Новая краткая история Мексики - Пабло Эскаланте Гонсальбо
В экономической области также проявлялись поочередно примеры как интегрированности, так и ее отсутствия. Производство товаров горнорудной промышленности охватывало почти всю страну; кредитные операции, в основе которых лежало использование чеков, консигнаций, долговых расписок и других инструментов, распространялись на всю территорию от края до края, и ипотеки, поддерживавшие развитие сельского хозяйства, связывали городские центры с регионами. Снабжение городов мясом подразумевало перегон скота на такие большие расстояния, как, например, между Синалоа и Мехико. Подобный взаимообмен в той или иной степени содействовал созданию единой торговой сети. Однако, что касается других проявлений экономической жизни, основная масса сельскохозяйственных и промышленных продуктов редко шла на продажу за пределы областей, где производилась, а разница между ними в отношении цен и наличия товаров была весьма высока. Кроме того, особенно в случае ранчос и индейских селений, типичным являлось преобладание самодостаточной экономики.
Пути сообщения были развиты в одном направлении и не развиты в другом. С одной стороны, практически вся Новая Испания могла быть преодолена пешком или верхом — по тропам и дорогам для верховых или вьючных животных, покрывавшим все пространство страны (как равнины, так и горы), не считая сельвы или почти необитаемых районов; в сезон дождей свободный проезд только затруднялся. С другой стороны, проезжие дороги, мосты и другие необходимые элементы системы массовой перевозки товаров были плохи и немногочисленны и ограничивались центральной областью и частично Севером. Пространственная мобильность распространялась достаточно далеко, но это была преимущественно мобильность людей, а не товаров.
Что касается мобильности социальной, то здесь Новая Испания середины XVIII в. являла не менее контрастную картину. «Чистые» социальные категории времен конкисты — испанцы и индейцы — все еще признавались некоторыми группами населения, сохранявшими свою социальную специфику или культурную изоляцию. Но безотносительно к этим отдельным исключениям упомянутые категории уже устарели: население слишком перемешалось, чтобы имело смысл проводить социальное разграничение в вышеназванных терминах; и оно продолжало смешиваться далее — как в расовом, так и в культурном смысле. Законодательство еще позволяло сохранять различия, которые было выгодно подчеркивать тем, кто добивался всевозможных привилегий; но это было уже ложное отображение социальной действительности. Вопреки этому текущий этап колониальной истории обозначил появление классов, определяемых прежде всего своим экономическим положением, а не какими-либо иными критериями. Пропасть между крайне немногочисленным богатым меньшинством и бедным большинством, их устоявшиеся интересы и различные подходы к действительности еще отзовутся в последние годы существования Новой Испании. Но не меньшую роль сыграет и то общее, что послужит основой для единения самых привилегированных слоев элиты, с одной стороны, и податного населения, пеонов, ранчерос, ремесленников, беднейших чиновников и церковнослужителей — с другой. Социально-экономические различия углублялись по мере того, как корона переставала заботиться о поддержании законности, зиждущейся на справедливости, и занималась лишь повсеместным утверждением своей власти и утолением своих аппетитов по пополнению казны.
Заключение
Испания понесла большой урон, поддержав Францию против Англии в Семилетней войне (1756–1763). Хотя война была прежде всего европейским событием, она имела важные последствия и для американского континента. Англичане захватили Гавану в 1762 г., что вызвало окончательный крах системы флотилий и настоящую панику испанского правительства. После подписания мира Испания смогла вернуть Гавану и восстановить торговые операции, но опыт оказался болезненным. Так же как это было и после поражения Непобедимой армады в 1588 г., в Испании всерьез задумались о необходимости преодолеть слабость империи и о попытках вернуть что-то из прежнего, утраченного блеска. И как почти двумя столетиями ранее, корона воспользовалась средствами, которыми располагала благодаря своим заморским владениям. Впрочем, не считая этих совпадений, ситуация отличалась в корне. В первую очередь европейские державы изменили концепцию власти и государства, во многом оставив в стороне свои прежние державные взгляды, заменив их тем, что вошло в историю под названием «просвещенного абсолютизма» — идеи возвеличивания авторитарной, централизованной, эффективной, рационалистичной власти, пекущейся о материальном прогрессе, но также озабоченной, если не одержимой расширением своей финансовой базы, причем любой ценой. Кроме того, в 1759 г. трон Испании занял необычайно деятельный монарх — Карл III. Вместе со своими министрами он занялся претворением в жизнь бесчисленных преобразований и реформ с одновременной заменой государственных деятелей. Новое поколение чиновников — коренные испанцы, многие с военным образованием и опытом службы в тяжелых условиях Септентриона — шло на смену колониальной бюрократии, которая в глазах пылких просветителей была недееспособна и погрязла в коррупции. И конечно же, никто более не собирался терпеть занятие стольких властных должностей креолами.
Принимая во внимание, что Новая Испания в течение XVII в. управлялась со значительной долей автономии и что она добилась того, чтобы добрая часть производимых ею богатств оставалась на американской земле, намерения и действия короны предвещали здесь коренные изменения — вместе с изъятием этих богатств. Становится понятным, почему некоторые историки определили годы середины XVIII в. как время, когда просвещенное правительство, исходя из своих интересов, положило конец временам бессилия, чтобы открыть эпоху сильной власти.
Глава 3
РЕФОРМЫ БУРБОНОВ
Луис Хауреги
[11]НАЧИНАЯ С ПЕРВЫХ ГОДОВ XVIII в. испанская корона приступила к преобразованиям в системе управления своими обширными американскими владениями. В первой половине столетия реформы были скорее робкими; более поздние нововведения, отличавшиеся широким масштабом, стали известны как «реформы Бурбонов». Независимо от того, носили ли они робкий или решительный характер, все они отвечали желанию испанских королей династии Бурбонов вновь сосредоточить в своих руках нити управления Америкой — прежде всего Новой Испанией, самым богатым владением, — начав таким образом процесс модернизации, которому суждено было продлиться почти все столетие.
Бурбонская модернизация основывалась на форме философского мышления и системе ценностей, известной как Просвещение. Основными характеристиками просветительского движения были вера в человеческий разум, недоверие к традициям, противостояние невежеству, защита научного и технического познания как средств преобразования мира и поиск скорее посредством разума, чем религии, решений социальных проблем. Коротко говоря, Просвещение преследовало реформистский идеал. Его практическим воплощением был процесс модернизации, осуществлявшийся в XVIII в. едва ли не всеми европейскими монархами, следствием чего и явилась форма правления, известная как «просвещенный абсолютизм».
Ввиду того что в Испании Просвещение сталкивалось с
