Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2 - Игал Халфин
Григорий Яковлевич Беленький после описанных событий осени 1927 года стал секретарем Тверского губпрофсовета (с августа 1928 года), а затем заведующим отделом Тверского горкома ВКП(б) (август 1930–1931 год). С 1931 года он находился на хозяйственной и административной работе в Москве. В начале 1937 года Беленький был директором Института повышения квалификации хозяйственников и инженерно-технических работников местной промышленности. Должность как должность – не высокая и не низкая.
Сразу после убийства Кирова Беленький уверял партийное руководство, что от его оппозиционного «я» не осталось и следа: «Сейчас я более, чем когда-либо весь мобилизован под блестящим руководством ЦК и МК партии вести смертельную борьбу со всеми врагами социализма, со всеми врагами ленинизма и дать сокрушительный отпор всякому, кто посмеет посягнуть на железное единство великой партии Ленина – Сталина»[1515]. Впрочем, письмо 1934 года – не последний сеанс защиты через интроспекцию, владение которой Беленький проявлял уже в заявлении в ЦКК 1926 года. События шли своим чередом: в плотной социальной среде Москвы с 1935–1936 годов было уже слишком много подозрительных и исключенных партийцев, не быть с ними в какой-либо связи становилось невозможно – вопрос был лишь в том, когда на тебя обратят внимание.
Это произошло 30 сентября 1936 года, когда парторганизацией Областного управления местной промышленности, к которой был приписан возглавляемый им институт, Беленький был в очередной раз исключен из ВКП(б). Приняв на работу некоего Самойлина, объявленного «врагом народа», он проявил «притупление бдительности» и де-факто оказал покровительство троцкистам. Дело, конечно, оказалось не таким простым: Беленького в партии восстановил в апреле 1937 года Коминтерновский райком ВКП(б), а исключение из партии ему заменили объявлением строгого выговора с предупреждением. Однако, как указано далее в учетных документах, этот факт при принятии его на партучет в том же апреле 1937 года он от парторганизации «скрыл».
Вероятно, речь идет о том, что Беленький не указал наличие этого выговора в заявлении о восстановлении на партийном учете. Кроме того, он, видимо, таким же образом «скрыл» от парторганизации и исключение из партии в том же самом апреле 1937 года Свердловским райкомом ВКП(б) Москвы его сестры – Беленькой Б. Я. Исключение сестры было типичной «серой зоной» обвинений. Ни в уставе ВКП(б), ни в инструкциях по заполнению анкет прямо не указывалось, о какого рода родстве и свойстве с исключенным из партии коммунистом нужно сообщать в партком и в каких случаях – нередко в объяснениях по таким обвинениям партийцы писали «с сестрой связей не поддерживаю много лет» и т. п.
Но, впрочем, Беленькому и без сестры и козней партийных клерков некуда было деваться. Три месяца, в течение которых он вновь был коммунистом с партбилетом, шла новая проверка его на связи с врагами народа. И такие связи нашлись. Так, проверкой было установлено: Беленький «имел деловую и личную связь с ныне исключенными из партии Колдовским, Кубяк, Генде-Ротэ и др.», которые писали ему хвалебные отзывы о его работе (выписывали почетные грамоты, ударные книжки и т. д.). Он также был уличен в «неискренности перед партией за скрытие от местной парторганизации своих троцкистских ошибок, за пренебрежительное, барское отношение к парторганизации, при чем утверждал, что сестра исключена неправильно». Были и другие факты покрытия «врагов народа»: «До ареста врага народа Уханова Беленький называл его другом и приятелем, после ареста заявляет, что я с ним не встречался <…>. Неискренне ведет по отношению к парторганизации института, он отказался назвать фамилию человека, разоблаченного и исключенного из партии, с которым Беленький вел переговоры по телефону». Беленького обвиняли и в высокомерии: «Беленький Г. Я. не партийно вел себя по отношению к первичной парторганизации, заявляя: „Для меня решение партийной организации ничто“»; в небрежном отношении к своей работе: «Московским Управлением Легкой Промышленности привлекается к ответственности за разбазаривание государственных средств». Итог обвинений: 23 июля 1937 года парторганизация института квалифицировала его «как активно боровшегося длительный период против партии», и «за неискренность и не оправдавшего своей работой преданности партии, <…> за систематическую связь с врагами народа, за двурушничество и обман парторганизации» он был «из членов ВКП(б) исключен» – теперь уже окончательно[1516].
Именно тогда Беленький попытался развить опыт 1934 года – вновь обратиться к Сталину и в ЦК. Уже в письме по поводу убийства Кирова он намечал что-то вроде программы будущей саморепрезентации: он хотел убедить партию в том, что он хорошо, до тонкостей знает правила игры и их будет соблюдать истово, с предельным рвением, что у него на это есть силы и нет сомнений. Мало того – в подтверждение своих намерений в декабре 1934 года он был готов пресмыкаться перед фигурой вождя, применять в своей речи самые приторные и топорные риторические фигуры в адрес Сталина и партии. Напомним: до массовых партсобраний, на которых ровно в тех же выражениях, что у Беленького, клеймились враги народа, еще было два года минимум – а Беленький уже точно знал весь их словарь.
Но в августе 1937 года у него уже была другая задача: он решил провести для партии сеанс документальной аутоинтроспекции, самому сделать работу партийных следователей – заранее и правильней. Поэтому он посвятил время изучению собственных выступлений, заявлений, статей за последнее десятилетие, создал из них документальный дайджест и отправил его в ЦК и Сталину:
25 августа 1937 г.
Дорогой тов. Сталин!
Я Вам написал большое письмо, в котором привел ряд выдержек из моих устных и печатных выступлений в разные периоды (1928–37 г.) с тем, чтобы видно было, что после разрыва с контрреволюционным троцкизмом я на протяжении почти 10 лет с большевистской честностью и искренностью отстаивал линию нашей парии. Я очень был бы рад, если вам лично удалось бы ознакомиться с содержанием моего письма. Извиняюсь, что оно вышло длинным. В этом письме я также сообщаю о тех неприятностях, которые я имею в связи с исключением меня из партии. Я
