Александр Костин - Убийство Сталина. Все версии и ещё одна
Наши начитавшиеся Оруэлла интеллигенты (и Симонов в их числе) вывели из этого крохотного отрывка целую теорию о том, что Сталин, совершенно сойдя с ума на старости лет, начал уничтожать своих соратников и что, если бы пленум не выдержал этой проверки на лояльность, то он превратился бы в «Пленум расстрелянных». В действительности все много проще, просто надо понимать изменившееся время. Если бы эта сцена происходила двадцать лет спустя, во времена Брежнева, то такая просьба действительно означала бы отставку вождя от государственных дел, ибо, перестав быть генсеком, он становился никем. Но Сталин не становился никем. Во-первых, он не был и генсеком — этот пост был давно упразднен, а являлся просто одним из десяти секретарей ЦК. То есть формально Сталин в партии давно уже не был первым по положению. А во-вторых, он и не думал снимать с себя должность главы Совета Министров, отнюдь! И в этом качестве он по-прежнему оставался бы главой государства. Более того, он оставался бы главой государства, где бы и в какой бы должности ни пребывал»[75].
Все же «продавливает» Е. Прудникова идею, что Сталин хотел оставить за собой пост Председателя Совета Министров, несмотря на то, как выше показано, что Сталин твердо решил оставить и этот пост. Он планировал на этот пост другую кандидатуру, человека более молодого, но имеющего практический опыт работы по руководству крупными регионами, но самое главное, имеющего высшее техническое образование и опыт работы по руководству крупным хозяйством.
Обратим внимание на оговорку, сделанную Е. Прудниковой, что Сталин, оставаясь на посту главы Совета Министров, «… по-прежнему оставался бы главой государства». Хотя она потом и оговаривается, что Сталин — «… оставался бы главой государства, где бы и в какой бы должности не пребывал», и даже к месту привела известный анекдот на эту тему. Однако оговорка ее оказалась «знаковой». Сталин действительно надумал стать реальным главой государства, хотя напрямую об этом на Пленуме ни словом не обмолвился. Эту задумку вождя «вычислил» Сергей Кремлев, и с логикой его рассуждений трудно не согласиться:
«ОН ПОКА занимал два из трех высших постов в стране: был Генеральным секретарем ЦК ВКП (б) и Председателем Совета Министров СССР. Третий высший пост — Председателя Президиума Верховного Совета СССР — занимал с 1946 года, после смерти Калинина, Шверник, и он был, конечно, лишь номинальным «главой» государства.
Однако Сталин уже склонялся к тому, чтобы отойти от оперативного руководства, как партией, так и народным хозяйством, тем более что это по факту все чаще и происходило. Уже скоро — на XIX съезде партии пост Генерального секретаря ЦК будет упразднен, и Сталин будет избран «просто» секретарем ЦК. Это вполне отвечало его курсу: изменение роли партии в советском обществе. Из руководящей, фактически государственной силы она должна была становиться силой, направляющей общество за счет идейного, нравственного и интеллектуального лидерства ее руководства и ее членов.
Что же до Совета Министров СССР, то и после XIX съезда Сталин остался Председателем Совмина без четко выраженного первого заместителя, хотя по факту их было три — Берия, Маленков и Булганин.
Но ведь Сталин мог — поближе к выборам в Верховный Совет — оставить и этот пост. И тогда у него осталась бы единственная государственная должность — «просто» депутат Верховного Совета СССР.
Можно ли было сомневаться, что в этом случае на ближайшей же сессии — скорее всего, внеочередной — Верховного Совета все остальные депутаты единогласно избрали бы депутата Сталина своим Председателем? Это произошло бы даже без нажима Сталина, а само собой, но причине очевидной естественности такого шага. Иного варианта депутаты не могли бы себе и представить — и даже не из-за такой уж всеобщей любви к Сталину… Иного варианта не допустил бы сам народ!
И вот уж тогда пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР, стал бы не номинально, а фактически первым! И вся полнота реальной власти переместилась бы туда, где она теоретически всегда и сосредотачивалась, то есть — в Верховный Совет!
Власть окончательно стала бы Советской!
А главой ее был бы Сталин»[76].
Итак, просьба Сталина, с какой он обратился к участникам Пленума, не означала его отставку от управления страной, напротив, став со временем Председателем Президиума Верховного Совета СССР, он становился бы реальным, но, главное, полноправным главой государства, то есть, по западным меркам, Президентом страны. Авторитет его в глазах народа вряд ли бы возрос, он уже и так был для него полубогом — куда уж больше, а вот в глазах мировой общественности — это действительно был бы фурор. Со временем эта идея — стать главой государства, пришла только Брежневу и его окружению, и по тому, какое признание нашел этот акт в цивилизованных странах, можно судить также и о безусловном признании Сталина в этой роли.
А вот, оставив пост Генерального секретаря (или секретаря — не в этом суть) КПСС, он «отлучал» партию от себя, то есть срывал ту «единственную заклепку», на которой держался авторитет «руководящей и направляющей». Е. Прудникова пишет: «Маленков, который был вторым человеком в партии, это понял, и еще как понял! Люди перед глазами Сталина и за его спиной были единодушны в своем отказе, — но по разным причинам. Если протест Пленума был в большей степени выражением любви к вождю, то для тех, кто сидел за его спиной, отпустить Сталина значило выпустить из рук государственную власть, став чисто политической силой. А что такое чисто политическая сила? Вон их у нас сколько, партий-то. Ну и что? Ни почета, ни власти, ни кормушки хорошей…
На том же Пленуме Сталин предложил и серьезные изменения в руководстве партией. Вместо Политбюро предполагалось избрать Президиум ЦК, совершенно другой орган. После отказа Пленума он, вынув из кармана листок бумаги, зачитал список тех, кого предлагал в члены (25 человек) и кандидаты в члены Президиума (11 человек). Подбор имен вызвал у соратников шок. Хрущев вспоминает (и поскольку он пишет не о Сталине, а о себе, то ему, хотя и условно, можно поверить): «Когда пленум завершился, мы все в президиуме обменялись взглядами. Что случилось? Кто составил этот список? Сталин сам не мог знать всех этих людей, которых он только что назначил. Он не мог составить такой список самостоятельно. Я признаюсь, подумал, что это Маленков приготовил список нового Президиума, но не сказал нам об этом. Позднее я спросил его об этом. Но он тоже был удивлен.
«Клянусь, что я абсолютно никакого отношения к этому не имею. Сталин даже не спрашивал моего совета или мнения о возможном составе Президиума». Это заявление Маленкова делало проблему более загадочной. Я не мог представить, что Берия был к этому причастен, так как в новом Президиуме были люди, которых Берия никогда не мог бы рекомендовать Сталину. Молотов и Микоян также не могли иметь к этому отношения. Булганин тоже не знал ничего об это списке… Некоторые люди в списке были малоизвестны в партии, и Сталин, без сомнения, не имел представления о том, кто они такие».
Что поражает, так это безграничная самоуверенность Никиты Сергеевича, который пытается представить дело так, будто Сталин не мог без соратников шагу ступить. Где уж ему самостоятельно мыслить и самому подбирать кадры! Раз никто из Политбюро не сделал за него эту работу, значит, вождем вертят какие-то темные авантюристы или же у него совсем «крыша поехала».
Однако все было проще. Следующим естественным шагом любого исследователя было бы посмотреть — а кто эти вновь избранные «неизвестные в партии люди»[77].
Отметим две персоны из этих списков: П. К. Пономаренко — члена Президиума ЦК КПСС и Л. И. Брежнева — кандидата в Члены Президиума ЦК КПСС, секретаря ЦК КПСС, к ним мы еще вернемся в следующих главах.
Из этого списка было видно, что даже в самой партии власть уходила из рук партаппаратчиков в руки хозяйственников, то есть людей занятых конкретным делом. Значит, Сталин задумал отнять власть у партаппарата, передав ее людям дела. Затея эта не нова, Сталин пытался укоротить власть партаппарата еще в незабываемом 37-м году, но тогда это ему сделать не удалось. Однако, как пишет А. Бушков: «Величайший прагматик и рационалист, Сталин, едва достигнув настоящей необъятной власти, еще до войны перенес центр управления страной из высших партийных инстанций в другие — хозяйственные. Проще говоря, реальная власть от партийцев перешла к технарям, менеджерам, управленцам. Они носили кто армейские погоны, кто чекистские (а кое-кто погон не носил вообще даже в те времена всеобщей мундиризации), но все до одного были как раз управленцами, а не партийными теоретиками или «идеологическими смотрящими».
Эта тенденция усиливалась стадами, крепла, распространялась вширь и вглубь…Сам Сталин постепенно отходил от руководства партией, а насущными государственными делами занимался с прежней энергией, но уже в качестве Председателя Совета Министров. И все его ближайшие соратники, реально рулившие промышленностью, народным хозяйством, армией, прикладной наукой, отчитывались в первую очередь перед Советом Министров. И получали задания от Совета Министров. И ответственность несли в первую очередь перед Советом Министров. Партийному аппарату оставались две отдушины — идеология (вещь, в общем-то, неосязаемая в смысле материальных благ и влияния на дела) да кадровые вопросы (но и здесь торжествовали «управленцы», Сталин не допускал ни малейших пыток партийцев влиять на ход хозяйственных процессов)»[78].
