Миф о «застое» - Алексей Владимирович Самсонов
Сегодня, отмечая юбилеи этой выставки, говорят о некультурности Хрущёва и т. п. При этом говорят только о нём, как будто он во всём виноват. Хотя виноват он был только в одном – в том, что поддался на провокацию. Ни Серова, ни Ильичёва не упоминают.
Находясь на пенсии, Хрущёв со стыдом вспоминал своё тогдашнее поведение, винил во всём Суслова и особенно Ильичёва. Как видим, Хрущёв прекрасно знал, откуда ноги растут.
Ильичёв и Семичастный только создали диссидентов, а уж использовать их на полную катушку стал Андропов.
В конце 50-х годов появился и «самиздат» – антисоветские брошюры, которые начали ходить по рукам. В них публиковалась, якобы, правда, а на самом деле – слухи и сплетни, ибо точной информации не было. Ореол «правды» этим публикациям предавала таинственность появления самиздатовских брошюр («запретный плод»). Основателем самиздата можно считать Александра Гинзбурга. В конце 50-х его квартира превратилась в своеобразный политический салон, в 1959 г. он организовал издание машинописного журнала «Синтаксис», одними из постоянных авторов которого были Б. Ахмадуллина, Б. Окуджава, Б. Слуцкий, Н. Горбаневская, Ю. Галансков.
Вывод Синявского и Даниэля. Провоцирование побега Светланы Аллилуевой
В 1958 г. в США был опубликован на русском, а затем и на английском языках рассказ «Говорит Москва» о «дне открытых убийств», объявленном в СССР. Автор скрылся под псевдонимом «Николай Аржак». В 1959 г. в Нью-Йорке он опубликовал рассказ «Руки». В это же время во Франции начали появляться рассказы некоего «Абрама Терца» – повесть «Любимов» и рассказ «Квартиранты».
Вначале никто не обратил внимание на эти публикации. Однако положение изменил начавшийся в СССР скандал, связанный с присуждением Леониду Пастернаку Нобелевской премии за роман «Доктор Живаго». Этот роман был издан в 1957 г. в Италии, но советские критики его «не заметили». И правильно сделали, ибо роман не был выдающимся.
«Николай Аржак» или Юлий Маркович Даниэль, еврей, работал переводчиком и поэтом, а опубликованные на западе рассказы были его первыми прозаическими произведениями. «Абрам Терц» или Андрей Донатович Синявский, русский, в 1961 г. стал членом Союза писателей как литературовед. Опубликованные во Франции рассказы так же были его первыми произведениями.
Интересно, почему русский писатель, дворянин, взял себе псевдоним «Абрам Терц»? Может он, как Горький, принял иудаизм или даже хасидизм?
Судя по его сочинениям, он не любил (мягко говоря) Россию и симпатизировал евреям. Он, в частности, писал: «Россия – мать, Россия – сука, ты ответишь и за это очередное вскормленное тобой и выброшенное на помойку дитя».
Поразительно: первые произведения двух абсолютно неизвестных авторов стали почти сразу всемирно известными! Какие талантища! Какие «матёрые человечища», как сказал бы Горький. Как такое могло получиться?
Известный «диссидент» Евгений Евтушенко, масон (член клуба «Магистериум» и русского отделения «Пен-центра» [49; с. 428]) в своих воспоминаниях писал, что в ноябре 1966 г. министр юстиции США Роберт Кеннеди сказал ему, что это была совместная тайная операция ЦРУ и КГБ. Это был, как сказал Кеннеди, «весьма выгодный пропагандистский ход, так как у мировой общественности тема американских бомбардировок Вьетнама отодвигалась на второй план, а на первый план выходило преследование интеллигенции в СССР» [290; с. 13]. Это пишет не кто-нибудь, а один из «диссидентов из КГБ» Рой Медведев. Выгодно это было и «КГБ», за которым стояли Суслов, Ильичёв и Семичастный: тема «преследования» дискредитировала Советскую власть.
Синявский сотрудничал с КГБ [298; с. 484–485]. По словам его жены М. Розановой, Синявский, согласившись на сотрудничество, «дал необходимые подписки и расписки» [298; с. 486]. Из этого можно сделать вывод, что он был завербован как тайный агент и получал за это зарплату. Это подтверждается и тем, что Терц и Аржак были знакомы с никогда не публиковавшимися письмами Ленина к Инессе Арманд, которые хранились в спецфонде Института марксизма-ленинизма. А знакомство со спецфондом могло производиться только по специальному разрешению [290; с. 14]. Синявский и Даниэль имели так же оперативные псевдонимы: Синявский – «Доктор» и Даниэль – «Дон» [298; с. 487].
Было решено судить писателей, что придало им ещё большей популярности – в адрес ЦК посыпались протесты «прогрессивной общественности»… «Писатели» были арестованы уже после снятия Хрущёва, осенью 1965 года. Суд длился 4 дня и всё время около суда стояли друзья арестованных и западные корреспонденты. Синявскому дали 7 лет, Даниэлю – 5. После суда в самиздате появилась «Белая книга», в которой содержались материалы процесса над «писателями» и письма в их защиту [228; с. 204].
Кстати, о письмах в их защиту. Литературовед В. Шкловский и драматург М. Шатров (Маршак) (автор многих пьес о Ленине) подписывают «письма протеста» и тут же получают государственные премии и ордена; о «протестах» Е. Евтушенко и говорить нечего – он их предварительно согласовывал с Андроповым, получив от него прямой телефон [180; с. 138]. А кроме Андропова этот процесс контролировал первый замзав отдела агитации и пропаганды ЦК А. Яковлев, который и приказал скорее провести суд. Эти письма и были написаны под диктовку ЦК и КГБ.
После суда Синявский – «трепетный провокатор», как назвал его в одноимённой книге Евгений Голлербах – отсидел четыре года (из семи), написав о «неволе» целых три книги. После помилования без проблем выехал из СССР в Париж, где продолжил лить грязь на страну.
Как видим, разрушение «сталинизма» шло по двум линиям – через официальное советское руководство (Хрущёв, Микоян…) и через подготовку «второго эшелона» в лице диссидентов.
К сожалению, подлинная история «писателей» выяснилась только спустя много лет.
Синявский, наряду с заданием по оплёвыванию России и СССР, выполнял и другое – более важное – задание. Оно заключалось в провоцировании побега Светланы Аллилуевой. Её побег нанёс имиджу СССР огромный ущерб: мол, там жить невозможно, даже дочь самого Сталина не выдержала такой жизни – убежала в Америку! Значит, в Америке – оплоте свободы – лучше! То есть снова СССР помог Америке.
Так вот, Синявский и Светлана работали в Институте мировой литературы в одном кабинете целых 10 лет. Синявский выполнял важную задачу: «воспитывал» Светлану в антисоветском духе. И, как бы сказали в 20-х, распропагандированная Светлана решает бежать из страны в «капиталистический рай».
И вот – суд, на котором Синявский предстал героем. И Светлана делает окончательный выбор. В декабре 1966 г. она уезжает на похороны очередного мужа в Индию, а оттуда – в США.
Показательно, что после побега Светлана и Синявский ни разу не общались, что выглядит
