Дети гарнизона - Седов Сергей Юрьевич
Елена вернулась в каюту, с нежностью глянула на спящего сына, улыбнулась: Патрик
вернулся сам из кают-компании, устал от взрослых разговоров. И заснул на кровати одетый, в
обнимку с ноутбуком, детской непосредственностью мало чем похожий на настороженную,
напряженную родительницу, мать свою — неприкаянную стамбульскую обитательницу, чьего
ребенка усыновила Хелена-ханум, Фисташечка…
«Наверное, я плохая мать, — подумала, умиротворенно собирая с пола разбросанные
шоколадные обертки. — Безалаберная, увлеклась. Нашелся на мою голову, дамский угодник!»
Укрыла сына одеялом. Мальчуган заворочался, свернулся калачиком.
«Разбередил… Искуситель!» — Лена снова довольно заулыбалась, потянулась — сильная,
красивая, прилегла с краешку, рядом с сыном, и уснула после бессонной ночи и такого
хлопотливого утра.
Море шелестело своими бескрайними просторами. Растаяли вдали ободранные эсминцы. К
какому берегу суждено «Григорию Сковороде» пристать? Где же та пристань, то пристанище, где
ступит нога человечья и не согнется личность под буйными штормовыми ветрами в ураганах
девяностых, перемешавших снизу доверху все на огромной части суши…
Новогодний маскарад в Варне
Пока Лена отсыпалась, ее самозваный «ангел-хранитель» ломал голову с капитаном
«Сковороды»: как без газолина, отданного бенгалорцам, дойти до Ялты? Договорились:
сворачивать с маршрута и на «мертвом остатке», по волне, в ближайшую Варну. Нат, скрепя
сердце, выдал из собственного кармана две плотных пачки, оплатить заправку в Варне.
«Ни фига себе «сделочка-поездочка», так без штанов домой вернешься, — подумал,
сокрушенно качая головой. — Но куда домой? Одно радует: следы заплетаются. Это хорошо!»
В кают-компанию забежал старпом за распоряжениями капитана заворачивать к болгарам,
по радиосвязи утрясать вопросы с пограничниками и таможней. Утихший было зимний шторм
поднял новую волну, заволоченная свинцовыми тучами хлябь небесная разверзлась…
Заснули в беспокойстве, и уже вообще в беспамятстве вскочили с коек, когда в темени
тревожно завыла корабельная сирена. Снова налет? На шлюпочную палубу погнали пассажиров в
спасательных жилетах, за бортом гудел шторм и бились огромные волны. Судно кренило и
бросало. Женская половина в ужасе плакала и причитала, резвый русский оптовик лихо допил из
горлышка, отбросил бутылку в бурю, встал вровень с командой крепить палубные связки, и героя
едва не смыло за борт.
У «Сковороды» развился крен, разбалансированный груз сунулся на левый борт и —
плеснуло студеной черноморской водой в загруженные трюмы… На верхней палубе, у шлюпок,
Нат держал на руках одетого в спасательный жилет Патрика, жалась в отчаянии Лена, морщась от
брызг и холодной морской пыли. Ему было приятно держать этого сонного мальчишку, ощущать
совсем близко зовущий аромат красавицы Елены. Он был единственным, кто блаженно улыбался.
Голос по громкой связи все происходящее упорно называл учебной тревогой. Натерпелись страху.
Шквалы стихали. Капитан объявил отбой тревоги. Но публика с палуб не бросилась по каютам —
сбежались в баре. И бармен разливал всем в охотку. Так и заснули — во хмелю сгрудившись в
баре, не рискуя ночевать на перемятых койках в своих каютах…
…На горизонте показалась Варна. Пока подходили, заворачивая за волнорезы порта, на душе
Ната было не то чтобы муторно — как-то неспокойно. «Ты совсем извел себя этими всякими
предчувствиями», — подзуживала интуиция. И была права. В порту, на верхотуре корабельных
сходен увидел: внизу спускавшиеся пассажиры проходили между двух наголо бритых курносых
«дуболомов» бойцовской наружности. Сходящих сверяли с фотографией. Нат отпрянул от
поручней: «шестерки», явный Васькин пригляд… Торчат, как хреновый прикуп на тотусе!
— Сдается, внизу ждут почитатели вашего таланта, — съязвила наблюдавшая сбоку за ним
Елена. — Жаждут автографа? Что, сходите?
— Смеетесь, а может статься, останетесь без внимательного слушателя. Вдохновителя.
Соавтора, так сказать, без пяти минут, — буркнул Нат, надвинув козырек поглубже, выпятив
заросшую щетиной челюсть, сутулился, захромал неузнаваемо.
— Выше нос, капитан! — Лена ожила. — Берите под руку, в другую — Ната, прикинемся
семейной парой…
— …И не смей на нас экономить, — громко отчитывала она его, проводя между
«дуболомов».
Мордатые парни на ее ахи-охи довольно заржали: та еще, видать, бабенка, держит мужика
под каблуком.
— «Следующий, — сказал заведующий!», — захохотал бритоголовый, сличая фото с
очередным сходящим пассажиром.
«Спасибо, Леночка!» — Нат незаметно стиснул ее локоть благодарно. Такова уж была у
спутницы планида, раз угадывала, к кому прислониться, и демонстрировала фонтаны выдумки и
фантазии.
«Молодой семьей» попутчики прошли погранзону и затерялись в праздной толпе. Вышли в
портовый город, шумевший оживленно в предновогодних хлопотах. «Отлегло, — тихо радовался
Нат Берлин. — Надолго ли?» Витрины сияли, рябило в глазах от пестроты афиш, реклам.
Любопытный Ленкин мальчуган вертелся, как юла:
— Шоу-балет трансвеститов. Новогодний бал-карнавал с переодеваниями и модными
песнями, — медленно вслух перевел с английского афишный текст. — Мама, циркус! Хочу!
— Что на это скажете? — обернулась Лена к Нату — и застыла в изумлении.
Нат дергано разглядывал афишу, оттуда ухмылялась жирными красными губами нахальная
и развратная мордашка…
— Эно, — узнал позавчерашнего гостиничного визитера. — «Тьфу!», — смачно сплюнул в
бесполую улыбающуюся афишную харьку.
— Знакомы? — засмеялась Лена, тоже узнавая персонаж с афиши. — Известная личность.
Наш с вами земляк, рассказывала вам про него. Прапорщик Жень-Шень. «Парикмахерил» с моей
подружкой вместе, потом уехал, и — не вернулся. Хотя, вернулся бы, но как, в голубом обличье?
— Прапорщик? — гадливо переспросил Нат. — Неужели?
Шли улицей медленно, оглядывая витрины. Нат накупил мальчишке конфет, бенгальских
огней… Неожиданно приятно было смотреть на восторженные реакции ребенка.
— Хватит подарков. Вы нас разбалуете. Или думаете, я буду все это таскать? — улыбалась
Хелена.
Возле витрины женского белья нос к носу столкнулись с толпой «зазывальщиков».
— Мулат поддельный, сволочь, легок на помине, — чертыхнулся Нат.
Раскрашенная массовка танцевала «канкан» под фонограмму прямо перед входом в
разукрашенный приближающимися праздниками супермаркет. Эно кривлялся, жеманно разевая
напомаженный рот под «фанеру». Патрик щелкал «диво» на фотообъектив и от восторга неистово
вскрикивал: «Мам, Дед Мороз! Хочу подарка! Хочу! Хочу!». Эно раздавал прохожим буклеты
шоу: дергался в короткой фиолетовой шубке, обтягивающих бриджах и в сапогах на супер-
платформе, и — с маленькой красненькой шапочкой Санта Клауса поверх густо завитой
шевелюры.
Захлопал в ладошки:
— Свои, свои! Земляки! Элен, какими судьбами? Салям, сестричка! Вот так встреча! Моя
Фисташечка… — полез обниматься.
— Брысь! — Нат резко плечом оттер голубого.
— О, хэллоу, лаки бой! Какими судьбами вы вместе, «земели»? На Родину? Мои вы киски,
— жеманничал Эно, он же бывший прапорщик Жень-Шень откуда-то из Ленкиной юности. — Геи
в апогее! Наши власть взяли в стране! Говорят, все будет разрешено, любые свободы. Полная
Европа!
— Какие это еще «наши»? — усмехнулся Нат. — Трансвеститы? — Но задавать вопросов не
стал, обреченно оглядывал разошедшееся создание. На манер поп-звезды Майкла Джексона, поп-
дивы без устали выбеливали свою исконно негритянскую черную кожу, а Жень — шень Эно,
напротив, чернил настойками и смесями собственную белизну: наверняка мулаты— мулатки
