре красен, — ответил хан. — Но, к несчастью, мы, монголы, с детства воспитаны стрелять из лука и скакать на конях. Не легко отказаться от таких привычек». Тем не менее он попы тался внять совету и месяца два не охотился.
Во время прощальной встречи было объявлено о награде, на которую Учитель и его последователи надеялись. Чингис спросил, много ли у Цянчуня в Китае учеников. О да, ответил Лю Вень, когда он сопровождал Учителя, он собственными глазами видел много учеников — и списков, составленных сборщиками налогов для изъятия части собираемых ими до ходов. И тут Чингис отдал приказ освободить от налогов уче ников Цянчуня - практически всех его последователей, - и указ был тут же написан, и на него поставили императорскую печать. Это был очень хитрый ход: Чу Цзай готовил почву под это решение, но имел в виду распространить закон вообще на всех даосских монахов. По какой-то причине Чу Цзай отсутст вовал и не был на последней аудиенции, и в результате выиграли только даосы. Чу Цзай никогда не простил этого старику.
Мановением руки Чингис дал ход малой революции, кото рой суждено было послужить и ему самому, и его духовному наставнику. Не успел Цянчунь добраться до дома, как перед лицом новой, централизованной и в высшей степени амби циозной формой даосизма начал отступать буддизм. Цян-
232
233
ДЖОН МЭИ
ЧИНГИСХАН
чунь ехал на чингисхановских перекладных и был в Бейджи- не в начале 1224 года, где его встречали толпы почитателей. Желая как можно скорее видеть осуществление ханского указа, Учитель призвал своих последователей спокойно признать власть монголов. Освобождение от налогов имело потрясающий эффект для привлечения сторонников. С это го момента маленькая секта, почти не видная в тени своего родителя и соперника буддизма, стала расти как на дрожжах, новые группы приверженцев взялись строить новые хра мы - наместник Бейджина отвел для одного из них большой участок земли — и забирать приходящие в упадок буддийские. Для даосов это было время чудес предзнаменований. Журавли делали в небе круг, колодец с прогорклой водой на полнялся кристально чистой пресной. Планета Марс вошла в созвездие Скорпиона, предзнаменуя катастрофу, которую Учитель сумел отвести с помощью умелых заклинаний. В не скольких случаях силой молитвы он приостановил голод.
В 1227 году Цянчуня сделали главой всего расширяющегося и свободного от налогов движения, по существу он становится своего рода даосским папой, а его Ватиканом дела ется подновленный и расширенный храм, переименован ный в его честь. Но он знал, что совсем недолго осталось до его часа (что и понятно, если учесть, что ему было 79 лет и что он страдал от дизентерии). Когда ураган разрушил один из берегов дворцового озера, Учитель улыбнулся и промол вил: «Когда падают горы и высыхают озера, разве это не вре мя для меня уйти тем же путем?»
22 августа, за шесть месяцев до своего восьмидесятиле тия, он скончался. По странному совпадению в тот же месяц и тот же год умер его величайший ученик: но это история для еще одной главы. Ли Цичан описывает его смерть краткими и простыми, как мазок кисти, словами. В тот день Учитель на писал стихотворение о быстротекущей жизни и ее неумирающей сущности в предвосхищении мгновения, когда он сбросит скорлупу своего тела и вознесется к святому бес-
смертию. «Потом он пошел в зал Пао цюань и возвратился к Чистоте и Непорочности. Зал наполнился необыкновенным благоуханием».
Нельзя не сказать, что его переход в лучший мир иной не был одинаково оплакиваемым и вовсе не был окружен атмо сферой всеобщей преданности и неземного пиетета. Цян-чунь очень многое сделал для своей секты, и это доводило буддистов-ортодоксов до бешенства, они радовались его кончине и злорадствовали по поводу обстоятельств, в кото рых она произошла. Он умер от дизентерии, подчеркивали они, сидя в туалете, и грубо злословили по поводу источника благоухания, который окутал его в минуту смерти.
Но последователей у него было великое множество, а сла ва росла не по дням, а по часам. Когда к его телу открыли дос туп, за день проходило до 10 000 желавших отдать ему по следние почести — князья, чиновники, ученые, простолюди ны, буддийские священнослужители и монахи, не говоря уже о даосах, число которых множилось каждый день. Добровольцы отстроили храм в его честь всего лишь за 40 дней. Сумасшедший Ван и его апостолы станут действующими ли цами пьес и рассказов, а учение секты Полного Совершенст ва станет основной частью современного даосизма во исполнение стихов, написанных Учителем Цянчунем в день его смерти:
Скоротечная пена плывет и исчезает;
Но поток течет себе, не обращая на нее внимания.
234
ЧИНГИСХАН
11
ПОСЛЕДНИЙ ПОХОД
В 1224 ГОДУ У ЧИНГИСА НАКОНЕЦ СТАЛИ СВОБОДНЫ РУКИ, ЧТОБЫ
разделаться с Си Ся, тангутским царством, которое отказало ему в подкреплениях пять лет тому назад. Отказ он воспринял как пощечину, которой наградил его нижестоящий, как оскорбление, которому несть прощения, как угрозу самому существованию новой империи. Си Ся должно быть уничто жено.
Но перед ним как стратегом маячил настоящий кошмар. В тот момент за господство во Внутренней Азии боролись четыре державы: монголы, Си Ся, Цзинь в Северном Китае (монголы не смогли сокрушить их до конца) и Сун на юге. Следующий этап в этой борьбе наступил в 1227 году, году двух поворотных пунктов в истории, которые произошли почти одновременно, — смерти Чингиса и окончательного решения проблемы Си Ся.
Во главе Си Ся стоял новый молодой правитель Сяньцзун, которому было не по плечу вернуть своему государству бы лую, домонгольскую стабильность. Возможно, догадываясь
236
о том, что надвигается на его страну, он подписал мирный договор с соперниками и соседями Цзинь, которые нужда лись в передышке в войне на три фронта. Для того чтобы вы играть время, коварный Сяньцзун предложил подписать мир и Чингису, в качестве приманки намекая на то, что мог бы пойти и на признание вины своего предшественника и делать в будущем так, как ему скажут. Чингис в принципе со гласился, потому что гарантированный мир с тангутами раз вязывал ему руки в том, чтобы, не оглядываясь на них, заняться остальным Китаем. Но Сяньцзун должен доказать свою искренность, прислав Чингису в качестве заложника своего сына. Пока шли переговоры, получилась краткая пе редышка, и Чингис перегруппировал свои силы, теперь он был готов к любому повороту событий. Никакого княжича в качестве заложника не объявилось. Когда монгольский эмиссар потребовал, чтобы это условие было выполнено, тангутский правитель, положившись на заключенный с Цзинь мир, наотрез отказался.
Теперь военная машина Чингиса пришла в движение. Пе ред ним были два ставших союзниками противника, и, если он хотел опередить объединение их сил, ему нужно было действовать быстро. Осенью 1225 года он двинулся на юг. Как и прежний раз, его путь лежал через Гоби и горные цепи, на зывавшиеся Три Красавицы, где по речным долинам в между горье разгуливали стада диких ослов. Чингис в свои шестьдесят с лишним лет никогда не пропускал хорошей охоты. Как-то во время охоты его серо-коричневая лошадь вздыбилась, и хан упал на землю. Полученная им травма, может быть вывих нутое плечо или ушибленное ребро, требовала отдыха.
Той ночью у Чингиса поднялся жар. Пришлось менять планы. Вожди встретились, чтобы обсудить положение. Свое мне ние высказал Толун, черби (своего рода управляющий двором, камергер) Чингиса, сопровождавший своего господина во время вторжения в Китай тринадцать лет назад. Тангуты го родские жители, сказал он, они никуда не двинутся, лучше все го отступить, дать время хану выздороветь и тогда нанести удар. Но когда это предложение довели до хана, он не захотел
237
ДЖОН МЭН
ЧИНГИСХАН
и слушать об этом: «Тангуты скажут, что мы слабы сердцем». Лучше оставаться там, где мы стоим, и тянуть время, послать письмо с напоминанием о причинах войны, намекнуть, что тангутам еще не поздно договориться о мире, если они хотят мира. Услышав, что сообщил ему посол Чингиса, он стал ис кать выход из положения. Уж если на то пошло, то не он вино ват в том, что Чингису отказали в помощи пять лет назад...
Ну нет, вмешался заносчивый главнокомандующий тан- гутов Аша: «Это я произнес слова оскорбления! - И бросил в лицо послам Чингиса недвусмысленный вызов. - Вы, мон голы, наверное, теперь научились воевать. Так что, если вам хочется повоевать, у меня на родине в Алашани решетчатые юрты, навьюченные верблюды и люди. Приходите ко мне в Алашань! Там и повоюем!»
Когда Чингису сообщили ответ, он еще не оправился от жара, но пришел в бешенство. Что за наглецы! Тангуты долж ны были стать вассалами! А что делают — предательство за предательством, оскорбление за оскорблением. Его еще больше охватил гнев, когда он вспомнил, что 20 лет назад по мог этим людям избежать большой беды. На этот раз сомне ваться не приходится, нельзя допустить, чтобы теперь, когда настало время покончить с Цзинь, взять остальной Китай, на его фланге был такой противник. Сейчас на карту поставле но больше, чем имперская стратегия. Его оскорбили лично. «Когда нам брошены такие сильные слова, как можем мы от ступить? - передает его слова «Тайная история». - Даже если это будет означать для меня смерть, знает Бог, мы не мо жем просто так взять и уйти!»
