Константин Романенко - "Если бы не сталинские репрессии!". Как Вождь спас СССР.

О том, что нападение Японии рассматривалось Сталиным как реальная угроза, свидетельствует тот факт, что еще 29 марта Политбюро рассмотрело вопрос «об использовании осужденных на период войны». В принятом по­становлении НКО И НКВД предписывалось:

«1. Все осужденные по контрреволюционным преступлениям во время войны должны быть вывезены из Дальневосточного края.

2. Осужденные не за контрреволюционные преступления могут быть использованы в тылу действующей армии.

3. Отбывшие наказание, без поражения в правах или восстановленные в правах, призываются в армию на общих основаниях согласно закона об обязательной военной службе».

Очередной допрос Ягоды состоялся 13 мая. Его проведи начальник 4-го отдела ГУГБ капитан ГБ Коган и уполномоченный 4-го отдела лейтенант ГБ Лернер. Он начался с вопроса: «На допросе 26 апреля вы показали, что Волович наряду с другими заданиями, которые он выполнял в плане заговора, организовал для вас возможность прослушивания правительственных разговоров по телефонам «ВЧ». Когда, как и в каких целях вы прослушивали правительственные разговоры? (...)

Ответ. Это была система окружения, обволакивание людей, близких к правительственным кругам, простая слежка за членами правительства и ПБ и прослушивание их разговоров. ...Паукеру я дал задание ежедневно мне докладывать не только передвижения членов правительства, но и доносить мне абсолютно все, что станет ему известно из личной жизни членов ПБ: кто к кому ходит, долго ли засиживаются, о чем говорят и т.п. Паукер все это мог выполнить через работников охраны членов правительства.

Вопрос. Значит, вы Паукеру и Воловичу давали прямые задания вести «особое наблюдение и слежку» за членами правительства?

Ответ. Да, это именно так.

Вопрос. Зачем вам это нужно было?

Ответ. Конечно, не из простого любопытства. Мне это нужно было в моих заговорщических целях. Во-первых, человеку (я имею в виду себя), реально готовившему государственный переворот, надо всегда быть в курсе дела личных взаимоотношений членов правительства... Во-вторых, пока дело до свержения правительства еще не дошло, путем повседневной слежки, подслушивания телефонных разговоров, подборов всяческих слухов из личной жизни членов правительства, на основе этого можно неплохо лавировать и вовремя реагировать там, где требуется.

Вопрос. Вы показываете, что подслушивание правительственных разговоров являлось составной частью всей вашей системы мероприятий «страховочного порядка». Как оно было организовано?

Ответ. Аппарат для прослушивания был по моему распоряжению куплен в Германии в 1933 году и тогда же был установлен у меня в кабинете инженером Винецким, работником Оперода. Распоряжение о покупке этого аппарата я дал Паукеру и Воловичу. (...) Особенно мне понадобилось подслушивание в дни после убийства С. М. Кирова, когда Ежов находился в Ленинграде. Но так как дежурить у подслушивающего аппарата в ожидании разговоров между Ежовым и Сталиным у меня не было никакой физической возможности, я предложил Воловичу организовать подслушивание переговоров Ленинград - Москва на станции «ВЧ» в помещении Оперода. (...)

Вопрос. Вы поручили Воловичу, немецкому шпиону, подслушивание правительственных разговоров не только потому, что эти разговоры интересовали вас, но и потому, что это требовала немецкая разведка. Вы признаете это?

Ответ. Я давал задание Воловичу подслушивания правительственных разговоров только по мотивам, о которых я говорил выше. Но несомненно, что Волович передал содержание этих переговоров и в германскую разведку.

Вопрос. По вашему поручению?

Ответ. Нет, по собственной инициативе. (...)

Вопрос: Связь с ранее завербованным Гаем германская разведка установила через Воловича?

Ответ. Да, через Воловича. (...)

Вопрос. Организацию системы прослушивания правительственных разговоров вы поручили Воловичу?

Ответ. Воловичу и Паукеру. (...)

Вопрос. Какую группу работников НКВД имел Волович? Какого характера связи у него были с ними?

Ответ. Волович являлся не просто германским разведчиком, он был резидентом германской разведки.

Вопрос. Откуда вы это знаете?

Ответ. Об этом мне сказал сам Волович.

Вопрос. Когда? Где?

Ответ. В 1934 году, когда Волович сообщил мне, что он должен по поручению германской разведки установить связь с Гаем, я спросил его, почему именно ему поручено это дело. Волович ответил мне, что он выполняет функции резидента германской разведки по НКВД.

Вопрос. А вы знаете, кто входит в резидентуру Воловича?

Ответ. По линии германской разведки с Воловичем были связаны Гай, Лурье и Винецкий.

Вопрос. Еще кто?

Ответ. Больше не знаю. Может, были и другие, но о них мне ничего не известно.

Вопрос. А откуда вы знаете об этих, которых вы назвали?

Ответ. О том, что Гай германский разведчик и связан по линии разведки с Воловичем, я уже говорил. О том, что Лурье германский разведчик, я узнал следующим путем. В продолжение ряда лет Лурье по моим заданиям выезжал в Германию продавать бриллианты. Сама по себе операция продажи бриллиантов являлась законной и легальной, но использовал я эту операцию в преступных целях, присваивая часть вырученных сумм в свой нелегальный фонд. Так вот, в целях наибольшей маскировки этих преступных махинаций с продажей бриллиантов Лурье установил связь с группой дельцов, среди которых были и немецкие шпионы (Френкель, Ульрих и др.), О том, что они шпионы, мне было известно из материалов ОГПУ-НКВД. Связь с этими шпионами Лурье шла значительно дальше продажи им бриллиантов, и я лично подозревал, что он завербован немецкой разведкой. (...)

Вопрос. Но откуда вы знаете, что Лурье связался по разведке с Воловичем?

Ответ. Дело было так. В 1932 или 1933 году Лурье попал в разработку Особого отдела, как подозрительный по своим шпионским связям. Мне об этом докладывал, кажется, Прокофьев (а может быть, Гай). Я вызвал к себе Лурье и прямо поставил ему вопрос, в чем дело, каков действительный характер его связей с этими шпионами. Лурье рассказал мне, что во время его ареста в Берлине он был завербован германской разведкой и сейчас работает на них. Я его выругал за то, что до сих пор он мне об этом не говорил. Лурье, он был уверен в моей осведомленности по материалам ИНО или Особого отдела. Примерно в 1934 или в 1935 году Лурье сообщил мне, что он, по указаниям германской разведки, связался с Воловичем и работает по его указаниям. (...)

Вопрос. А откуда вы знаете, что Винецкий являлся немецким разведчиком?

Ответ. Об этом мне докладывал Паукер и, кажется, Волович.

Вопрос. Когда это было и где это было?

Ответ. Это было в 1932 году, я обратился к Воловичу с предложением подыскать мне человека, который мог бы сопроводить мою жену в Германию, куда она ехала лечиться. Волович мне порекомендовал Винецкого, и на мой вопрос, почему именно Винецкого, он ответил, что Винецкий может гарантировать благополучный проезд и пребывание там моей жены не только потому, что он имеет широкие связи в Германии, но и потому, что он связан с германской разведкой, которая ему многим обя­зана, и поэтому это наиболее подходящая кандидатура»[47].

Отвечая на вопрос следователя: как вы мыслили осуществление заговора? — Ягода пояснил: «В отношении Кремлевского гарнизона, я приказал Паукеру отобрать 20–30 человек из особо преданных ему и мне людей из Оперотдела, тренировать их в ловкости и в силе, не вводя в курс дела, держать про запас. (...) Я имел в виду использовать их... непосредственно для ареста членов правительства. Паукер докладывал мне, что людей таких он частично отобрал и с ними работает».

На следующий день состоялся допрос Примакова. На нем он показал: «Троцкистская организация считала, что Якир наиболее подходит на пост народного комиссара вместо Ворошилова... Считали, что Якир является строжайшим образом законспирированным троцкистом и допускали, что он — Якир лично связан с Троцким и, возможно, он выполняет совершенно секретные нам неизвестные самостоятельные задачи».

В этот же день Ежов писал в сопроводительном письме Сталину, Молотову, Ворошилову и Кагановичу: «Направляю первый протокол допроса Примакова от 14 мая с. г. Сообщаю: Гарькавый, Василенко, Туровский, Зюк, Гаврюшенко, Вележев, Савицкий, Смолин, Лапин и Оль­шанский — арестованы. Прошу санкционировать арест: 1) Чанышева (командир 1-й Татарской дивизии); 2) Кошелева (начальник штаба 13 корпуса); 3) Кельбейна (командир 75 дивизии); 4) Казанского (бывший командир 5 стрелкового корпуса); 5) Бутырского (бывший начальник штаба КВО); 6) Клышейко (командир авиабригады); 7) Клочко (бывший военный атташе в Турции); 8) Зенека (начальник Ленинградской школы танковых техников)».