Игорь Стодеревский - Автобиография. Записки офицера спецназа ГРУ
Показуху мы делали на полигоне Среднеазиацкого военного округа «Отар». Руководил сборами начальник разведки Сухопутных сил генерал лейтенант Гридасов. Военный интеллигент и умница. Мне повезло, я заработал у него две благодарности. По одной за каждое занятие. В дальнейшем меня судьба ещё два раза сводила с этим человеком. Это летом 1980 года. Он инструктировал нас, группу офицеров частей специального назначения, прибывших в Кабул для переучивания подразделений 103 дивизии ВДВ на тактику спецназа. И 24 октября 2000 года в Москве, на мероприятиях посвящённых 50-летию спецназа.
4.1.7. Тянь-Шань, Угамское ущелье.
Хорошо отложились в памяти учения проходившие зимой 1976 года. Я уже два месяца командовал ротой. Мосолова перевели в Алма-Ату, и бригаду принял Василий Васильевич Колесник. Он решил внести новую струю в процесс боевой подготовки. Было принято решение: каждую роту бригады бросать на неделю в горы, затем неделя учёбы в части, и снова на неделю, но уже в пустыню. В программе боевой подготовки ничего такого не было. Мы задали вопрос: «Как быть с планированием»? Ведь на проверке надо будет отчитываться. Василий Васильевич ответил, как и подобает командиру: «Выполняйте. Всё беру на себя». Вышло так, что первой в горы пошла моя рота. Это было 4 января.
Со знаменем бригады прощается полковник Мосолов Р.П.
Со знаменем командир группы старший лейтенант Стодеревский И.Ю.
С нами пошёл командир отряда, и мой товарищ, Сергей Шапиро, выпускник Казанского ракетного училища. Он хотел первым пройти тот маршрут, по которому пойдут его роты.
Сергей погиб на ученьях в песках Кызыл-Кумах в 1977 году, в день, когда ему исполнилось 30 лет. Мне выпала печальная миссия, быть начальником почётного караула при погребении товарища. Жена его Татьяна так и не вышла больше замуж.
Такие, как Серега, встречаются не часто. Сын, Андрей, пошёл по стопам отца, закончив Ташкентское ВОКУ.
Тактических задач на этот выход не ставили. Надо было пройти 120 км. по горам за шесть дней. Это по прямой 120 км, но в горах прямых дорог не бывает. Надо было выйти со стороны Чимкента (южный Казахстан), преодолеть перевал, и затем по Угамскому ущелью спустится в район западнее кишлака Чарвак (Ташкентская область Узбекистана).
Один световой день мы шли к перевалу. Переночевали у пастуха и утром стали подниматься вверх. Дороги видно не было, всё было занесено снегом, из которого уходили в высь величественные вершины. Проводника у нас не было и по этому пришлось идти по карте, визуально определяя, где может проходить дорога. Чем выше мы поднимались, тем тяжелее было идти. Толщина снега постоянно увеличивалась. Последние километра три снега было по грудь. Человек 5–6 пройти бы не смогли, но нас было 70. И мы прошли. Ведущий менялся каждые два метра. Грудью проложил путь и отваливается в сторону, после прохождения роты пристраивается в хвост. Пока опять не подойдёт его очередь. 11 км перевала мы шли, а точнее пробивались весь световой день. Уже когда стемнело, спустились в горный кишлак Кызыл-Тал. Нас встретили местные жители, казахи, и удивлённо спросили, откуда мы идём. Когда мы сказали, что идём с Чимкента они зацокали языками и удивлённо заговорили: «Бай бой, аскер (солдат). К нам с октября по апрель ни кто не приходит. Даже лошадь не проходит. Как вы прошли?».
Обойдя кишлак, мы стали устраиваться на ночёвку, на берегу реки Угам. Мороз был градусов 25–30. Но не успели мы натаскать хвороста для костров, как к нам пожаловала делегация местных жителей. Они пригласили нас на ночлег в свои дома. Здесь решение принимал командир отряда. Шапиро сказал, что мы на учениях где проверяется выживаемость личного состав и нам надо спать у реки. Среди местных жителей за главного был мула. Он сказал, что законы гостеприимства не позволяют им оставить нас на ночь без крова. И попросил не мешать им, выполнить свой человеческий долг. Что-то было сказано так, а может быть иначе, я уже не помню, но я точно помню, что у Шапиро просто не было выхода. Надо было соглашаться. Чему весь личный состав очень обрадовался. Впереди был ещё длинный путь, и уже ни каких кишлаков. Сошлись на том, что всех нас разместили не по отдельным домам, а в одном, самом большом, он служил у них домом культуры. Предварительно там растопили все печи.
Была ещё одна причина, по которой нас пригласили в гости. У одного из жителей кишлака родился сын, и всех офицеров пригласили к нему на той (праздник). Солдатам ужин накрыли прямо там, где рота устроилась на ночлег, другого помещения, где бы все могли поместиться, в кишлаке не было.
Мы думали, посидим в гостях пол часа и уйдём спать. Очень сильно устали, да и завтра снова в путь. Но ни тут то, было, пришлось часа четыре сидеть, встать уйти не возможно, хозяев обидишь. А тут ещё голова баранья пошла по кругу, каждый из присутствующих должен от неё отрезать себе кусок. Самому уважаемому положен глаз. Я уж не помню, как комбат отвертелся. Мы уже сидели и завидовали нашим солдатам, которые, плотно поужинав, давно спят.
Когда мы только ещё шли в гости, Шапиро предупредил, что спиртного можно только по одной рюмке, нам к людям возвращаться. Выпив по стакану, наливалось именно в такую посуду, за новорождённого, мы как по команде, перевернули их вверх дном. В Узбекистане это означает, что тебе больше наливать не надо. Но мы были в Казахстане, наши стаканы перевернули и снова налили. Ни какие наши аргументы в расчёт не брались. Пришлось выпить ещё по одному. Но наши перевёрнутые стаканы опять наполняли. И тут один из хозяев тихонько подсказал, что для того, чтоб тебе больше не наливали, надо чуть отпить и поставить стакан на стол. Пировали мы на полу, застеленному коврами и кошмами. После того как мы, отпив, поставили стаканы, ни кто уже нам не наливал.
Местные были мало образованные, но исключительно воспитанные люди. Я всегда удивлялся, почему столько хамов в городах и их практически нет в горах или пустынях. Видимо тяжёлые условия жизни заставляют человека быть человеком, иначе он просто не выживет. Ему обязательно нужна поддержка соседа. Так вот и на этом тое. Казахи плохо, очень плохо говорившие по-русски, даже не пытались, хотя бы между собой, заговорить на родном языке. Они понимали, что это не прилично. За столом говорят так, чтоб было понятно всем.
Рано утром рота пошла в низ по Угаму. Идти было сложно, передний пробивал тропу, которая вилась по ущелью. Вдоль реки идти было не тяжело, но периодически река уходила под обрыв, и надо было карабкаться вверх и преодолевать очередную гору. Тропа была узкая и очень скользкая, а внизу бурлила горная река, с причудливо замёрзшими берегами.
Мы шли без альпинистского снаряжения, единственно, что нам выдали так это тёмные очки от снежной болезни.
Инструктаж перед очередным выходом на марш.
Вдоль реки были заросли дикой яблони и барбариса. Жажду, мы утоляли только ими, воду из реки не возможно было пить, очень холодная. Дикие яблоки были кисловатые и очень сочные, а барбарис вообще прелесть. Висел большими тёмно-синими гроздьями. На ходу сгребаешь всю гроздь двумя ладонями и в рот. И вкусно и жажду утолил. Природа была очень красивая. А главное, что сюда практически не заходили люди, пастухам здесь делать нечего, сплошные скалы. Что нам и требовалось, максимально экстремальные условия. Мы сделали единственную оплошность, что не взяли с собой боевые патроны к автомату. Это мы поняли, когда увидели медвежьи следы. Январь месяц, а он не спит. Значить шатун, а это очень опасно. У офицеров были патроны к пистолетам, но на медведя с таким оружием не ходят.
В ущелье мы организовывали ещё две ночёвки. Разжигали костры по одному на каждое отделение, и ложились вокруг. Ни спальных мешков, ни палаток у нас не было, не положено. Вырыть снежные пещеры тоже было нельзя. Снега было всего 50–60 см.
Но ничего приспособились.
На нас было меховое обмундирование, и мёрзли только ноги. Мы снимали ботинки, чуть стягивали брюки, они были с завышенной талией, и затягивали концы штанин. Ноги оказывались в меховом мешке.
Когда люди засыпали, вокруг костра, дневальные каждые пол часа переворачивали их с одного бока на другой, чтоб они не застудили какую либо сторону. Делать это приходилось с помощью лопаты, так как за это время человек уже примерзал к земле. С одной стороны 30 градусов мороза, а с другой пламя костра. Спали прямо на снегу, подстелив плащ-палатки. И, что удивительно, при нахождении в казармах, зимой, с роты человека 3–4 постоянно находятся в санчасти с простудными заболеваниями. А здесь после таких тяжёлых условий, ни один даже не закашлял. Видимо в человеке есть какие-то скрытые резервы, которые в трудное время помогают выжить.
