Миф о «застое» - Алексей Владимирович Самсонов
В декабре 1962 года Хрущёв трижды встречался с представителями творческих союзов: в Манеже, в Доме приёмов в Лужниках и в Кремле. Эти встречи известны как разгромные, на них Хрущёв критиковал авангардистов, поэтов, писателей, в частности, Вознесенского, Аксёнова (Гинзбурга), скульптора Неизвестного.
Началось всё с первой встречи, которая произошла в Манеже на выставке. Причём Хрущёв не знал, с кем будет встречаться и что будет говорить. То есть он специально не готовился «разгромить» авангардистов. Хрущёва просто использовали «втёмную».
Выставка в Манеже планировалась в Министерстве культуры (министр Е. Фурцева). 1 декабря 1962 года её должен был посетить Хрущёв. Накануне ночью в обстановке строжайшей секретности в Манеж были привезены работы абстракционистов из студии Элия Белютина.
Приказ срочно, за одну ночь организовать выставку абстракционистов отдал Дмитрий Поликарпов, заведующий Отделом культуры ЦК. А ему приказал это сделать Секретарь ЦК Ильичёв.
Л. Ильичёв возглавлял Отдел пропаганды и агитации, который курировал непосредственно Секретарь ЦК Суслов. Ильичёв был одним из инициаторов антицерковной кампании. 25 ноября 1963 года он обязал Госкомиздат расширить выпуск атеистической литературы [270, т. 2; с. 135].
Но сам Ильичёв коллекционировал картины абстракционистов, а дома у него была библиотека «самиздата» – антисоветских брошюр, которые начали ходить по рукам с конца 50-х годов. Идеальное хобби для главного идеолога «строительства коммунизма к 80-му году», не правда ли? Как видим, он понимал, что вешает людям лапшу на уши.
Об этом приказе Поликарпова не знала даже Фурцева! Её разбудили ночью и сообщили, что в «Манеже происходит что-то странное». В 23.30 она приехала в Манеж, поднялась на второй этаж и сказала стоящим там абстракционистам: «Не волнуйтесь, всё будет хорошо». А что она могла сказать, если «наверху» решили показать Хрущёву эти картины? (Об этом говорится в документальном фильме с характерным названием «Заговор-62», – РТР, ноябрь 2004 г.) Из этого следует, что абстракционисты сами не хотели выставлять свои работы, и их буквально заставили (разбудили среди ночи, они волновались) показать свои работы на выставке.
Я приведу интервью Нины Молевой (жены Элия Белютина), которая тогда работала в Отделе культуры ЦК:
«– Возвращусь к выставке московских художников в Манеже, которая состоялась в самом конце 1962 года. Вы уверены, что погромную речь Хрущёва во время осмотра картин молодых авангардистов спровоцировал Суслов, а не Ильичёв?
– Уверена. Всё срежиссировал Суслов. Ильичёв был всего лишь послушным исполнителем. Я больше вам скажу: Ильичёв в скандале тогда никак не был заинтересован. Его сын Валентин в это же время учился живописи у моего мужа Элия Белютина. Он любил авангард и, кстати, неплохо рисовал. На Манеже были выставлены и его работы.
Дальше. Работы авангардистов на выставку отбирались при участии министра культуры Екатерины Фурцевой и заведующего отделом культуры ЦК партии Дмитрия Поликарпова. Понятно, что они всё заранее согласовали с Ильичёвым (Выделено мной. – А. С.).
После этого скажите: зачем Ильичёву было подставлять и себя, и своего сына? Он ведь не производил впечатление сумасшедшего человека.
– Ваша версия: почему Ильичёв во время осмотра выставки Хрущёвым поддержал бранную речь вождя?
– У него не было иного выбора. Он боялся Суслова. Всё подстроил Суслов.
– А Суслову зачем это надо было?
– Когда Хрущёв начал затирать Суслова и выдвинул в фавориты Ильичёва, кое-кто в партаппарате (и не только там) решил, что время Суслова закончилось. И Суслов стал думать, как всем показать, что от него слишком рано захотели отказаться. Так появилась идея устроить показательную порку. Аппарат должен был воочию увидеть, кто имел реальные рычаги управления.
Я присутствовала на этой экзекуции и всё видела своими глазами. Хрущёвым манипулировали два человека: Суслов и Шелепин. Один постоянно Хрущёву что-то нашёптывал, другой разыгрывал из себя рубаху-парня. А Ильичёв вынужден был метаться, чтобы всем угодить.
– По идее после погромной речи Хрущёва в Манеже должно было полететь немало голов.
– Я сама так думала. Выставку одобрил мой непосредственный начальник Поликарпов. Он был опытным аппаратчиком и, перед тем как что-то разрешить, наверняка советовался с руководством. Что же произошло? Утром следующего дня я первым делом пошла к Поликарпову. Но он при встрече лишь развёл руками. Ему самому ещё ничего не было ясно.
Всё разъяснилось через несколько дней. Суслов хотел показать, кто главный в идеологии. Оргвыводы и смена кадров в его планы тогда не входили. Он добился главного: перепугал насмерть Ильичёва.
Кстати, через две недели после скандала советское руководство организовало на Ленинских горах приём творческой интеллигенции. Я ещё не отошла от всего случившегося. И вдруг ко мне подошёл Хрущёв и, видимо, чтобы как-то поддержать, виновато бросил мне, почему я не сказала ему, что Белютин – мой муж.
– А вы до этого сами часто общались с Хрущёвым?
– Хрущёв помнил меня ещё пятилетней девочкой. Когда он в 30-е годы возглавлял Московский горком партии, мой отец был главным энергетиком столицы и они часто по работе пересекались, больше того, Хрущёв периодически тогда заходит к нам домой.
– А как изменился после всего случившегося Ильичёв?
– А как трусы в такой ситуации меняются? С одной стороны, он через каждые две фразы повторял: «Как сказал Михаил Андреевич». Его угодничеству перед Сусловым не было предела. С другой – всем окружающим стал ещё больше хамить. Потом Ильичёв решил отыграться на простом народе. Он не посмел тронуть Фурцеву или Поликарпова, но сильно навредил студентам и учителям, которые посмели поддержать подвергшихся в Манеже остракизму художников.
– Каким образом?
– Когда в ЦК хлынул вал писем из университетов и провинциальных школ в защиту оскорблённых Хрущёвым художников, Шелепин и Семичастный предложили ко всем подписантам применить печально знаменитую 58-ю статью. Поскольку за идеологию формально продолжал отвечать Ильичёв, он мог бы одёрнуть Шелепина. Но побоялся. И сколько людей потом за поддержку художников выгнали с работы с волчьим билетом. За одно это Ильичёву нет прощения.
– Как сложилась ваша судьба после скандала с выставкой в Манеже?
– Я написала заявление об уходе из ЦК и осталась читать лекции на Высших литературных курсах. Правда, через год поэт Валентин Португалов, отсидевший по наветам почти два десятилетия на Колыме, испугался упрёков в поддержке носителей, якобы, формального искусства и подвёл меня под сокращение».
И далее:
«– А что, вы разве не знаете, как устраивались дела “лианозовцев”
