Бандиты - Эрик Хобсбаум
Судя по всему, до весны 1945 года он не начинал партизанских действий, хотя несколько раз выступал проводником и, возможно, связным. В мае 45-го он отбил товарища у полиции в центре Барселоны, что заставило громко прозвучать его имя.
А затем произошли события, сделавшие его буквально героем. Один из его партизанских отрядов привлек внимание гражданской гвардии в Баньоласе, бывшим местом рассредоточения группы после спуска с гор. Полицейские выхватили оружие — а Сабатé был крайне щепетилен в этом отношении и никогда не стрелял, пока противная сторона не выказывала своего намерения вступить в перестрелку, — один полицейский тут же был убит, другой ранен. Сабатé спокойно миновал всю неразбериху и крики, неспешными шагами удаляясь в сторону Барселоны. Ко времени его прибытия, полиция уже была в курсе дела, поэтому он направился прямиком в засаду, устроенную ему в обычном месте встречи товарищей, в молочном баре на улице Святой Терезы. Чутье Сабатé на засады было невероятным. Для него было очевидным, что четверо рабочих, оживленно беседующих и медленно идущих ему навстречу, были полицейскими. Он продолжал неспешно и спокойно шагать им навстречу. На расстоянии в 30 футов он достал свой пистолет-пулемет и прицелился.
Война между полицией и террористами — это война нервов в той же мере, что и оружия. Кто больше испугается, тот проиграет. История Сабатé после 1945 года сложилась именно таким уникальным образом благодаря его моральному превосходству над полицейскими, которое он обеспечивал сознательным движением навстречу агентам, всегда, когда это было возможно. Четверо в штатском занервничали, бросились в укрытие, и открыли беспорядочный огонь ему вслед. Он сам не выстрелил ни разу.
Признаком его относительной неопытности было то, что он отправился после этого домой, чтобы договориться о встрече со своим братом Пепе, только что освободившимся из валенсийской тюрьмы. Дом уже находился под наблюдением, но Сабатé зашел туда лишь на минуту, оставил записку и немедленно ушел через задний выход, скрылся в лесу, где и заночевал. Это, похоже, оказалось для полиции неожиданностью. Когда Сабатé вернулся на следующее утро, он почувствовал засаду, но было уже поздно: дорогу перекрыли явно полицейские фургоны. Он, прогуливаясь, миновал их, не зная, что в одном из фургонов находились два анархиста, которым вменялось опознать его в лицо. Они этого не сделали, а Сабатé неспешно удалился прочь от опасности.
Герою для имиджа необходима храбрость, и он доказал ее наличие. Нужны также хитрость и прозорливость, а также удача, или в мифологических терминах — неуязвимость. Конечно, человек чующий засады и избегающий их, — подтверждает и эти свои качества. Но ему нужны и победы. А этого у него на счету не было — не считая убитых полицейских — и ни по каким рациональным меркам появиться и не могли. Однако у бедных, притесняемых и неграмотных людей, чей кругозор ограничен своим кварталом или в лучшем случае городом, другие стандарты: сама способность преступника выжить в столкновении с концентрированными силами богачей, их тюремщиков и полицейских, является достаточной победой. Именно потому никто в Барселоне (городе, в котором выросло больше людей, способных оценить хорошего мятежника, чем в любом другом) не сомневался, что Сабатé обладает этой способностью. И менее всего в этом сомневался он сам.
С 1944-го до начала 1950-х годов продолжались систематические попытки свержения Франко путем частных набегов через французскую границу, но самые серьезные действия предпринимали партизаны. Это не очень широко известно, хотя попытки были довольно серьезными. Официальные коммунистические источники приводят список из 5371 партизанской атаки в период между 1944 и 1949 годами, их пик (1317 случаев) пришелся на 1947 год, в то время, как франкистские источники оценивают потери партизан в 400 человек в самом многочисленном маки в Южном Арагоне{91}.
Хотя партизанские отряды действовали практически на всей горной территории, особенно на севере и в Южном Арагоне, каталонские партизаны, в отличие от других почти целиком состоявшие из анархистов, не играли большой военной роли. Они были слишком плохо организованы, недисциплинированны, а их цели определялись участниками и были, как правило, узкими и местными. Среди таких анархистских групп и действовал теперь Сабатé.
Соображения высокой политики, стратегии и тактики мало задевали людей его типа. Для них такие вещи всегда были призрачны и нереальны, пока не оказывались яркими символами безнравственности. Их мир был абстрактным, в котором свободные люди с оружием стояли напротив полицейских и тюремщиков, олицетворяя этим человеческую долю. Между ними пресмыкались массы нерешительных рабочих, которые однажды — возможно, завтра? — воодушевленные этим примером нравственности и героизма поднимутся волшебной мощной силой.
Сабатé и его друзья находили политическое обоснование для своих подвигов. Он закладывал бомбы в консульства некоторых латиноамериканских стран в знак протеста против голосования в ООН. Он раскидывал пропагандистские листовки с помощью самодельной базуки над футбольным стадионом и захватывал бары, чтобы проигрывать антифранкистские речи на магнитофонах. Он грабил банки ради общего дела. И все же те, кто его знал, единодушны в своей оценке: по-настоящему важным для Сабатé был образец действия, а не его воздействие. Им двигали неудержимое желание отправиться с налетами в Испанию и вечное противостояние боевиков и полиции: тяжелая участь товарищей в заключении и ненависть к полицейским.
Сторонний человек может задаться вопросом, почему ни одна из боевых групп ни разу не предприняла серьезной попытки убить Франко или хотя бы генерал-капитана Каталонии, а ограничившись только синьором Кинтелой из барселонской полиции. Но Кинтела был главой «Социальной бригады», поговаривали, что он собственноручно пытает людей. Относительно анархистской неорганизованности, крайне типично то, что, когда Сабатé запланировал убийство Кинтелы, вскоре обнаружилось, что другая группа активистов независимо занималась подготовкой к тому же.
Начиная с 1945 года героические подвиги и демонстрации стали умножаться. Официальные данные (не слишком достоверные, впрочем) приписывают Сабатé пять нападений в 1947-м, одно в 1948-м, и не менее 15 в 1949-м — славном и гибельном для барселонских партизан. В январе 49-го братья Сабатé взялись за сбор средств для защиты нескольких заключенных, списки которых доставил из тюрьмы некий Баллестер (вместе с подсадным полицейским). В феврале Пепе Сабатé застрелил полицейского, который
