Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2 - Игал Халфин
Пара Пастаногов – Иванов была известна: чекисты много работали вместе, полагались друг на друга. Иванов признавался на общем собрании членов парторганизации УНКВД НСО, проходившем с 3 по 7 апреля 1939 года, сразу после ареста начальника Новосибирского УНКВД Мальцева:
Товарищи, ошибок и извращений в работе 3‑го Отдела УГБ было исключительно много, не менее, чем в других отделах. Ответственности я не снимаю. Но нельзя обходить те условия, в которых мы находились. Эти условия приводили к ошибкам. Например: существовали лимиты, приходит официальная телеграмма – «продолжить операцию». Цифры рассылались по секторам. Мальцев сидел на телефоне и подзадоривал: «Вот Сталинск взял 150, а Вы 70», – получалось какое-то соревнование.
Нас воспитывали в этом духе. Был такой случай – мне дали допрашивать арестованного. Я сидел с ним трое суток, приходит ко мне Печенкин [Алексей Николаевич Печенкин – заместитель начальника 3‑го отдела УГБ УНКВД НСО. – И. Х.] и говорит, когда я закончу с ним, а я говорю, что не раньше, как через сутки. На это мне Печенкин говорит: «Ведь Миронов давал нам установку – дела вести упрощенным способом, нужно заканчивать быстрее, вкладывать в дело что есть и быстрее заканчивать». Вот так нас воспитали. <…> Аресты проводились списками. Как это получилось. Я однажды прихожу в кабинет Мальцева и подаю ему довольно порядочное количество справок на арест. Тут же сидел бывший прокурор Барков. Мальцев взял у меня справки и передал Баркову, а последний говорит, что «у меня нет времени их читать, поэтому давайте-ка как сделаем: составляйте списки, а на них я буду писать санкцию на арест». Вот так и вошло в систему аресты по спискам.
Необоснованные аресты были лишь потому, что приказы наркома были очень жестки, начальник управления давал численные лимиты, а приказы ограничивали сроки окончания дел. <…> Раз давались сжатые сроки, то и детально просматривать дела не представлялось возможным, так как Горбач и Мальцев давали установки в вечер, или вернее, за ночь заканчивать всем аппаратом 450–500 альбомов, и были случаи, когда альбомы составлялись, а обвинительное заключение по делу не составлено. По этим делам следствие велось с весьма низким качеством. <…> Моя вина и вина всех начальников отделов исключительно большая. Моя вина заключается в том, что при непартийной постановке вопросов со стороны Горбача, Мальцева я положился на их авторитет как лиц, которым оказано исключительно большое доверие правительством. Сейчас тяжело выступать и тяжело не потому, что надо признать свои ошибки, а тяжело потому, что я думал, что делаем правильно, по-партийному, а теперь со всей яркостью вырисовывается, что мы вели дело не по-партийному, не по-большевистски, за что и несем большую партийную ответственность. Ведь были же такие случаи, что в душе сознаешь, что дело весьма сомнительное, а все же подписываешь[1468].
Вернемся к заседанию партячейки от мая 1939 года. «Перегибы в органах НКВД были; непонятно, почему Пастаногов не хочет их признать, – удивлялся тогда начальник водного отдела Новосибирского УНКВД А. В. Баталин. – Пастаногов ссылался на авторитетность быв[шего] руководства, т. е. на Горбача и Мальцева, что они орденоносцы». «Кто знал, что они враги народа?!» – недоумевал он, но Баталин отрицал наигранную невинность: «Пастаногов являлся инициатором „липаческих“ дел, в том числе и на членов ВКП(б), сотрудников НКВД. По указанию Пастаногова с арестованных брались ложные показания».
Следователи держали друг друга за горло. Качуровский сигнализировал в обком о Зайцеве, бывшем начальнике 3‑го спецотдела УГБ 2‑го отдела (следственно-розыскная работа), и Иванове, который переквалифицировал дела о должностных проступках в контрреволюционные. «Рассказывают, что они в приемной начальника управления (я лично не слышал) заявляли: „Хорошо, что мы к этим операциям прямого отношения не имели, а теперь бы пришлось оправдываться <…>“». Зайцев же винил во всем Пастаногова: во время отсутствия Горбача и Мальцева оставляли Пастаногова начальником УНКВД. «С Мальцевым он был в близких отношениях, и никто из начальников отделов, кроме Пастаногова, с Мальцевым не обращался на „ты“, а они обращались на „ты“. Пастаногов неоднократно бывал у Мальцева на квартире». Порочная близость первых чекистов Новосибирска была известной: в августе 1938 года Мальцев, Пастаногов и Мелехин выезжали пьянствовать на природу. «Продукты для их пьянки отпускались из спецларька». Мелехин, временно исполняющий должность начальника 2‑го отдела ЭКУ УНКВД Новосибирской области, 6 апреля 1939 года покончил с собой. Чуть позже так же поступит и Баталин.
Сотрудники УГБ УНКВД Трушина и Горшенин в своих заявлениях указывали, что 6 сентября 1937 года в доме отдыха УНКВД в честь назначения Попова начальником УНКВД по Алтайскому краю, а Пастаногова – начальником секретно-политического отдела по Новосибирской области устраивался банкет с выпивкой. «На банкете присутствовало 30 человек, главным образом руководящие работники УНКВД, в том числе Мальцев, Попов, Пастаногов, Невский, Мелехин, Егоров, Орлов и др. На банкете произносились тосты в честь выдвижения Пастаногова, восхваляли их в связи с назначением на высокие посты. Пастаногов на этом банкете заявил, что Попов очень хороший работник, он у него научился хорошо работать и хотел бы работать под его руководством дальше». На самом деле Попов научил Пастаногова, как работать, на делах Николаева, Глобуса и им подобных еще в 1936 году.
К «вражеской спайке» на самом высоком уровне парторганизация НКВД вернется еще не раз, но уже промежуточное заключение комиссии гласило: «Являясь членом парткома и начальником оперотдела УГБ УНКВД, Пастаногов на практике проводил вражескую работу, выразившуюся в создании ряда провокационных дел. <…> Пастаногов, используя свое служебное положение как начальник отдела, зажимал критику, а в отношении лиц, отказавшихся выполнять его провокационные указания в части необоснованных арестов, угрожал применением к ним репрессий. <…> Кроме того, зная о фактах вражеской деятельности врага народа Мальцева, Пастаногов и после его ареста не помогал парторганизации вскрывать эти факты и ликвидировать последствия вредительства в органах НКВД».
