Жизнь и смерть в Средние века. Очерки демографической истории Франции - Юрий Львович Бессмертный
Глава 3. Демографический рост XI–XIII вв
1. Постановка вопроса
О демографическом переломе в Западной Европе XI–XIII вв. медиевистам известно уже с прошлого столетия[205]. В нашем веке исследователи многократно подтверждали сам факт этого перелома, выразившегося в резком ускорении роста населения, и уточняли его масштабы и региональные особенности[206]. В трудах последних десятилетий при изучении демографического роста в XI–XIII в. все чаще отказываются от использования случайных, географически разбросанных данных, составлявших базу прежних работ. Вместо этого привлекаются массовые материалы, выявляющие особенности отдельных этапов внутри этого периода, так же как и своеобразие различных стран и областей[207].
К сожалению, и новые материалы недостаточны для надежного установления абсолютных цифр. Однако относительные изменения в численности населения и демографической структуре определяются сегодня куда лучше, чем раньше. Многие исследователи сходятся, например, в том, что в XII в. ежегодный естественный прирост населения (т. е. выраженное в процентах отношение естественного прироста за год к средней численности населения в течение этого года) составлял в Западной Европе примерно 0,4 %[208]. Много это или мало? Подобный прирост предполагает, что население увеличивается каждые 25 лет приблизительно на 10 % и удваивается за два с половиной века. Для сравнения напомним, что в наши дни средние темпы прироста составляют в мире в целом около 1,8 % в год, вызывая удвоение населения за 35–37 лет. В странах Африки ежегодный прирост населения измеряется в 2,9 % в год (удвоение примерно за 24 года). И даже в развитых капиталистических странах, по отношению к которым говорят порой об угрозе депопуляции, прирост населения достигает 0,8–1,0 % в год. Ежегодный прирост в 0,4 % в Западной Европе XI–XIII вв. сам по себе не означал, как видим, очень уж быстрого демографического подъема. Но по сравнению с крайне медленным ростом населения — или даже периодической стагнацией в VIII — Х вв. — этот прирост недооценивать не приходится.
Франция принадлежала к странам, в которых рост населения в XI–XIII вв., как правило, не опускался ниже средних для Западной Европы цифр, а в течение некоторых периодов даже превышал их. Это имеет тем большее значение, что Франция в отличие от Англии или Германии принадлежала к числу давно обжитых стран. В таких, например, районах, как Парижский, некоторые сельские территории были уже в IX в. столь густо заселены (около 30–40 человек на кв. км)[209], что при тогдашних экономических условиях их дальнейшее «уплотнение» в течение ряда столетий наталкивалось на непреодолимые трудности[210]. Если, несмотря на это, естественный прирост населения в XI–XII вв. по стране в целом достигал по некоторым оценкам 0,4 % в год[211], то очевидно, что в ряде районов он должен был намного превышать этот показатель.
Так, в Пикардии среднегодовой прирост населения в 1175–1200 гг. составлял 0,72 % (правда, в предшествующее и последующее 25-летие он был ниже — соответственно 0,28 и 0,12 %, но в середине XIII в. — в 1225–1250 гг. — вновь поднялся до 0,64 %)[212]. Сходная картина была в Восточной Нормандии: за 100 лет — с 1240 по 1347 г. — число сельских очагов выросло здесь в 1,7 раза (ежегодный рост около 0,7 %)[213]. В Провансе за тот же примерно период число очагов удвоилось (ежегодный прирост около 1 %)[214]. В результате в ряде французских областей плотность населения достигла, согласно имеющимся оценкам, цифр, соизмеримых с началом Нового времени: в нормандском диоцезе Байе в конце XII — начале XIII в. она поднялась до 71 человека на кв. км, в области Шартра в середине XIII в. — до 39 человек, в Артуа в конце XIII в. — до 50 человек, в области Безье (Нижний Лангедок) в начале XIV в. — до 80 человек[215], в некоторых сельских районах Иль-де-Франса в начале XIV в. — до 86 человек на кв. км. По общей численности населения Франция обогнала к началу XIV в. все западноевропейские страны и насчитывала — в современных границах — по минимальным оценкам 10 млн, а по оценкам самого последнего времени даже 20 млн человек[216].
Демографический подъем во Франции XI–XIII вв. с давних пор рассматривается специалистами в тесной связи с рядом социально-экономических процессов. Так, исследователи XIX и начала нынешнего столетия (Э. Левасер, М. Блок, В. Абель, М. Беннет и др.) подчеркивали связь роста французского населения в рассматриваемый период с внутренней колонизацией, основанием новых деревень и городов, улучшением агрикультуры, ростом городов и торговли — словом, с экономическим подъемом. Современные медиевисты (Ж. Дюби, П. Тубер, Г. Фуркэн, А. Ботье, Л. Женико, Дж. Босуелл и др.) остаются в общем верны этой точке зрения. Попытки подчинить экономический подъем Франции XI–XII вв. демографическому росту (в духе демографического детерминизма) сегодня столь же редки, как и попытки объяснить демографический рост только экономическими факторами (в духе экономического детерминизма)[217].
В то же время современная наука задается целью раскрыть конкретную взаимосвязь этих двух исторических феноменов и уяснить их взаимодействие со всеми иными общественными сферами: экологией, политикой, идеологией, ментальностью и т. д. Так, ряд медиевистов обращают внимание на роль в экономическом и демографическом подъеме XI–XII вв. крупных социально-политических перемен, именуемых «феодальной революцией». При этом имеются в виду укрепление власти местных шателенов, расширение их судебно-политических прерогатив, усиление эксплуатации крестьян, принуждение к более интенсивному труду. По мысли сторонников этой концепции, в ходе феодальной революции растет сельскохозяйственное производство, консолидируется семья, улучшается питание, уменьшается смертность, увеличивается численность населения[218].
Другие специалисты, объясняя этот подъем, связывают его с широким использованием железа и улучшением сельскохозяйственного инвентаря, что облегчало подъем новых земель и создавало ресурсы для роста населения[219]. Третьи сосредоточивают внимание на экономическом и культурном влиянии Востока в период крестовых походов: в этом влиянии видят мощный импульс всего общественного развития[220]. Четвертые придают особое значение благоприятным для Западной Европы в целом и Франции в частности изменениям во внешнеполитических условиях (прекращение внешних вторжений) и в действии внутренних импульсов социально-экономического развития (усиление стимулов экономического роста)[221]. Пятые усматривают истоки подъема XI–XIII вв. в долговременном
