Джон Мэн - Чингисхан
Бухара с населением 300 000 человек почти сравнялась с самим Багдадом. Ее ученые и поэты, писавшие и на араб ском, и на персидском, превратили ее в нарицательный эпи тет «Свод ислама на Востоке». Ее царская библиотека насчи тывала 45 тысяч рукописей, имела целую анфиладу комнат, отведенных книгам по отдельным дисциплинам. По словам составителя антологий XI века Аль-Таалаби, Бухара была
190
191
ДЖОН МЭН
Ч И И Г И С X А Н
«блистательной святыней империи, местом встречи самых уникальных умов столетия». Возможно, величайшим из этих великих умов был философ и врач Ибн Сина (980-1937), известный в Европе по испанской версии его имени Авицен на, родившийся неподалеку от места, где сейчас стоял Чин- гис. Он написал более 200 работ, самая знаменитая из них «Каноны медицины», будучи переведена на латынь, на целых пять веков стала в Европе главным учебником по медицине.
И над всем этим блистательным миром нависла угроза уничтожения, когда сюда докатилась последняя волна ми грации тюркских племен на запад, продолжавшаяся не одно столетие. Но исламская цивилизация вынесла их натиск, так как, осев на этих землях, тюрки приняли ислам суннитского толка заодно с мусульманскими именами и титулами. По этому, когда в 999 году тюрки вошли в Бухару, все обошлось без кровопролития, и Саманидов с позором изгнали. Мавзо лей Исмаила Самани, жемчужина архитектуры начала X века, был почти погребен под движущимися песками (вот по чему Чингис не увидел его, вот почему гости Бухары могут теперь восхищаться его узорчатой, под стать ручной вышив ке, кирпичной кладкой). В начале XIII века Хорезм, со свои ми бездарными правителями, унаследовал эти религиозные, художественные и культурные традиции, о которых Чингис знал очень мало, а также богатство, о котором он был уже на слышан.
Джувайни описывает последующие события весьма и весь ма подробно. Чингис стоял рядом с одним из шедевров сред невековой исламской архитектуры - минаретом Кальян, который построил 80 лет назад честолюбивый тюрк Арслан- хан. Это было — и есть — настоящее чудо, не только из-за своей высоты, почти 50 метров, но и потому, что это одно из немногих зданий, сохранившихся после бесчисленных зем летрясений в регионе. Как сегодня рассказывают туристам гиды, архитектор Арслана, мастер Барко, по собственному
опыту знал, что нужно делать. Его фундамент был выполнен в форме перевернутой пирамиды и уходил на 10 метров в глубину и был выполнен из строительного раствора: смеси извести, гипса, верблюжьего молока и яичного белка. Он ос тавил свой странный, но надежно проверенный цемент на три года твердеть, затем добавил слой камыша и на этом зубе, покрытом противоударным слоем, поставил здание, кото рое в течение 700 лет оставалось самым высоким в Цен тральной Азии. Его двенадцать поясков-перевязок из обож женного кирпича по-прежнему кружевной арабской вязью прославляют имя Барко. Местные жители называют мина рет Башней смерти, потому что, как рассказывал мой гид Сергей, пока мы карабкались по ста пяти слабо различимым и пыльным ступенькам, с самого верха башни сбрасывали преступников.
Рядом с башней находился величественный вход во внут ренний двор, имевший длину 120 метров и окруженный многосводчатой колоннадой. Это был дворец? - задал через переводчика вопрос Чингис, как утверждает одна из версий событий. Нет, ответили ему, это дом Бога, Пятничная мечеть. Он слез с коня, вошел во двор, поднялся на несколько ступе ней, ведших к кафедре, и...
А может быть, все было сложнее. По словам служителя, приткнувшегося у замызганного коврика внутри прохода во двор, произошло следующее. Чингис еще раз взглянул на ми нарет...
— Башня смерти? — подсказал я, со знающим видом по смотрев на Сергея.
- Башня смерти! - Служитель отрицательно помахал ру кой. - Никакой Башни смерти тут не было! Это святое место. Казнили всегда на Регистане. Есть одна легенда про вдову, которой сосед предложил выйти за него замуж. Когда она от казалась, сказав, что останется верной своему мужу, он обви нил ее в проституции и добился, чтобы ее сбросили с башни, но ее платье раздулось как парашют, и она осталась жива, и
192
193
ДЖОН МЭН
ЧИНГИСХАН
это доказало, что она была невиновна, нет-нет, какая там Башня смерти!
Ну, все равно, — продолжал служитель, — Чингис стоял и смотрел на минарет; когда он поднял глаза, чтобы увидеть ее верх, с него свалилась шапка. Он нагнулся подобрать ее и проговорил: «Этот минарет первая вещь, которой я покло нился».
Служитель воодушевляется, и мы слышим новые детали.
Чингис указывает на кафедру и спрашивает: «Это трон?» Нет, говорят ему, это нечто для проповедей, трон в крепости. Тогда Чингис идет в крепость, велит закрывшейся в ней стра же сдаваться, но некоторых воинов пришлось убить, когда они не захотели сложить оружие. Затем он возвращается в мечеть, казнит 200 шейхов и бросает их головы в колодец, что во дворе мечети — он там и по сей день, вон там, под восьмиугольным помостом, — и только после этого, соглас но данной версии легенды, Чингис взошел на кафедру...
Чтобы произнести слова, относительно верности кото рых единодушно согласились Джувайни, Сергей и служи тель:
- В кишлаках не найти корма для лошадей. Набейте-ка брюхо нашим коням.
Пока имамы и прочая знать держали лошадей монголов, солдаты очищали амбары, стаскивали корм в мечеть, потом выкинули Кораны из деревянных ящиков, где они с величай шим тщанием хранились, и понаделали из ящиков ясли для корма лошадей. Часа через два отряды стали возвращаться в свои лагеря за пределами городских стен, чтобы пригото виться к штурму цитадели, а Кораны, как ненужный хлам, вы бросили на землю под копыта своих коней.
Некоторые историки видели в этом намеренное осквер нение мусульманской святыни, совершенное по воле Чинги-са. Но это не вписывается в обстановку. Чингис, полный уве ренности, что служит Промыслу, смотрел на всех свысока, но не презирал людей за их веру. Джувайни сам не делает ни-
каких комментариев по поводу растоптанных Коранов. Чингис и его воины, совершенно не придававшие этому зна чения, просто занимались обычным для себя делом, устраи вали конюшню, им было все равно, где она будет находиться. И все-таки в таком беспечном пренебрежении к побеж денным был свой урок, и Чингис не упустил случая восполь зоваться им. Здесь, после легкой победы, он имел все основа ния верить в поддержку Небес, и он желал, чтобы его враги поняли это и, смирившись, подчинились. Выехав из города, он направился в мусалла, молитвенный двор, построенный на случай праздников, проводившихся за стенами города. Он решил произнести там речь перед тщательно подобран ной аудиторией. Он велел собравшимся горожанам ото брать из своего числа самых богатых и самых знатных. Две сти восемьдесят перепуганных, но любопытствующих людей собрались в скромных стенах простой мусаллы. Джувайни дает совершенно определенные цифры: 190 бухарских резидентов, 90 купцов из других городов. Чингис поднялся на кафедру и объяснил, в чем причины его возвы шения, а их падения:
— О, люди! Знаю, что вы совершили тяжкие грехи и что самые знатные среди вас совершили эти грехи. Если вы спросите меня, как я докажу эти слова, то я отвечу, что знаю это, потому что я наказание Божье. Если бы вы не совершали тяжких грехов, Бог не послал бы вам такого наказания, как я.
Будучи мусульманином, Джувайни не мог пропустить эти слова без комментариев, хотя всегда оглядывался на мон гольских правителей, под покровительством которых писал свои заметки. В словах Чингиса не было ничего личного и ничего мстительного. Просто он говорил о никчемных пра вителях Хорезма и о том, как мусульмане за последние не сколько десятков лет собственными руками разодрали на части свое общество. Он не обязан наказывать за это, при ус ловии, что получит достаточные трофеи, чтобы была довольна его армия.
194
195
ДЖОН МЭН
Что и произошло. Его до смерти перепуганной аудитори ей были самые видные торговцы и благородные бухарцы, к каждому из них приставили по стражу, чтобы ограбить их мог только Чингис или его военачальники, а не рядовые воины. В течение нескольких последующих дней, пока шахские солдаты со своими семьями сидели запертыми в цитадели, а горожане прятались по своим домам, богатые вельможи со своим эскортом тянулись из города к юрте Чингиса, где от давали свое богатство — звонкую монету, ювелирные укра шения, одежду, ткани.
Для завершения «наказания Божьего» осталось сделать до конца две вещи: захватить центральную цитадель, откуда ос тавшиеся стойкими воины-мусульмане беспокоили ночны ми вылазками, и распорядиться населением. Окружавшие цитадель деревянные дома, мешавшие организации штурма, подожгли. Запылал почти весь город, не тронутыми огнем остались главная мечеть и сложенные из сырца-кирпича дворцы. Теперь ничто не мешало баллистам и катапультам, а вместе с ними и двойным, и тройным осадным лукам выдви нуться на открытые позиции. К стенам под градом горящих зажигательных бомб подогнали толпы горожан, чтобы их трупами и камнями завалить оборонительный ров. Битва продолжалась много дней, пока не рухнули стены Арка и огонь не довершил разрушений и пока его защитники не по легли убитыми в бою или не были казнены после него, при чем смерти предавали всех мужчин, которые «стояли выше рукоятки плети». Оставшихся в живых горожан выгнали за стены города к мусалла, где распределяли — молодых в сол даты, женщин с их детьми в рабы, кузнецов, плотников и ювелиров в команды монгольских ремесленников.
