Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)

стародавния привилегии на Чигирнн, чтобы здегь резидовать; . его милость старосту

белоцерковского (князя Любомцрского); его милость панН обознайо коронного

(Калиновскаго—-сына), которые на своих маетностях резидуют, и пускай благоволят

охранять мир бей. единой хоругви войска, а равно без великих дворов и асси-

159

стенций, да просим, чтоб они, будучи заложниками, обходились хорошо с нами*.

Никогда еще волки не предлагали пастухам более наглого договора. Никогда козаки

не думали так презрительно о здравом уме панов,—и они были правы. Перед

изумляющимся потомством тех и других лежит письмо величайшего мудреца и глупца

в панской республике, величайшего патриота и губителя панской среды своей, Адама

Свентольдовича Илиселя из Брусилова, от 26 октября 1650 года.

Кисель, назначенный на прошлом сейме, по его словам, „стражем мира*, советовал

королю, чтобы Речь Посполитая ждала брущато сейма спокойно, для того, чтобы,

взвесивши свои и неприятельские силы, могла решить, чего ей держаться, и чтб

замышляют в Крыму, и как у Турок трактуют о волотскож опустошении, и чтб затевают

внутри (interne machinatur). Доказав ясно, как день, свою химеру, панский Нестор и

Улисс приходит к такой мысли, что средством гарантии мира Польша достигла бы

расторжения козакотатарской лиги, а это было бы величайшим для неё благополучием

(summa ПеирцЫисае felicitas). „И хотя в этомъ* (продолжает Кисель) „видим нечто

недостойное (indignitatem jak%s), но по мне— наибольшее достоинство—спасение

Республики (salus Reipublicae, to najwiksza dignitas u mnie). А допустить этого человека

до последнего отчаяния, в котором он поддался бы Турку с войском и со всем

поспольством, вот когда—сохрани Боже—была бы indignitas, а пожалуй, и последняя

гибель наша... Когда дело дошло до крайности, всегда избирают меньшее из зол... Мы

могли бы и ввять и дать заложников, которые были бы в роде пленников у

запорожского гетмана, но чтоб они резидовали на Украине за линией, в своих имениях,

прилично своему положению. Чтб лучше: рисковать ли всем, или же все подвергнуть

гибели? Можно бы и на присягу согласиться своим способом (swym sposobem) вместо

того, чтобы возбудить еще ужаснейшую и злотворную войну. Этих заложников можно

назвать коммиесарами, и под этим названием передать в потомство, а они присягнули

бы, как на коммиссию*. По мнению Киселя, этим способом, без всякого недостоинства

(absque omni indignitate), можно бы удовлетворить и тому, чего желает запорожский

гетман для своего обеспечения, и мир утвердить, и разорвать козацкий договор с

Ордою, а себе (Козаков) присвоить (sobie арргоргиаге) и от Москвы спасти, и мир,

заключенный Киселем в её столице, осуществить.

160

.

Из этого документа видно, что Хмельницкий обработал стража панского мира с

козаками сообразно своим целям, которые грубо, но верно, высказывались в толках

поспольства о совместном походе Козаков, Татар и панского воинства в Московщину.

Еще мало было панам горьких разочарований! Или в самом деле у них, как у

кобзарского Потоцкого, был рЬзут жиноцький, доверчивый погибельно? Земля,

удобренная кровью и орошенная потом прадедов, сделалась теперь маниею правнуков.

Лишаясь этой земли, вырванной из рук у голодных номадов, Татар, несчастные поняли

всю цену ей, как утраченному здоровью, как отнимаемой жизни... Только таким

образом возможно нам объяснить себе то жалкое забвение национального достоинства,

с которым они относились к предателям и разбойникам, лицемеря не только перед

совренниками, но и перед потомством.

Но обратимся к покорным петитам „простаковъ“, которые не умели ходатайствовать

изустно.

„Просим, чтоб уния, начало всех зол, возмущающая (народ) с давнишних времен,

была совсем уничтожена, как в Корове, так и в Великом Княжестве Литовском, а все

владычества, кафедры, церкви, обращенные в костелы, или предоставленные униатам,

и все имущества, наданные предками владычествам, кафедрам и церквам искони

(antiquitus) были бы возвращены, чтобы отныне униты, как они привыкли, своими

ухищрениями больше не пускали этого дела в проволочку, и вера наша никаких

притеснений не терпела. Свобода богослужения русского, чтобы была невозбранна по .

старине в городах его королевской милости, как в Польской Короне, так и в Великом

Княжестве Литовском. Ксендзы и светские паны римской церкви всяких духовных

пашей веры, как в добрах вашей королевской милости, так и в дедичных (панских) не.

должны принуждать к своему послушанию (До posiuszeiistwa swego) и взимать с них

данин, ни десятин из церковных мест. Просим, чтоб униты, по уничтожении унии в

Польской Короне и Великом Княжестве Литовском, тотчас отдали неунитам

владычества, кафедры, церкви, грунты, добра; а кто бы оказался непослушным, на

таких чтобы была установлена строгая кара. Священники старожитной русской веры,

чтоб имели такия вольности, какие имеют ксендзы римской церкви, и никаким

светским законам не подчинялись; также чтобы жолнеры у них постоем не стояли.

Просим вашей королевской милости, чтобы село Перетынско было возвращено

львовской кафедре, а село Кцёлевъ—галицкой капи-

ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ -ПОЛЫНИ.

161

туле, в границах, означенных в привилегии князя Льва, первого фундатора.

Доносим также до слуха вашей королевской милости, что Русский Народ терпит

великия преследования от панов, как духовных, так и светских. Униженно просим,

чтоб они никак не мстили. Еслибы мы получили определенную линию, то просим

вашей королевской милости, чтоб и по за линией наши духовные и Русь оставались при

своих вольностях и старожитных обрядах, и чтобы не терпели уже от унитов никаких

нападков: ибо никакие веры и в чужих землях не подвергаются таким притеснениям и

преследованиям, как в нашейземле".

Так желали говорить с королевским правительством те попы и мещане, которых

лживые манифестации князя Острожского ввели в башщию. Таким языком имел бы

полную возможность говорить он и сам, стоя во главе своего 15-ти иля 20-титысячного

ополчения, когда бы дом его пе находился больше Р.О власти иезуита Скарги, чем

самого главы дома. Теперь языком, подобавшим ему больше, чем кому-либо,

заговорили киевские 'паны и чернецы из-за спины православного Запорожского

Войска, которого послы, увы! прибыла в Варшаву „в одной своре" с новыми

протекторами православия — Татарами.

Как бы то ни было, по в Польше боролись уже не люди с людьми: в борьбу людей с

людьми вмешались боги против богов, и вопрос междусословный сделался вопросом

междуцерковным. Киевское духовенство заговорило наконец языком власть имеющего.

Тема починаний предков под сению созданных и облагодетельствованних ими храмов

била высказана в „покорных петитахъ" так выразительно, как будто все наши

Святославы, Брячиславн и Мстиславы подали из-под родной земли голоса свои, —

высказана была так требовательно, как будто сонмы зд? лежащих проснулись для

решения старого спора о том, чыо веру следует признавать христианскою. В

смешанных воскликах близких предков нам слышится приговор отдаленнейших,—

приговор над пришельцами и отступниками: „Вы отнимали духовные хлебы у нашего

потомства посредством Городельского и других подобных Городельскому, по вашему

законных, актов. Ваши Ягеллоны, ваш Трансильванец Баторий и ваши ИПведьт Вазы

тревожили паш вечный сон возглашением в русских церквах того, от кого Русь не

принимала веры. Идите же прочь из земли, просвещенной христианством, которое

проповедали и утвердили в ней Антонии, Феодосии и другие преподобные мужи

Россы, процветавшие и богословием, и

т. ш.

21

162

.

самим житием своим. Нет вам, пришелыщ-напастники, ниже вам, туземцы-

отступники, друзья и слуги их, нет вам удела здесь, до черты той области, которую

присвоили римскому папе ваши Войцехп да Владиславы! И вам среди нашего верного

потомства нет удела, наследники древних Русичей, совратившиеся в науку веры

немецкую, родоначальницу ересей, отвергнутых единою соборною церковью, как и

„кривая вера" латинская. Нет удела и вам, что сохранили па себе лишь образ древнего

русского благочестия, духа же его давно отверглись. Ваши отцы и деды позволяли

детям своим католнчпться и еретичиться, предавая в руки иноверцев имения своп и

подданных своих, а вы стоите ныне в одном стану с иноверцами против городов и сел,

не признававших и не признающих вас ратоборцами церкви и веры своей. Изыдите из