Игорь Данилевский - Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIVвв.). Курс лекций
Таким образом, произведение, основанное на центонном принципе, помимо буквального имеет несколько скрытых смысловых уровней, каждый из которых может быть восстановлен посредством текстологического анализа. При этом особое значение приобретает выявление цитат, формирующих текст, выяснение их происхождения и исходного контекста. Принципиально важным представляется то, что такая реконструкция смыслов произведения собственно, его понимание верифицируема. Этим она существенно отличается от постмодернистских интерпретаций интерпретаций, ничем не ограниченных и подчиненных чаще всего не столько логике самого анализируемого произведения, сколько потребностям концепции, которую исповедует интерпретатор.
* * *Есть и еще одна очень важная особенность данного курса лекций. Некоторые из моих критиков совершенно справедливо обращали внимание на то, что при антропологической заявке в предшествующем курсе практически отсутствовали персоналии. К сожалению, это вполне естественно. Вплоть до XII в. мы практически не располагаем необходимой информацией даже, так сказать, о первых лицах нашей истории. Конечно, можно было бы остановиться на восприятии летописцами и нашими современниками ярких и достаточно часто вспоминаемых нами Владимира Святославича или, скажем, Владимира Мономаха. Однако я не счел для того времени это необходимым и возможным. Теперь же, приступая к новому периоду истории Руси, полагаю, появляется необходимость в некоторых случаях сконцентрировать внимание именно на личностях, деятельность которых привела к существенным поворотам в истории нашей родины.
Говоря о процессах, которые оказались решающими для судеб целых регионов и народов, в традиционных учебных курсах истории как-то не принято останавливаться на одной отдельно взятой личности, ставить ее в центр изложения. Правда, это замечание больше относится как раз к рассматриваемому нами периоду. Когда же речь заходит о Новом или новейшем времени, историки, напротив, весьма склонны поговорить именно о личностях: Петре I, Наполеоне, Ленине, Сталине, Гитлере, etc. и их роли в истории. Исключения для более раннего времени весьма редки скажем, Иван Грозный, которому авторы большинства учебников и учебных пособий склонны выделять отдельные параграфы или даже главы (иногда и не одну).
Тем не менее, в истории нашей страны XII–XIV вв. есть ряд общественных деятелей, которые, несомненно, являются знаковыми фигурами. Для наших современников это, прежде всего, Александр Невский. Во время социологического опроса в 1994 г. его единственного из персонажей отечественной истории до XVI в.! причислили к самым выдающимся людям всех времен и народов 8 % опрошенных соотечественников, родившихся во второй половине 60-х гг. уходящего века. Он занял в этом почетном перечне 19-е место сразу после А. И. Солженицына и непосредственно перед Л. И. Брежневым. (Любопытно отметить, что всего за пять лет до этого в подобный список никто из исторических лиц, действовавших на исторической арене Руси до XVIII в., вообще не попал.) Со значительным отрывом от него следовали в первой сотне имен Иван Грозный (5 %, 30-е место) и Дмитрий Донской (2 %, 60-е место)[21].
Такие результаты вполне предсказуемы, поскольку в школьном курсе истории именно эти персонажи относятся к числу самых упоминаемых. Естественно, при современном обилии всевозможных по качеству и объему школьных учебников учет подобных количеств дело чрезвычайно трудоемкое. Поэтому сошлемся на результаты последнего (и, боюсь, первого) именного контент-анализа, проведенного в самом конце советской эпохи Валерием Храповым:
Психологи утверждают, что прочное запоминание обеспечивается как минимум двадцатикратным повторением того или иного образа, понятия в различных сочетаниях. Примем число упоминаний свыше 20 за критерий отбора основных персонажей нашей истории и мы поймем, кого вольно или невольно дают учебники в герои нашим детям. Вот кто упомянут в сумме по пяти учебникам свыше двадцати раз (в скобках последовательно перечислено количество упоминаний в учебниках для четвертого, седьмого, восьмого, девятого и десятого классов):
1. Ленин В. И. 844 (161 + 10+105+540+28) 185 (35+143+5+1 + 1)
2. Петр I 185 (35+143+5+1+1)
3. Суворов А. В. 93 (22+61+8+0+2)
4. Наполеон Бонапарт 68 (0+0+68+0+0)
5. Герцен А. И. 68 (0+0+68+0+0)
6. Пугачев Е. И. 65 (15+47+2+0+1)
7. Кутузов М. И. 58 (10+2+45+0+1)
8. Ломоносов М. В. 49 (20+26+0+0+3)
9. Белинский В. Г. 46 (0+0+46+0+0)
10. Горький А. М. 46 (0+0+1+23+22)
11. Пушкин А. С. 45 (8+8+24+1+4)
12. Чернышевский Н. Г. 45 (0+0+45+0+0)
13. Разин С. Т. 41 (7+32+2+0+0)
14. Радищев А. Н. 41 (0+38+3+0+0)
15. Хмельницкий Б. 50 (15+34+0+0+1)
16. Екатерина II 34 (2+31+ 1+0+0)
17. Карл XII (Швеция) 34 (9+25+0+0+0)
18. Адмирал Колчак 36 (10+0+0+23)
19. Николай I 33 (2+0+31 +0+0)
20. Иван Грозный 31 (1+28+1+0+1)
21. Сталин И. В. 31 (3+0+0+10+18)
22. Маркс К. 29 (4+5+17+2+1)
23. Князь Владимир Красное Солнышко 29 (2+27+0+0+0)
24. Дмитрий Донской 29 (14+ 15+0+0+0)
25. Генерал Деникин 29 (10+0+0+ 19+0)
26. Фрунзе М. В. 28 (12+0+0+ 15+ 1)
27. Александр Невский 26 (12+ 11+0+ 1+2)
28. Ушаков Ф. Ф. 26 (1 +25+0+0+0)
29. Алексеев Петр 25 (22+0+ 3+0+0)
30. Энгельс Ф. 23 (3+3+14+2+1)
31. Шевченко Т. Г. 22 (0+0+18+1+3)
32. Князь Святослав 22 (2+20+0+0+0)
33. Иван III 21 (4+ 17+0+0+0)
Итого: на тридцать три имени и фамилии 2249 упоминаний из всех упоминаний по пяти учебникам[22].
Не касаясь общего анализа приведенных подсчетов, остановимся лишь на наших персонажах. Итак, из 2249 всех упоминаний имен и фамилий исторических лиц в пяти учебниках по истории (тогда еще) СССР для IV и VI–IX классов (напомню, в советское время существовали нормативные, единые учебники, обязательные для всех школ) на долю Ивана Грозного пришлось всего 31 упоминание (20-е место), Владимира Святославича и Дмитрия Донского по 29 (соответственно, 23-е и 24-е места), Александра Невского 26 (27-е место), князь Святослав 22 (32-е место) и, наконец, Ивана III 21 упоминание (33-е место). При этом лишь двое из перечисленных персонажей Иван Грозный и Александр Невский имели честь быть упомянутыми сразу в четырех учебниках. Кроме пособий для IV и VII классов, в которых, как говорится, им сам Бог велел быть, имя царя Ивана IV называлось также по одному разу в учебниках для VIII и X классов, а имя князя Александра однажды в учебнике для IX и дважды для X классов (в последнем случае, подозреваю, в связи с учреждением ордена Александра Невского в 1943 г.). Конечно, в наши дни картина изменилась. Однако, поскольку создатели упомянутых учебников продолжают и по сей день писать и переиздавать учебную литературу для школы, а новые авторы учились именно по старым тем самым учебникам, полагаю, вряд ли для интересующего нас периода она изменилась кардинально.
Имена Александра Невского и Дмитрия Донского (прочие персонажи за хронологическими рамками периода, которому посвящен данный курс лекций), вне всякого сомнения, образуют мощные смысловые узлы русской истории. Пьер Нора назвал бы их местами памяти:
«…место памяти всякое значимое единство, материального или идеального порядка, которое воля людей или работа времени превратила в символический элемент наследия памяти некоторой общности[23].
Сам этот термин, видимо, позаимствован из античных и средневековых трактатов об искусстве памяти. Те, в свою очередь, основывались на рассказе Цицерона о том, как
«…на пиру, устроенном фессалийским аристократом по имени Скопас, поэт Симонид Кеосский исполнил лирическую поэму в честь хозяина, включавшую фрагмент, в котором восхвалялись также Кастор и Поллукс. Скопас, по скаредности своей, объявил поэту, что выплатит ему за панегирик только половину условленной суммы, а недостающее ему надлежит получить у тех божественных близнецов, которым он посвятил половину поэмы. Спустя некоторое время Симонида известили о том, что двое юношей, желающих его видеть, ожидают у дверей дома. Он оставил пирующих, но, выйдя за дверь, никого не обнаружил. Во время его недолгого отсутствия в пиршественном зале обвалилась кровля и Скопас со всеми своими гостями погиб под обломками; трупы были изуродованы настолько, что родственники, явившиеся, чтобы извлечь их для погребения, не могли опознать своих близких. Симонид же запомнил место каждого за столом и поэтому смог указать ищущим, кто из погибших был их родственником. Невидимые посетители, Кастор и Поллукс, щедро заплатили за посвященную им часть панегирика, устроив так, что Симониду удалось покинуть пир перед катастрофой. В этом событии поэту раскрылись принципы искусства памяти, почему о нем и говорится как об изобретателе этого искусства. Заметив, что именно удерживая в памяти места, на которых сидели гости, он смог распознать тела, Симонид понял, что для хорошей памяти самое важное это упорядоченное изложение.
<…> Эту удивительную историю о том, как Симонид изобрел искусство памяти, рассказывает Цицерон в сочинении…Об ораторе, когда ведет речь о памяти как об одной из частей риторики. Этот рассказ содержит краткое описание мнемонических мест и образов (loci и images), которые использовались римскими риториками»[24].
