Наталья Павлищева - Ложный Рюрик. О чем молчат историки
Но второе — предательство, за которое сама дружина должна понести жесткое наказание. Должна, но не понесла. Почему?
Потому что это предательство было заказано? И тогда проще простого объяснить, мол, мы-то ничего, взяли себе понемножку и ушли, а вот жадный князь вернулся, за что и поплатился. Дружинники оправданы, никто ничего не видел, наверняка князь Мал постарался, чтобы никто из оставшихся с Игорем живым не выбрался. Но жестокая расправа с князем Игорем давала повод расправиться в ответ с самим Малом, что и было сделано. Если он поступил предательски, то свое получил сполна.
Но среди древлян не один Мал видел казнь Игоря, не один он мог рассказать… И потому расправились со всеми: послами, боярами самого Мала, наконец, с Искоростенем, сожженным вместе с жителями. Сдается, жители не открывали ворота, потому что знали, что их ждут острые мечи Свенельдовых недобрых молодцев, а те и не стремились никого выпускать. Лишние свидетели никогда преступление не украшали, потому во все времена и среди всех народов стать свидетелем преступления сильных означало подписать себе смертный приговор.
С другой стороны, даже не будучи организатором такой подставы мужа, княгиня Ольга попадала в ловушку. Не имея возможности ничего предпринять против Свенельда с его дружиной и опасаясь за маленького Святослава, княгиня Ольга была вынуждена принять все условия и делать то, что ей диктовали. Жена не должна мстить за убийство мужа — это право сыновей. Но Святослав мал, а потому мать все «взяла в свои руки», только взяла ли?
Считается, что Святослав очень любил мать. Почитать мать — закон любого народа, в том числе и для князей, потому неудивительно, что Святослав относился к матери уважительно, но далеко не всегда. Даже летопись упоминает о ссорах между сыном и матерью. Почему? Что-то подозревал или просто чувствовал?
И почему Святослав так упорно рвался из родного Киева подальше, все время проводя в походах и намереваясь основать свою столицу? Что не давало покоя Святославу в городе, где родился?
Вопросы… вопросы…
Ответы на них есть, но такие, которые перечеркивают слишком многое в нашей истории, вернее, в привычном ее изложении. Скупые строчки летописей могут не только рассказать, но и заставить подозревать.
Но кому понадобилось очернять князя Игоря, не печенегам же? Они не имели никакого влияния на русских летописцев. А кто имел?
Как-то сам собой напрашивается вывод: те, кому было выгодно обелить княгиню-христианку Ольгу (Святую, кстати) и очернить ее убитого мужа князя Игоря. Может, князь просто не пожелал креститься или терпеть рядом крещеную жену? Хотя к христианам в своей дружине, как и в городе Киеве, относился вполне терпимо. Кому он помешал? Конечно, византийцам, ведь князь Игорь мог уже на следующий год собрать новую дружину и повести ее на Константинополь, что же, ему каждый год такие суммы выплачивать? Может, именно своей воинской силой и нежеланием подданнически дружить с Византией князь и подписал себе смертный приговор?
Святослав был слишком мал, правила за него христианка Ольга, которой и в голову не пришло отправлять какие-то дружины на Константинополь, княгиня была послушной воспитанницей византийских императоров. Одно ей никак не удавалось — обратить в веру и своего сына Святослава. Новый князь жил дружиной и ею же был воспитан, причем, судя по всему, не дружиной Свенельда, а ее русской частью. Считается, что его воспитатель Асмуд — сын Вещего Олега. Так это или нет, неважно, главное — вырос князь отменным воином и был вполне достоин отцовской воинской славы, снискав себе славу еще большую. Печенегов гонял не хуже отца, Хазарию разгромил, болгар за предательство наказал, а сам погиб из-за того же — подкупа. Кто подкупил печенежского князя Курю? Конечно, византийцы…
Догадывался ли Святослав, кто виновен в гибели отца и что было тому причиной? Наверное. Потому и искал себе славу и место подальше от Киева.
Зачем так подробно о сыне Рюрика, если вообще не ясно, был ли Игорь его сыном?
По двум причинам: во-первых, официально князь Игорь — первый Рюрикович, и вовсе не хочется, чтобы о нем помнили только ложь, старательно внедренную в головы потомков его убийцами.
Во-вторых, память о князе Игоре — яркий пример того, как искажали, искажают и, наверное, еще немало времени будут это делать, историю (не только русскую), как трудно докопаться до правды. Трудно, но можно, значит, стоит это делать.
Не был князь Игорь Старый ни жадным, ни убогим, не в пример своему знаменитому внуку византийцам пятки не лизал и заборы от печенегов не строил, он бил их на их же территории — в Степи. И вся Степь боялась даже сунуться на Русь столько лет, сколько правил Игорь. После его убийства его сын князь Святослав продолжил дело отца, и Русь считалась сильной, а вот внук Русь крестил, призвав убийц своих отца и деда, и Степь снова почувствовала свою силу. Со времени правления Владимира Святого Русь больше не знала покоя от степняков никогда… Только через полтысячи лет эту напасть смог сбросить уже московский князь Иван. Бывает, результаты предательства сказываются очень долго, скорее всего, бабка предала своего мужа, а внук — веру предков, Русь заплатила за это дорого…
Не верьте написанному, Или летописи тоже лгут…
Сразу оговоримся: настоящей летописи — протографа — у нас нет ни одной! Все, что имеется, — это более поздние их повторения, «списки».
Итак, летопись — историческое произведение, в котором повествование велось по годам, каждая новая статья (это не я их так назвала, так принято) начинается словами: «В лето такое-то…»
Летописец — то же, что и летопись, например, Радзивилловская летопись начинается словами: «Сия книга — летописецъ». Как правило, летописец излагает события более сжато, особенно про давно прошедшие года, этакий конспект по истории для подготовки к экзамену.
Летописный свод — сведение в единое повествование разных летописных документов, всевозможных актов, житийных произведений, разного рода поучений. Большинство дошедшего до нас представляет собой именно летописные своды. Конечно, писались они не по свежим следам и обязательно несут на себе отпечаток мнения автора-составителя. Иногда столь заметный, что с трудом удается понять, где же то, что он переписывал, а где его собственный вымысел (не всегда верный).
Летописный список — это одинаковые летописные тексты, переписанные в разное время и разными людьми в разных местах. То есть одна и та же летопись была множество раз переписана, и от того, кто это делал, часто зависит текст списка. Например, Ипатьевская летопись известна в восьми списках, и все они заметно отличаются друг от дружки. При этом не сохранилось ни одной летописи в первозданном виде — протографа. Представляете, какой суррогат мы сейчас имеем!
Заставьте десять человек последовательно переписать не очень сложный текст, обещая не придираться к неточностям. Гарантирую, что к концу эксперимента от самого текста останется только название. Однажды, еще в советское время, психологи провели такой эксперимент с иностранными студентами, хорошо знавшими русский язык, но не читавшими изумительных строк Гоголя о великом Днепре. Первый прочитал и написал своими словами, второй прочитал написанное не Гоголем, а своим товарищем, и снова написал своими словами… До десятого дело не дошло, уже к пятому от отрывка осталась только большая река и птица, не умеющая летать!
Летописный извод — это редакционная версия какого-либо текста. Тут уж вообще редактору раздолье, например, Новгородская первая и Софийские старшего и младшего изводов существенно отличаются по языку и стилю изложения.
Если еще учесть, что мы не в состоянии без перевода прочитать текст даже при четко прорисованных буквах, поскольку не знаем старославянского языка, то на все эти переписки и приписки накладывается еще и личностный подход современных переводчиков.
Надо учитывать еще вот что. Дошедшие до нас летописи довольно «молоды»: знаменитые «Повести временных лет» писаны около 1113 года, «Остромирово Евангелие» — чуть пораньше, в 1057 году, «Русская Правда» — в 1282-м… И все не в оригинале, а более поздних списках, где тот, кто переписывал, чуть-чуть, но добавлял свое (или пропускал неугодное). Главное, что о событиях IX–X веков писалось не просто со слов, а с давнишних воспоминаний или чужих записей. То есть тоже не беспристрастно. Не хочется винить летописцев в нечестности, но любой человек видит прежде всего то, что хочет видеть. Расставленные акценты вещь очень важная, особенно когда касаются неизвестных или спорных фактов.
Есть еще одно «но» (сколько же их всего?).
Иногда даты, в общем-то, хорошо известных событий очень разнятся. Почему? Дело в том, что датировка записей ведется от Сотворения мира, но в разной системе, так сказать. Нет, это не старый или новый стиль, просто часть летописей основывается на датах византийских хроник (в них Сотворение мира приходится на 5508 г. до н. э.), а часть — на датах болгарских хроник (у этих мир основан в 5500 г. до н. э., видимо, округлили, чтобы считать было удобнее). Разница, как видим, целых восемь лет, поэтому и даты летописей иногда гуляют. В одних Рюрик призван на Русь в 862 году, в других — в 870-м. В принципе, разница невелика, но об этом приходится помнить, когда сравниваешь летописи. Такое ощущение, что даже в той же «Повести…» даты даны вперемешку, сначала по болгарским хроникам, а потом по византийским.
