Последний бой чешского льва. Политический кризис в Чехии в первой четверти XVII и начало Тридцатилетней войны - Александр Станиславович Левченков
Таким образом, несмотря на успешные действия в борьбе против Рудольфа II в 1611 г., протестантские сословия Богемии не смогли заставить Матиаса, больше всего обязанного чехам своей победой, выполнить хотя бы часть их требований до коронации. Оппозиция удовлетворилась лишь устным обещанием их рассмотреть, что в дальнейшем неизбежно должно было привести к конфликту. Вряд ли это обещание короля успокоило авторитетных лидеров чешских протестантов. Главной причиной уступчивости оппозиции было то, что новые требования формулировались исключительно радикальным крылом, стремящимся поставить под свой контроль государственную политику, в то время как большая часть сословий была вполне довольна Маестатом и «Уравнением» Рудольфа II. В результате руководители оппозиции не могли рассчитывать на поддержку широких слоев чешского общества в борьбе за дальнейшее расширение автономии королевства в составе габсбургской монархии.
Несомненно, большую роль также сыграл менталитет сословий, в частности, понятие о законности, обоснованности тех или иных требований к монарху. Идея выдачи Маестата всегда опиралась на привилегии гуситской церкви и прецедент с Чешской конфессией 1575 г. Таким образом, хотя требования закрепить равноправие протестантизма противоречили принципу «cuius regio, eius religio», они не рассматривались в условиях Чехии как бунт против короля, чья власть над сословиями была основана на персональной унии, подразумевающей, что монарх изначально подтверждает привилегии подданных, дарованные его предшественниками. Напротив, требования о расширении политической автономии земель Чешской короны были новыми и зародились в условиях беспрецедентного со времен Ягеллонов ослабления центральной власти. Эти требования не опирались на какую-либо законодательную практику. Исходя из этого, оппозиция всегда стремилась представить их как вынужденные меры, направленные на защиту протестантизма. Это была единственная концепция, способная привлечь на сторону радикалов наибольшее количество сторонников.
Сословия двух крупнейших земель Чешской короны в период переговоров с Матиасом предприняли попытку разрешить противоречия, связанные со статусом и привилегиями отдельных частей королевства. В 1611 г. Богемия и Моравия, наконец, вновь оказались под властью одного государя. Однако было очевидно, что взаимоотношения двух земель не могут более строиться на прежних принципах. На генеральном сейме в апреле-мае 1611 г. моравская делегация выдвинула проект договора, состоящий из 49 статей и гарантирующий равноправие Моравии с Богемией и полную внутреннюю независимость маркграфства от чешской королевской канцелярии. В числе прочего мораване выражали желание, чтобы канцелярия утратила строго чешский характер, став общим органом для всех земель Чешской короны, канцлером мог бы назначаться представитель как чешской, так и моравской сословной общины, а монарх приносил бы присягу не только как король Богемии, но и как маркграф Моравии[165]. Чешские сословия отказались рассматривать такие условия. Однако они выражали согласие пойти на значительные уступки в соответствии с договоренностями, достигнутыми Либеньским миром 1608 г.
26 мая 1611 г. между сословиями Богемии и Моравии был заключен договор, закрепляющий широкие автономные права мораван, в соответствии с которыми маркграфство фактически уже жило последние годы, но без законодательного закрепления со стороны Чехии. В частности, договором устанавливалась практически полная независимость правового положения органов управления маркграфства от чешских королевских институтов. В тексте согласованного сословиями обеих земель документа обращалось внимание на то, «…чтобы не выходил никакой указ именем его величества или кого-либо другого из придворной чешской канцелярии, направленный каким-либо образом против прав, свобод, старых обычаев… земского устройства, которыми с древности обладает маркграфство моравское, а если бы такой и вышел, то чтобы не имел юридической силы…»[166]. Одновременно определялось, что представители моравских сословий не находятся под юрисдикцией чешских судов: «чтобы из чешской канцелярии не выходил ни один вызов на судебное разбирательство никому из жителей маркграфства моравского из всех трех сословий ни к собственному его величества, ни к какому-либо другому чешскому суду…и чтобы никто не обязан был предстать или отвечать перед ними»[167]. При этом в 6-й статье договора чтобы от имени его величества короля из чешской оговаривалось: «… канцелярии в маркграфство моравское не направлялась для правового разбирательства ни одна комиссия, а если и необходимо по какой-либо причине создать такую комиссию, то чтобы она была составлена из жителей того самого маркграфства и нигде, кроме как в самом маркграфстве»[168].
Договор фиксировал широкие полномочия моравского гетмана и собраний сословий маркграфства. Согласно статье седьмой документа, «из чешской канцелярии не могут выходить никакие указания о судебных разбирательствах, о назначении свидетелей, принятии к рассмотрению документов, изгнанию кого-либо из маркграфства или же задержания его там, взятия под стражу и т. д. без уведомления земского гетмана и сословий маркграфства и получения их согласия на это»[169]. Подчеркивалось, что все мандаты от имени императора, касающиеся Моравии, должны были выходить из чешской канцелярии только после их рассмотрения и одобрения моравскими сословиями[170]. Также оговаривалось, что канцелярия в Праге не могла принимать к рассмотрению жалобы подданных маркграфства, «…а если бы кто-либо из них обратился с жалобами к его величеству через чешскую канцелярию, чтобы его переадресовывали к земскому гетману и моравскому земскому суду»[171]. Кроме того, согласно документу, никто не мог без разрешения моравского гетмана и моравского земского суда получить охранную грамоту для проезда по территории маркграфства[172].
Однако после того как Матиас стал королем, ратификация данного договора, устанавливающая незивисимость от центральных органов управления королевства и ограничивающая, в том числе, возможности самого монарха для контроля над маркграфством, противоречила его концепции власти. Император не утвердил документ, рассмотренный и принятый сословиями без его участия. Также маркграфство не смогло, по примеру Чехии, добиться от Матиаса письменного подтверждения своих религиозных свобод.
Впрочем, реальных рычагов для усиления контроля над Моравией у императора в то время не было, и для Матиаса было гораздо важнее подддерживать мирные отношения с моравской сословной общиной, где ведущая роль в ходе династического кризиса перешла к протестантам. В свою очередь, гетман Карл Старший из Жеротина сумел установить определенный баланс между интересами королевской власти и возглавляемой им сословной общины и де-факто лучше защищал своим авторитетом политические и религиозные права жителей маркграфства, нежели в Богемии чешские дефензоры, лишенные инструментов исполнительной власти. Во многом по этой причине характерной особенностью периода с 1612 до начала 1618 гг. являлось то, что противостояние Габсбургов и сословной оппозиции происходило преимущественно в Богемии. Большая часть моравских сословий, возглавляемая Жеротином, после неудачной попытки ратифицировать договор 1611 г. продолжала дистанцироваться
