Феликс Луна - Краткая история аргентинцев
Иригойен продолжил призывать к революции, особенно после смерти Алема. Это проявилось в 1905 г. во время широкого революционного движения, в котором участвовали как гражданские, так и военные элементы. На первом этапе движение добилось успеха и сумело взять под контроль такие важные города, как Росарио, Баия-Бланка, Мендоса и Кордоба (но не столицу), однако спустя три дня оно было подавлено. Несмотря на поражение, Иригойен продолжал использовать революционную риторику, и активисты радикализма говорили о революции как о цели, которая обязательно должна быть достигнута. И на более поздних этапах, в 1907 и 1908 гг., речи лидеров радикалов заканчивались призывом к слушателям принять участие в близящейся радикальной революции, которая на этот раз должна победить.
Во-вторых, особенно после того, как движение возглавил Иригойен, радикализм избрал очень трудный и необычный для аргентинской политики путь: не идти на уступки. Это означало, что радикализм как движение не заключал никаких пактов или союзов с другими партиями; он отвергал практику, часто встречающуюся в политической жизни цивилизованных стран, когда две близкие по идеологи или целям партии в нужный момент объединяют свои силы для борьбы за власть.
Радикализм отвергал это, потому что считал себя не политической партией, а гражданским движением, которое вобрало в себя все лучшее из аргентинской истории и представляло честных граждан, боровшихся с порочным режимом. Из-за этих особенностей радикализм не желал быть частью политической системы Аргентины того времени и отвергал любые альянсы с другими движениями.
В-третьих, Иригойен избрал путь неучастия в выборах и решил не участвовать в играх режима, поскольку, по его мнению, — и это действительно было так, — не существовало необходимых условий для свободного волеизъявления граждан. Пока они не появились, движение радикалов отказывалось участвовать в выборах, бывших, с их точки зрения, простым фарсом позорного режима, который они разоблачали.
Эти три особенности: стремление совершить революцию, нежелание идти на уступки и заключать пакты, а также неучастие в выборах — придавали радикализму характер антисистемного движения. Гражданский радикальный союз не был партией, действовавший в рамках закона, а являлся движением, ставившим под сомнение структуры власти, и угрожал им постоянными призывами к революции, неучастием в выборах и отказом объединяться с другими силами.
Такая стратегия казалась самоубийством: как может достичь успеха партия, которая на первый взгляд не стремится к власти, не признает союзов с другими движениями, настаивает на необходимости революции, после того как стало ясно, что армия ее не поддерживает (хотя революция 1905 г. и привлекла поначалу на свою сторону многих молодых офицеров, в действительности большая часть армии ее не поддержала).
Иригойен должен был действовать очень жестко, чтобы удержать партию на этих позициях. Подумайте, каким необычным было положение партии к 1910 г.: она была представлена на территории всей страны, имела открытые комитеты во всех районах крупных городов, издавала газеты и созывала съезды, но не участвовала в выборах. Членам партии такая ситуация представлялась очень странной и неблагодарной с политической точки зрения. Иригойен несколько раз был вынужден строго применять свою власть для подавления некоторых партийных элементов, обычно из высших классов, жаждавших нормального участия в политической жизни республики.
Расплывчатость программы
К чему стремилось движение радикалов? Их программа была загадкой: вначале, под руководством Алема, она ограничивалась морализаторскими призывами к власти, честным выборам и сохранению федерализма. Но это всего лишь предпосылки для эффективной деятельности правительства. В обычных условиях ни одна партия не будет требовать высокой морали от государственного аппарата, потому что он таков какой есть; то же можно сказать о требовании свободных выборов. Так что конечные цели Алема были не слишком ясны, и это оправдывает слова Карлоса Пеллег-рини о том, что радикализм был не партией, а эмоцией.
Такое положение сохранялось и при Иригойене, последовательно отказывавшемся принять четкую программу партии. Результатом стал разрыв в 1908 г. Иригойена с Педро Молиной, самым влиятельным лидером радикалов во внутренних провинциях, потребовавшим ясного заявления партии о поддержке протекционизма в провинциях, которые он представлял. Иригойен в знаменитой письменной полемике с Молиной заявлял, что миссия радикализма как гражданского крестового похода настолько важна, что такие мелочи, как протекционизм или свобода торговли, лишь оскорбляют ее величие. Несколько лет спустя, в 1916 г., когда съезд Гражданского радикального союза выдвинул кандидатуру Иригойена на пост президента страны, его сторонники отклонили предложение о принятии четкой предвыборной программы. Таким образом, партия ограничивалась призывами к исполнению положений конституции, что не было политической программой, потому что все партии, если они соблюдают закон, должны чтить конституцию.
Такая политическая сила, раз за разом призывавшая к революции, постоянно составлявшая заговоры, отказывавшаяся объединяться с другими партиями, не участвовавшая в выборах, является загадкой аргентинской политики XX в. Любопытно, что подобная линия поведения дала радикалам необычайную силу и самобытность, резко отличавшую их от других политических сил того времени — сторонников Роки, Пеллегрини, Митре, модернистов, деливших власть и менявших названия (необходимо помнить, что в то время не было законов о политических партиях и их названия очень часто менялись).
На фоне всей неопределенности других партий радикализм выделялся своей этикой, завоевавшей ему симпатии общества, особенно молодых людей..
Нельзя сказать, что радикалы представляли какой-то один общественный класс. В движении участвовали представители верхов, городские рабочие, пеоны[50] и владельцы эстансий. Это было очень любопытное движение с точки зрения социологии, поскольку оно выходит за рамки традиционных представлений о классах. Когда Рикардо Рохас в 1932 г. присоединился к Союзу, он сказал: «Я пришел к радикалам, и меня встретили внуки лидеров борьбы за независимость и дети иммигрантов».
Возможно, Иригойен отказывался формулировать четкую программу действий радикалов в случае прихода к власти именно потому, что в движение входили очень неоднородные силы. Обещание придерживаться положений конституции было умным шагом, позволившим не связывать себя обязательствами, исполнения которых могли затем потребовать те или иные слои аргентинского общества.
Первые выборы
После окончания гегемонии Роки страну возглавил Хосе Фигероа Алькорта (1906—1910), фактически не обладавший политической властью. Уже умерли Пеллегрини, Митре, Бернардо де Иригойен, и Роке Саенс Пенья, приехавший из Европы с намерением усовершенствовать аргентинскую демократию (эта концепция занимала умы аргентинских интеллектуалов и политиков), был назначен президентом (1910—1914). В целом Аргентина развивалась неплохо. За тридцать лет удалось внедрить европейскую цивилизацию в бедную, неуправляемую страну, треть территории которой населяли индейцы, в страну, которая в 1880 г. не имела собственной валюты и столицы. В 1910 г., напротив, она была самым совершенным продолжением европейской цивилизации на американском континенте, могла похвастать прекрасной системой образования, средним классом, отличавшем ее от остальных латиноамериканских стран, преемственностью власти и влиятельными правящими кругами.
Тем не менее в стране сохранялась несправедливая и лживая избирательная система. Саенс Пенья полагал, что появились условия для ее изменения. Он пригласил на встречу Иригойена и предложил ему включить в кабинет министров двух или трех представителей радикалов. Однако вождь Гражданского радикального союза отказался, заявив, что единственным требованием его партии является свобода выборов. Ответ Иригойена показывает его политическую гениальность, так как, если бы радикалы вошли в кабинет министров, они оказались бы в ловушке. А так они, напротив, остались в стороне от власти и сохранили самобытность, полученную благодаря политике отказа от компромиссов, неучастия в выборах и призывов к революции.
Саенс Пенья объявил о принятии новых избирательных списков, утвержденных военным министерством и федеральными судьями. Реформа гарантировала свободу волеизъявления граждан, которые должны были голосовать в закрытом от посторонних глаз месте; на избирательных участках предусматривалось присутствие представителей судебных органов. Реформа установила систему «неполного списка» для создания двухпартийной системы, в которой две партии, получившие наибольшее число голосов, должны быть представлены в парламенте. Партия, занявшая третье место, не получала ничего.
