Коммунизм. Утопия или реальность - Илья Бровтман
ЗАЩИТНИК
— Во всём мире и во все времена инакомыслие преследовалось властями. В средние века на костёр мог угодить астроном, который верил своим наблюдениям и математическим расчётам, а не библейским сказаниям. Во времена Великой французской революции под нож гильотины попадали не за конкретные правонарушения, а за принадлежность к какому либо титулу. Только на перечисления случаев произвола властей и преследования за убеждения, отличающиеся от общепринятых норм, могут уйти годы. Это, разумеется, не оправдывает произвол властей, а лишь подчёркивает, что это общемировая практика. Гораздо важнее для суда, можно ли эти репрессии считать массовыми и незаконными.
Согласно архивным данным МВД СССР (докладная записка Хрущеву от МВД), с 1921 по 1953 год было расстреляно 642 980 человек за контрреволюционные преступления, а 2 369 220 человек посажено в тюрьму. Много это или мало? Статистическая наука привыкла оперировать относительными цифрами. Если взять за базу численность населения СССР по переписи 1939 года 170 млн. чел., то расстреляно 0,37%, а посажено в тюрьму 1,4% граждан. Эти цифры сопоставимы с числом репрессированных в других странах в те годы. Цифры в десятки и сотни миллионов человек, озвученные некоторыми историками и литераторами, не подтверждаются ни архивами НКВД, ни данными переписи населения разных лет. Наоборот, прирост населения, даже с учётом войн, революций, голодовок и репрессий показывает неплохую динамику.
Что касается законности наказаний, то я могу сказать, что все приговоры вынесены с соблюдением процессуального кодекса и в соответствии с законодательными нормами того времени. Все процессы чётко запротоколированы и до сих пор хранятся в архивах соответствующих органов. Говорить о невиновности кого либо можно только проведя тщательное следствие по каждому делу с учётом законодательства и политической обстановки на тот момент. Большинство осуждённых признали свою вину.
В связи с выше сказанным, считаю обвинения по второму пункту не достаточно аргументированными.
ПРОКУРОР
— Мы знаем, как выбивались признания из заключённых.
ЗАЩИТНИК
— Можете ли Вы привести конкретные факты применения к узникам незаконных методов дознания?
ПРОКУРОР
— Попрошу в качестве свидетеля вызвать Г. Е. Зиновьева.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ТРИБУНАЛА
— Суд удовлетворяет просьбу обвинения. Прошу пригласить в качестве свидетеля бывшего партийного функционера, члена Политбюро ВКП (б) Зиновьева Григория Евсеевича.
Свидетель, назовите своё имя и фамилию.
СВИДЕТЕЛЬ
— Моё имя Евсей-Гершен Ааронович Радомысльский, я родился 11 сентября 1883 года в Елизаветграде.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ТРИБУНАЛА
— Свидетель, обязуетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего кроме правды.
СВИДЕТЕЛЬ
— Да!
ПРОКУРОР
— Свидетель, расскажите, пожалуйста, почему на «Первом московском процессе» Вы признали себя виновным в организации убийства С.М.Кирова и подготовку уничтожения других видных партийных деятелей, в том числе и И.В.Сталина? Применялись ли к Вам пытки или другие меры физического воздействия?
СВИДЕТЕЛЬ
— Ко мне применялись меры психологического воздействия. По моей просьбе была организована встреча с товарищем Сталиным, и он пообещал, что если я публично признаю свою вину, то моя семья не будет репрессирована. Я поверил ему и согласился. Такие же обещания он дал и Льву Давидовичу Каменеву. Если бы я знал, что он способен нарушить своё обещание, то, несомненно, отказался бы сделать это признание. До последней минуты я верил в его порядочность.
ЗАЩИТНИК
— Если я правильно понял, меры физического воздействия к Вам не применяли, а меры психологического воздействия заключались в договорённости о не применении репрессий в отношении ваших близких.
СВИДЕТЕЛЬ
— Да! Сталин заявил, что суд надо мной поможет делу партии в разоблачении и ликвидации контрреволюционных элементов. Моё признание необходимо для укрепления социализма в СССР.
ЗАЩИТНИК
— То есть фактически была заключена сделка, и Вы оклеветали себя для пользы дела и из боязни за судьбу дорогих Вам людей. Считаете ли Вы допустимым для честного коммуниста измену своим убеждениям и вступления в сомнительные сделки из боязни за что-либо? Вступая на путь революционной борьбы, Вы понимали, что может случиться ситуация, когда необходимо будет пожертвовать личными интересами ради революционных идеалов?
СВИДЕТЕЛЬ
— Да, я понимал, но никогда не думал, что будет так трудно пожертвовать дорогими для тебя людей ради идеи. Тем более, когда сама идея оказалась, не столь привлекательна, как представлялась изначально. Сталин свернул с ленинского пути развития и начал строительство не социализма, а государственного капитализма. Я жалею, что в противостоянии его с Львом Давидовичем я поддержал Сталина, а не Троцкого. Если бы страну возглавил Троцкий, то страна продолжила бы путь, намеченный Лениным.
ПРОКУРОР
— Свидетель, в чём заключался этот путь?
СВИДЕТЕЛЬ
— «Новая экономическая политика» предполагала снятия с плеч государства заботы о бытовых потребностях граждан, и позволяла сосредоточиться на обороне и государственном строительстве. Крестьянам нужно было разрешить вступать в колхозы, а не загонять их туда силой. В этом случае, возможно, удалось бы избежать голодных лет.
ПРОКУРОР
— Почему же Вы поддержали Иосифа Виссарионовича?
СВИДЕТЕЛЬ
— В момент дискуссии по этому вопросу я счёл правильными доводы Сталина, что НЭП вернёт нас к капитализму, и эксплуатации трудящихся.
ЗАЩИТНИК
— После смерти В.И.Ленина Вы находились в числе возможных кандидатур на роль лидера. Если бы это случилось, какую бы политику Вы избрали? Возможно, ли было обойтись без серьёзных репрессий по отношению к тем, кто не желал бы подчиняться принципам демократического централизма? Ленин предупреждал, что Сталина и вас нужно не допускать к власти, т.к. «в трудную минуту первый предаст, а второй струсит». В конечном итоге вы таки струсили. Смогли бы Вы не сломиться в годы гитлеровского нападения?
СВИДЕТЕЛЬ
— Если бы мне довелось стать лидером Советского Союза, я бы вероятно тоже проводил жёсткую политику в отношении врагов государства. Таких лиц в то время было предостаточно. Это и недобитые белогвардейцы, и церковные деятели, и разного рода контрреволюционеры, и оппортунисты внутри партии, и саботажники, и бузотёры, и тунеядцы. Одним словом те люди, которые не желали честно работать на благо общества. Возможно, мне бы не хватило решимости и последовательности в этой борьбе, такой как Сталину. У меня гораздо более мягкий характер, чем у него, и это мой недостаток.
ПРОКУРОР
— Хотите ли Вы этим сказать, что всецело поддерживаете практику массовых репрессий, и это является характерной чертой социалистического общества?
СВИДЕТЕЛЬ
— Я одобряю репрессии, но не считаю их непременным спутником социалистического общества. Они применялись только к явным врагам народа и несознательным элементам. В народе ещё очень сильны были пережитки капитализма, и они очень мешали нормальному развитию общества. В конце 20-х, начале 30-х годов партия взяла курс на индустриализацию, и первая пятилетка показала темпы развития несопоставимые со странами подверженными кризисам, характерными для капитализма. Однако с приходом к власти в Германии нацистов, стала очевидной угроза грядущей войны, и необходимо было форсированно увеличивать темпы развития отраслей хозяйства, связанных с обороной. Также потребовалось выявление и ликвидация «пятой колонны», которая могла в военное время оказать пагубное влияние на ход предстоящей войны. Разумеется, в ходе такой чистки пострадали порой и преданные граждане, но ни одно лекарство не лечит без побочных действий. Очень жаль, что среди безвинно пострадавших оказался и я, но такова цена и логика борьбы.
ПРОКУРОР
— Считаете ли Вы, что можно было обойтись без массовых репрессий.
СВИДЕТЕЛЬ
— Об этом лучше мог бы ответить автор и организатор этого террора И.В.Сталин.
ЗАЩИТНИК
— Я предлагаю пригласить в качестве свидетеля И.В.Сталина.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ТРИБУНАЛА
— Суд удовлетворяет просьбу защиты. Прошу пригласить в качестве свидетеля бывшего партийного функционера, члена Политбюро
