Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И. Бобрикова - Михаил Михайлович Бородкин
Наконец, занятия земских чинов были закончены. Закрыв сейм 1899 г., Ник. Ив. Бобриков отметил в своем дневнике: «Сейм поставленной ему задачи не решил и, взамен заключения, представил контрпредложение, перейдя предел ему данного посему полномочие по военному вопросу и проявив совершенно неуместную смелость в критике Высочайшего Манифеста 3 февраля».
Представители сейма собирались покинуть Гельсингфорс. Прощались они с Николаем Ивановичем различно. Ландмаршал Троиль, застав генерал-губернатора дома, тем не менее, «взамен личного свидания, ограничил свое прощание оставлением визитной карточки, проявив тем свое неудовольствие», — читаем в дневнике Н. И. Бобрикова. «Сегодня я долго весьма мирно беседовал с абоским архиепископом, вообще человеком умным, по убеждениям фанатиком. Не смотря на мои старания раскрыть ему его излишние увлечения, он упорно отстаивал правоту своих политических заблуждений, не опираясь при этом на бесспорные документы»...
По закрытии, сейма предстояло разобраться в его заключении. На страже интересов Империи находился Н. И. Бобриков во всеоружии знания военного вопроса, со стойким характером и русским сердцем. Он представил финляндские домогательства в надлежащем освещении и раскрыл те приемы, кои для этого были употреблены. Никогда еще в борьбе по финляндскому вопросу не встречались такие большие силы и потому неудивительно, что искры возникшей полемики широко разлетались за пределы Финляндии. Военный вопрос Финляндии рассматривался тогда едва ли не всеми русскими и иностранными изданиями. Мнения разделились...
В силу положения 3 февраля 1899 г. об общегосударственном законодательстве, проект устава о воинской повинности передали на рассмотрение Государственного Совета. В Петербурге также образовалось два лагеря. Финляндские деятели не дремали. Они проникали всюду к влиятельным липам, вербуя сторонников.
Заседания Государственного Совета в феврале и марте 1901 г. представили особый интерес. По некоторым вопросам устава голоса разделились и многие члены склонились в пользу представленных финляндцами доводов. Что же касается тех вопросов политического и конституционного характера, коими наиболее интересовались финляндцы, то члены Государственного Совета единогласно признали их совершенно не подлежащими их рассмотрению.
Главными ораторами двух противоположных направлений явились военный министр Алексей Николаевич Куропаткин и министр финансов Сергей Юльевич Витте. Эрудиция обоих была громадная и блестящая. С. Ю. Витте по некоторым (7) вопросам совершенно склонился к доводам финляндцев, но тем не менее между ними оставалось весьма существенное различие, о котором можно судить по главным положениям той записки, которая была подана им до заседания Государственного Совета и впоследствии воспроизведена в заграничной печати. Соображения министра финансов сопровождались пояснениями столь исключительного свойства, что обратили на себя общее внимание и вызвали сильные возражения со стороны А. Н. Куропаткина, Н. И. Бобрикова и B. К. Плеве.
С. Ю. Витте находил нежелательным назначение финнов на службу в русские войска между прочим и потому, что, по его мнению, финские солдаты будут возвращаться с неприязненными чувствами к России, и при таком условии, прекрасно обученный их запас может не встать в минуту осложнений на нашу сторону. «Да и вообще, — говорил министр, — в это время недоразумений нельзя звать финнов в наши войска».
Осуждения, которые в наше время часто высказывались по поводу дарования Императором Александром I Финляндии особой областной организации, С. Ю. Витте признавал неосновательными однако, в то же время он нашел, что порядок управления, установленный для Финляндии, не во всех своих частях удовлетворяет требованиям и задачам настоящего времени. Наоборот, самостоятельная, несвязанная с общеимперскими интересами жизнь Княжества, несомненно, создала известную отчужденность между русским и финским населением. Что отчужденность существует — в этом, по его мнению, нет сомнения.
В разрешении военного вопроса, продолжал министр финансов, вся политическая его сторона, все рассуждения об основных законах Княжества, о форме его правления и пр. не могут иметь никакого руководящего, а тем более решающего значения, и едва ли правильно, как сделали то военный министр (?) и финляндский сейм, предположения о воинской повинности в Финляндии переносить на почву конституционных прав этой страны и истории их возникновения. За Финляндией С. Ю. Витте признавал не права, а только льготы, с которыми предлагал обходиться бережно.
Развивая мысль о том, что ни одна окраина не стоила России так дешево, как Финляндия, С. Ю. Витте прибег к весьма оригинальному, но и совершенно неправильному приему. Он подсчитал, что восстание Польши в 1831 г. стоило казне свыше 185 млн. руб., а восстание 1863 г. — более 150 млн. Во что обошлось замирение Кавказа ему не удалось установить. На Туркестан израсходовано с 1869 по 1896 г. около 135 млн. руб. «Имея эти факты перед глазами, министр финансов находит затруднительным утверждать, что Финляндия процветает за счет России». Указанные явления везде ненормальны и исключительны, а потому брать их, как и вообще всякие несчастные случаи и бедствия, в роде голодовок или наводнений, за основу доказательств, во что обходятся государству некоторые ее части, совершенно невозможно. Нельзя также по темпераменту народа сопоставлять Кавказ или Польшу с Финляндией.
В дальнейших своих рассуждениях С. Ю. Витте настаивал на том, что «в новом уставе вполне точно должна быть проведена мысль, что финляндская армия существует не для защиты одной только Финляндии, а для защиты общего отечества России». Подобного «общего отечества» финляндцы, как известно, не признают. Не примирились бы они также и с тем положением министра финансов, что русская самодержавная власть имеет право в отношении Финляндии принять все те меры, которые она признает необходимыми и полезными, и что «не финляндское законодательство определяет границы компетенции русской государственной власти, а наоборот, русское законодательство, как суверенное, определяет компетенцию финляндских учреждений».
«О государственно-правовом вопросе министром финансов употреблены, по мнению иностранной газеты, такие выражения, которые удивительно не вяжутся с остальным содержанием его записки». С. Ю. Витте, как говорит «Politiken», просмотрел, что зерно всего финляндского военного вопроса конституционного свойства. Замечание глубоко верное, ибо земские чины (в 1899 г.) заявили решительный протест против тех, которые не признают Финляндии конституционным государством; все их заключение было проникнуто «оппозиционным духом» единственно вследствие желания русского правительства исключить из устава всю политическую тенденцию.
Во
