Яды: между жизнью и смертью - Элина Стоянова
В течение следующих нескольких десятилетий ядовитый плющ оставался экзотической диковинкой, всего лишь одним из тысяч новых и интересных растений, найденных в Америке. К 1640 году путешественники и поселенцы собирали растение или его ягоды, содержащие семена, в дикой природе — осторожно, как можно предположить, — и отправляли их в Европу для выращивания в английских королевских садах в Кью, садах медицинского факультета в Париже и нескольких других местах. Ботаники отмечали свойства растения и публиковали статьи, где присваивали ему названия, которые отражали внешний вид и североамериканское происхождение (Edera trifolia canadensis и Hedera trifolia virginiensis, трилистник, или трехлистный плющ Канады или Вирджинии), иногда с зарисовками его листьев, корней и ягод.
К 1804 году и ядовитый плющ, и ядовитый сумах (возможно, потомки растений, отправленных Уильямом Бартрамом в Европу в 1780-х годах) процветали недалеко от Парижа в садах императрицы Жозефины Бонапарт, которая была страстным любителем-ботаником и коллекционером растений. Известный художник-флорист Пьер-Жозеф Редуте (1759–1840), прославившийся своими великолепными изображениями роз и лилий, даже нарисовал ядовитый плющ с ягодами для роскошного издания о местных и импортных деревьях и кустарниках, выращиваемых во Франции. Хотя ядовитый плющ был известен некоторым элитным ботаникам в Великобритании и континентальной Европе, он так и не стал по-настоящему популярным, поскольку его привлекательный внешний вид не мог перевесить его пагубные свойства. Как рекомендовали авторы книги, иллюстрированной Редуте, растение и его родственников лучше всего «держать подальше от декоративных садов».
Эти ядовитые растения также заинтересовали врачей. Отчеты о медицинских экспериментах с ядовитым плющом встречаются в научных публикациях XVIII и XIX веков. Так как в то время многие лекарства производились из растений, и врачам с фармацевтами требовались знания ботаники, было естественно предположить, что растение с такими сильными свойствами может обладать целебным эффектом.
Андре-Игнас-Жозеф Дюфренуа, военный врач и профессор медицины из Валансьена на севере Франции, в 1780-х годах активно поддерживал использование ядовитого плюща. Как и многие врачи-ботаники той эпохи, он собирал необычные растения для своего личного лекарственного сада. Он также читал лекции по ботанике, которые были открыты для широкой публики. Однажды Дюфренуа показал несколько листьев своего Toxicodendron radicans и рассказал о его раздражающем действии. Молодой флорист в аудитории выразил сомнения по поводу токсичных свойств такого невинного на вид растения. После лекции он, поддавшись на провокацию одного из студентов Дюфренуа, энергично потер листья в руках, о чем вскоре пожалел. Однако после того, как болезненный отек и сыпь наконец прошли, он сообщил врачу, что уродливая старая язва на его запястье полностью исчезла.
Дюфренуа был в восторге от этого явного чудесного исцеления и немедленно задумался над созданием лекарства из ядовитого плюща. Чтобы избежать сыпи у своих пациентов, он кипятил листья и делал настой, который сперва проверял на себе. Он сообщил, что даже крепкий настой, приготовленный из двенадцати листьев, вызывал лишь легкие побочные эффекты: его желудок слегка расстроился, а потоотделение и мочеиспускание усилились. Затем Дюфренуа прописал настой, а позже и дистиллированный экстракт из своих растений ядовитого плюща людям, страдающим от ряда кожных заболеваний, и даже некоторым с параличом ног, заявив о положительных результатах во многих случаях.
Во время Французской революции любовь Дюфренуа к ядовитому плющу едва не привела его на гильотину. В 1794 году, отправив несколько побегов из своего сада другу-врачу, он написал: «Как поживают наши дорогие Русы? Как я хочу их увидеть!» Письмо было перехвачено, и Дюфренуа арестовали по подозрению в сговоре с русскими (Russes по-французски), которые тогда угрожали присоединиться к военной коалиции против Франции. К счастью, политический переворот, положивший конец террору, также сместил сурового судью, который собирался слушать его дело, и Дюфренуа смог объяснить властям, что под «дорогими Русами» имел в виду лекарственные растения (от Rhus radicans).
После смерти Дюфренуа в 1801 году его скептически настроенный брат-фармацевт выкопал и уничтожил все растения ядовитого плюща в его саду. Дюфренуа наверняка был бы опечален, увидев, как его столь любовно оберегаемые растения Rhus выдернули, словно злостные сорняки.
Мечта Дюфренуа о ядовитом плюще как панацее осталась неосуществленной, но один из видов растения оказался очень полезным, хотя и не в медицинской сфере. Как и его американские «родственники», китайское лаковое дерево (Toxicodendron vernicifluum) производит липкий сок, который может вызвать острую сыпь. В Китае, Корее и Японии издавна собирали и очищали этот сок для покрытия деревянных и металлических предметов.
Toxicodendron vernicifluum, известный как лаковое дерево, произрастает в Восточной Азии, особенно в Китае, Японии и Корее. Это растение выделяет сок с высокотоксичными свойствами, который в высохшем виде образует на деревянных изделиях устойчивое и блестящее покрытие.
Смола лакового дерева использовалась в особых культурных ритуалах и наносилась на священные предметы. В Японии и Китае токсичная смола символизировала защиту и очищение. Предметы, покрытые таким лаком, считались сакральными и использовались в храмах. Например, маки-э — традиционная японская техника декорирования изделий лаком, при которой рисунки наносятся с использованием золотого или серебряного порошка на не высохший до конца лак. Сегодня использование лаковой смолы в искусстве продолжается, хотя мастера все чаще выбирают синтетические материалы. Существуют также современные технологии, которые позволяют снизить токсичность лака, что делает его более безопасным при использовании.
Хотя в Европе уже существовали растительные лаки, сделанные из таких богатых смолой деревьев, как сосны и бальзамины, местные мастера были впечатлены прочностью, стойкостью и красотой азиатских лакированных изделий. В 1880-х годах немецкий географ Иоганнес Юстус Рейн, один из первых западных путешественников, подробно изучивших процесс изготовления лака, описал, как японские рабочие делали параллельные надрезы на стволах деревьев и использовали ракушки для сбора сока, который затем тщательно очищали и выдерживали для создания нескольких сортов лака для различных целей. В ходе своих исследований он отравился лаком и описал симптомы: «Это своеобразная, не очень болезненная и совсем не смертельная, но всегда очень неприятная напасть, одолевающая новичка в работе. Она проявляется в легком покраснении и опухании тыльной стороны рук, лица, век, ушей, области пупка и ниже, в районе мошонки. Во всех этих частях тела ощущаются сильный жар, сильный зуд и жжение, особенно симптомы беспокоят по ночам. Через два или три дня наступает кризис, и припухлость немедленно спадает. В тяжелых случаях также образуются небольшие гнойные нарывы».
Хотя воздействие сырого сока и очищенной жидкости могло вызвать отравление, так как лак становился безвредным лишь после полного высыхания, им покрывали все — от повседневной посуды до прекрасных художественных творений, украшенных пигментами, золотом, серебром и перламутром. Мастера-ремесленники
