Генри Саггс - Величие Вавилона. История древней цивилизации Междуречья
В соответствии с той же концепцией орошаемые земли между городами Лагаш и Умма, из-за которых между городами постоянно возникали споры (доходило и до вооруженных конфликтов), описывались как «любимое поле Нингирсу».
Рост идеи частной собственности на землю происходил под очевидным влиянием семитских иммигрантов. В северных городах, где был особенно сильным аккадский (семитский) элемент, обнаружены контракты на продажу земли, датированные еще до аккадской династии. Но помимо нескольких исключений такого рода частная собственность на пахотные земли была очень редкой в раннем Шумере и необычной до периода Третьей династии Ура. Текст, претендующий на принадлежность Маништушу, третьему правителю Аккадской династии, в котором сказано, что в это время существовали крупные землевладельцы, как доказал И.Дж. Гельб, является старовавилонской подделкой.
Пахотная земля храмов делилась на три части, одна из них – «поле бога» – была предназначена для удовлетворения потребностей культа и храма. В одном известном случае она достигала четверти всей пахотной земли. Остальная земля распределялась между обитателями храмового поместья либо как надел, о котором уже говорилось в обмен на службу богу («поле содержания»), или как «поле труда», то есть земля отдавалась внаем за часть урожая. В течение раннединастического периода эта часть составляла 1/7 или 1/8 часть урожая, но к началу Третьей династии Ура увеличилась до 1/3. В дополнение к пахотным землям и частным садам были огромные болотистые участки земли вдоль берегов рек и лагун, где мог пастись крупный рогатый скот, да и свиньям там было чем поживиться. Еще были значительные открытые территории, где после зимних дождей находили пропитание ослы, овцы и козы.
Можно предположить, что термины «город-государство» и «храм» были синонимами. Вероятно, так оно и было в самом начале урбанизации шумерского общества (хотя этот вывод не приемлют советские шумерологи). Однако к тому времени, откуда исходит основная часть имеющихся в нашем распоряжении свидетельств, город обычно включал в себя больше чем одно храмовое поместье. Лагаш, к примеру, о котором мы информированы лучше всего, состоял из четырех городов или поместий, каждый из которых был сконцентрирован вокруг храма или группы храмов. Всего во время правления Гудеа известно (поименно) более двадцати храмов, а чуть позже, при Третьей династии Ура, это число почти удвоилось, но большинство из них были небольшими часовнями у одного из главных святилищ. Главным городским божеством был Нингирсу, а остальные боги находились с ним в родстве.
Божественной супругой Нингирсу была Баба или Бава, и ее храм в Лагаше имел более 11 тысяч акров пахотной земли. В Лагаше было еще три главных храмовых поместья, и подсчитано, что храмы получали со своих земель намного больше зерна, чем им было необходимо для пропитания и посевов. Большая часть излишков обычно вывозилась, но храмовые зернохранилища оставались ценным резервом для общины на случай нехватки в месяцы перед новым урожаем или неурожая. Интересная параллель: фараон тоже запасал зерно на случай голода в истории Иосифа (Быт., 41: 33 – 36). Храмовые книги, фрагменты которых были найдены в процессе некоторых раскопок, содержали записи о самых разных припасах, и храмовая территория, должно быть, считалась центром коммерческой деятельности. Сюда свозилось все, что давали храмовые земли, – зерно, овощи, сушеная рыба, сыр, финики, кунжут для производства масла, шерсть, шкуры для дубления, тростник для использования в строительстве. Кое-что (зерно, масло, шерсть) выдавалось обитателям божественного поместья, а остальное или использовалось в культах, или перерабатывалось в готовую продукцию. Шумеру не хватало трех важных сырьевых материалов: дерева (кроме древесины финиковой пальмы), камня и металла. С самого раннего периода все это приходилось ввозить из других районов, так что главные торговые пути были открыты уже в Шумере.
В период, который описывается в Эпосе об Энмеркаре (ок. 2700 до н. э.), торговые караваны ходили между Шумером и горами Ирана, груженные, в одну сторону, ячменем, которого вырастало в избытке на плодородных равнинах, а в другую – лазуритом и другими полудрагоценными камнями для украшения храмов. Организовывались специальные торговые экспедиции, которые оплачивались из имеющихся в храмовых поместьях излишков, в первую очередь зерна, шерсти (сырой или переработанной в текстиль), лука, фиников, а также произведенной шумерскими ремесленниками продукции – инструментов, оружия, украшений. Купец, ведущий караван, был почтенным членом общества и, как и другие горожане, находился на службе у бога, поскольку тоже имел земельный надел в храмовом поместье.
Сеть каналов, построенная в шумерский период и впоследствии расширенная, позволяла перевозить большие количества товаров из одного города-государства в другой, формируя модель внутренней торговли Вавилонии. Связь между разными частями города-государства была легче всего по реке, хотя и по суше не представляла особенных трудностей. Энси Шульги в гимне хвастается своим вниманием к связи.
Я прошел по путям земли,
Я защитил дороги, построил там укрытия,
Посадил сады на обочинах, открыл дома для отдыха,
Позволил почтенным людям останавливаться там.
Путешествие могло быть на удивление быстрым, и Шульги утверждает, что отметил праздник эш-эш в Уре и Ниппуре в один и тот же день, для чего ему необходимо было проехать сто сорок пять километров. Однако это, несомненно, было исключением, и, вероятно, речь шла о поездке по реке при сильном ветре, поскольку Шульги упоминает о яростном шторме.
В тот день шторм налетел, пронзительно крича...
Молния и семь ветров внушили страх небесам...
Ишкур [бог погоды] завывал в небесах,
Порывы ветра гнали воды к берегам.
Градины большие и градины малые били меня по спине.
Ссылка Шульги на постройку укрытий выявляет еще одно следствие торговли между городами в Шумере. Ни один простой город не мог обеспечить охрану торговых путей, от которых зависело экономическое процветание. Это был стимул для политической экспансии самых богатых и сильных городов. Таким образом, торговля являлась фактором в создании объединенной политической и административной системы и в конечном счете стимулировала то, что сегодня названо империализмом, который в 3-м тысячелетии до н. э. наиболее полно проявился в период Третьей династии Ура. Также торговля с самого раннего периода помогала проникновению шумерской культуры далеко за пределы самого Шумера. Так, например, в Тель-Браке (Северная Сирия) в протолитературном периоде (ок. 3000 до н. э.) был построен храм по тому же плану, что шумерские храмы. Там даже были аналогичные предметы и украшения... А в храмах раннединастического периода в Ашшуре и Мари были найдены статуи, выполненные в шумерском стиле.
Ранее уже говорилось, что жрец-царь, в ранние времена называвшийся эн, первоначально жил в храме бога в специальном помещении – эгипаре и был непосредственным представителем бога. Пока существовал вавилонский (или ассирийский) царь, он продолжал в том или ином отношении оставаться представителем бога и выполнять некоторые жреческие функции. Несмотря на это, институт царской власти имел начало не в должности эна. К середине 3-го тысячелетия до н. э., когда документы обеспечивают нас подробными знаниями об обстоятельствах и событиях в Шумере, в первую очередь в Лагаше, функционер, называвшийся энси (см. главу 1), нес ответственность перед богом за управление храмами, храмовыми землями и городом в целом. Каждое храмовое поместье имело собственный персонал, известный как «люди такого-то бога», и собственную администрацию, их всех в конечном счете контролировал энси. Щедрые плоды, приносимые плодородной землей Южной Вавилонии под влиянием ирригации, сделали возможной специализацию и разделение труда, и в текстах часто упоминаются рабочие и самые разные ремесленники. Не приводя длительного и утомительного перечня, можно упомянуть таких рабочих, как каменщики, плотники, кузнецы, прядильщики, ткачи, мясники, повара и другие. И это в дополнение к тем людям, которые были заняты на работах в поле. Последние, в свою очередь, тоже делились на группы, и кроме разнорабочих существовали пахари, пастухи, свиноводы, садовники, выращивающие финики и овощные культуры, и т. д. Поскольку рыба в те времена была важной составляющей рациона, в храмовом персонале было много рыбаков, которые подразделялись на тех, кто ловил рыбу в пресной воде, морских рыбаков и тех, кто ловил рыбу в соленой воде, то есть в приливных лагунах дельты Тигра и Евфрата. Только в храме богини Бабы было свыше сотни рыбаков. В текстах сказано, что в середине 3-го тысячелетия до н. э. численность рабочей силы в храмовых поместьях этой богини превысила двенадцать сотен человек. А если добавить жен, детей и выдвинуть вполне разумное предположение, что в других храмах численность персонала была того же порядка, получается, что в этих работах было занято почти все население Лагаша. В тексте времен Гудеа было указано, что в Лагаше жило 36 тысяч человек, но мы можем считать правильным лишь порядок этой цифры. Рабочую силу храмовых поместий составляли сами горожане, и, вероятно, не существовало праздного класса, свободного от ежедневного труда. Не было и существенной зависимости от рабства, если не считать того, что все, включая самого правителя, в техническом плане были рабами бога. Поскольку вся экономика города-государства основывалась на ирригации и все горожане являлись рабами бога, ответственными за надлежащее содержание поместья, все должны были работать и принимать участие в сооружении плотин и каналов, равно как и в храмовом строительстве. Такое положение теоретически сохранилось до конца рассматриваемого нами периода, потому что даже в середине 1-го тысячелетия до н. э. цари Ассирии и их сыновья выполняли формальный акт несения корзины на голове, связанный с этими работами (см. фото 27 с шумерским представителем).
