Юрий Емельянов - Рождение и гибель цивилизаций
Эти «научные» дискуссии помогали охотникам и собирателям подробнейшим образом характеризовать различных представителей флоры и фауны. Леви-Строс писал: «Для описания составных частей и свойств растений хануну употребляют более чем 150 терминов, обозначающих категории, по свойствам которых Они идентифицируют растения и обсуждают между собой сотни черт, играющих различную роль для растений, а часто и соответствующих таким значимым свойствам, как лекарственные и пищевые». Постоянно действующие научные семинары дополняются «лабораторными экспериментами». Р. Б. Фокс замечал: «Негритос… непрестанно изучает все, что его окружает. Часто я видел, как какой-нибудь негритос, не уверенный в распознавании растения; пробовал на вкус его плод, обнюхивал листья, отламывал и изучал стебель, осматривал особенности местонахождения. И только приняв в расчет все эти данные, он объявлял, знает либо нет это растение». Из этого рассказа, в частности, становится очевидным, что в своем исследовании природы первобытные люди полагались не на зрительный или слуховой образ, а использовали все органа чувств для создания объемной и многомерной картины окружающего мира.
Успехи людей в изучении таких сторон окружающего мира, которые имели существенное значение для их выживания, неизбежно вели к постановке более глубоких вопросов об устройстве мира в ходе «фундаментальных исследований». Ф. Д. Спек, исследовавший жизнь индейцев северо-востока США и Канады, не был особенно удивлен их превосходными знаниями о повадках зверей, на которых они охотились, заметив: «Неудивительно, что охотник-пенобскот располагает лучшими практическими познаниями о повадках и характере лося, чем самый крупный эксперт-зоолог». Однако он был поражен, когда выяснилось, что эрудиция индейцев выходит далеко за пределы их повседневных надобностей: «Весь класс рептилий.;, не представляет собой никакого экономического интереса для индейцев; они не потребляют мясо ни змей, ни лягушек и не используют их кожу, за исключением весьма редких случаев изготовления магических средств от болезни или от колдовства». Индейцы северо-востока, по словам ученого, «разработали настоящую герпетологию с терминами, различными для каждого рода рептилий, и другими — для видов и разновидностей».
«Индейская герпетология» была далеко не единственной системой знаний об окружающем мире, созданной «традиционными» народами. Сведения о флоре и фауне, живом и неживом мире группировались в классы и категории. Такая группировка часто принципиальным образом отличалась от классификации, принятой в современной науки, так как зачастую основания для объединения предметов в те или иные категории были выбраны случайно. Однако и принципы классификации, которые использует современная наука, далеко не всегда бывают безупречными.
Как бы это ни казалось удивительным, но неграмотные и необразованные люди, жившие во времена палеолита или сохранившие образ жизни племен каменного века в наши дни, руководствовались теми же принципами, хотя они вряд ли имели в своем словаре такие термины, как «классификация» и «таксономия». Объясняя этнографам основы своего мировоззрения, некоторые индейцы говорили, что «каждая вещь должна быть на своем месте». Леви-Строс справедливо говорил о стремлении традиционного мышления к «микрораспределению», то есть желанию «не упустить никакое существо, объект или аспект, с тем, чтобы отвести ему место внутри какого-либо класса».
К. Леви-Строс сравнил методы собирания данных о природе, к которым прибегали люди традиционных культур, с человеком, который создает изделия из подручного материала. У такого умельца «элементы собираются и сохраняются по принципу «это может всегда сгодится». Такой умелец «способен выполнить огромное количество разнообразных задач. Но в отличие от инженера ни одну из них он не ставит в зависимость от добывания сырья и инструментов, задуманных и обеспечиваемых в соответствии с проектом: мир его инструментов замкнут…» Характеризуя методы мышления первобытных народов, Леви-Строс писал: «Туземец — это логический скопидом: без передышки связывает нити, неутомимо переплетая все аспекты реальности, будь то физические, социальные или ментальные. Мы спекулируем нашими идеями, а он делает из них сокровища».
На протяжении многих тысячелетий люди накапливали продукты избыточного интеллектуального производства, хотя порой, эти сокровища не приносили им немедленных практических результатов. В то же время постепенно клубки знаний, созданные многими поколениями первобытных народов, все прочнее соединялись с окружающим миром. Исследователи каменного века не пытались разъединить явления природы в соответствии с некими основополагающими принципами. Они воспринимали окружающий их мир и отдельные его части в их целостности и стремились изучать их такими, какими они им казались.
Установление связей между предметами на основе субъективного опыта порой приводило «дикарей» к сомнительным выводам. Они утверждали, что «зерно в форме зуба как бы оберегает от змеиных укусов, желтый сок — специфическое средство от расстройств желчного пузыря» и т. д. Индейцы юго-востока США полагали, что раздраженные людьми животные насылают на них болезни' растения же, союзники людей, помогают им, предоставляя лекарственные средства. Однако такие ошибочные выводы имели, как полагал Леви-Строс, «большую ценность, чем индифферентность к какой бы то ни было связи. Ибо классифицированное, пусть причудливое и произвольное, сберегает богатство и разнообразие инвентарного описания; учитывая все, оно облегчает построение памяти… Эта наука конкретного… должна была сводиться к иным результатам, чем те, которых добиваются точные и естественные науки, но была не менее научной, и ее результаты были не менее реальными».
Как отмечал Леви-Строс, «забота об исчерпывающем наблюдении и о систематической инвентаризации отношений и связей может иногда привести к результатам добротного научного качества: например, у индейцев блэкфут, диагностирующих приближение весны по степени развития бизоньих плодов, извлекаемых из утробы самок, убитых на охоте». Другие племена открывали зависимость между сменой времен года и другими природными явлениями. Как замечал Эшли Монтепо, люди каменного века научились определять время «по уменьшению и увеличению луны, миграции животных, подъему и спаду вод в реках». Австралийские аборигены, намечая срок, «за пару дней ставили камень между ветками деревьев или на скале таким образом, чтобы солнце осветило его точно в назначенное время». Даже в тех случаях, когда поиск упорядоченных связей между предметами и явлениями природы приводил «дикарей» к ошибочным выводам, такие ошибки были следствием ограниченности их опыта, но не результатом изначальной порочности их мышления.
О том, что люди, обладающие таким сознанием, могут сравнительно легко освоить принципиально новую информацию, новый круг идей, свидетельствовали исследования, проведенные еще в начале 1970-х годов женевским Институтом социального развития ООН. Они показали, что вопреки сложившимся стереотипным представлениям выходцы из самых отсталых сельских районов развивающихся стран Азии и Африки приспосабливались к современным условиям жизни не хуже, чем потомственные горожане. Исследователи отмечали, что первоначальное отсутствие знаний и опыта у этих представителей архаического уклада с лихвой компенсировалось наблюдательностью, любознательностью, смекалкой и сообразительностью.
И все же, несмотря на кажущееся сходство изучения природы людьми каменного века с методами современной науки, можно взглянуть на эти впечатляющие достижения и с прямо противоположной стороны. Далеко ли в своем познании мира первобытный человек ушел от животного? Является ли способность к точному знанию окружающего мира отличительной особенностью человека? Многочисленные опыты над животными позволили узнать, что их способности различать предметы по виду, слуху, осязанию, вкусу, запаху часто не только не уступают человеческим, но и превосходят их. Мы знаем, как легко животные распознают нужные им предметы, съестные продукты, лекарственные растения. Если бы мы могли заглянуть в клетки мозга животного, то не исключено, что мы узнали бы о наличии сложной системы регистрации великого множества явлений окружающего мира с помощью органов чувств. Известно, что животные не только распознают различные предметы, но в силу своих возможностей передают своим сородичам сигналы по поводу появления распознаваемых ими предметов.
Информация, заложенная в мозгу у живого существа, позволяет ему видеть прошлое и заглядывать в будущее. Волк, преследующий зайца, не видит его, когда «берет его елея״. Фактически он восстанавливает из остатков его запаха подлинное представление о бывшем здесь, но уже давно сбежавшем зайце. Тигр, прячась у водопоя, фактически предвидит будущее. Информация, спрятанная в мозгу, позволяет птице сооружать гнездо, бобру — плотину и хатку, медведю — берлогу.
