Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2 - Игал Халфин
Понятие «извращение линии партии» в политическом дискурсе большевизма было тесно связано с понятием «политический уклон» и касалось вопроса сознательности члена партии. Глобус, в свою очередь, использовал понятие «извращение линии» не в связи с отношением к политике ЦК и внутрипартийной оппозиции, а в правовом контексте. Смысловое наполнение «извращения» здесь, однако, мало менялось: речь шла о характеристике субъективности людей, вынесших ему приговор, которая определялась знанием закона, пониманием различий между добром и злом, нормой и преступлением, и сознательным использованием этого знания и закона в собственных целях. В своих глазах Глобус был жертвой не коммунистического дискурса, но тех, кто извратил советский закон для уничтожения его и ему подобных.
В 1956 году УПК РСФСР утверждал: «Как видно из материалов дела, Глобус неоднократно писал жалобы и заявления, в которых указывал на свою невиновность и те нарушения законности, которые допускались при расследовании его дела бывшими сотрудниками НКВД. Это послужило поводом к тому, что Глобус неосновательно был обвинен в клевете на органы НКВД и осужден к расстрелу». Дело, однако, было не в обиде уральских чекистов на жалующегося заключенного, а в ужесточении карательной политики Москвы. В НКВД решили очистить тюрьмы, и 19 августа Ежов выслал директиву № 59190: «1. С 25 августа начать и в 2‑х месячный срок закончить операцию по репрессированию наиболее активных контрреволюционных элементов из числа содержащихся в тюрьмах ГУГБ, осужденных за шпионскую, диверсионную, террористическую, повстанческую и бандитскую деятельность <…> и прочих контрреволюционеров, ведущих в тюрьмах ГУГБ активную антисоветскую работу. <…> 2. Все перечисленные контингенты после рассмотрения их дел на Тройках при УНКВД подлежат расстрелу». В НКВД утвердили количество подлежащих репрессиям по тюрьмам ГУГБ. Норматив для Челябинской тюрьмы, где содержался Глобус, – 25 человек. Был установлен следующий порядок оформления дел репрессируемых: «Начальники тюрем ГУГБ на основании материалов оперативного учета и личных дел составляют на каждого подлежащего репрессированию подробную справку с указанием в ней: фамилии, имени, отчества, за какие преступления, на какой срок и кем осужден, преступная деятельность (подлежащего репрессированию) в тюрьме, в том числе побеги, контрреволюционные выпады и злостные нарушения режима»[1344].
Глобус соответствовал этим критериям. Он попал в «разработку», и за ним было установлено агентурное наблюдение. Лагерные отчеты о нем содержали наиболее ценные агентурные донесения: высказывания антисоветского характера со стороны заключенного, признаки его террористических намерений. Имеет значение и тот факт, что Глобуса в лагере провоцировали. В то время как мысли осужденных о советском правосудии обычно остаются за рамками официальных документов, лагерные осведомители оставили нам набор любопытных рефлексий Глобуса на эту тему.
Агентурное свидетельство соседа Глобуса по камере, некоего Лопатина В. Т., от 27 августа 1937 года:
С момента моего прибытия в Верхне-Уральскую тюрьму примерно около трех месяцев я нахожусь в одной камере с заключенным Глобусом, который ведет себя все время вызывающе, скандалит по вопросам питания, говорит, что питание плохое и надо добиваться лучшего питания, надо это питание не принимать, и администрация тюрьмы сама поймет об улучшении питания, примерно раза четыре не принимал обедов и его в этом поддерживали остальные сокамерники, кроме Ларькова, Алдонова, Козина и меня. За то, что мы принимали пищу, он, Глобус, ругал меня следующим выражением: «Сволочь, ему что ни дай, все сожрет». Среди тех заключенных, которые его поддерживают, он проводит работу по обучению повышения образования. Глобус всегда при разговорах в камере заявляет, что его осудили неправильно, посадили ни за что, и он поэтому будет добиваться всеми мерами освобождения. По своему характеру Глобус очень самолюбив, любит, чтобы было все по его, как, например, заключенные Трубановский и Ларьков выносили предложение прочитывать получаемые газеты вслух, чтобы в этом принимал участие и я, как малограмотный, то Глобус настоял на том, чтобы газеты прочитывали каждый в отдельности, а то, мол, неинтересно прочитывать после, когда прослушаешь. Вообще Глобус во всех вопросах любит, чтобы было по его, как он хочет. Больше показать ничего не могу. Записано с моих слов правильно, мне прочитано, к чему и подписуюсь.
Лопатин.
Глобус все еще ощущал себя советским человеком, требовал уважения своих прав, нормального питания. Негодуя, он оставался в орбите советской политической культуры. Арестант жил новостями, умел читать прессу между строк, пытался организовать сокамерников к протесту в лучших революционных традициях. В 1936–1937 годах нераскаявшиеся троцкисты требовали соблюдения прав политических заключенных. Такие случаи имели место в Воркуте, на Колыме, в других местах. Глобус вел себя так же, хотя троцкистом себя не провозглашал, свой отход от оппозиции не пересматривал.
Осведомитель всячески подчеркивал активность Глобуса, автономию его мысли. Арестант изображался в донесении как постоянно говорящий, настаивающий: Глобус продолжал выражать свое политические кредо, надеялся привлечь внимание заключенных к себе. Авторитет советского ученого заключался в признании себя носителем высокой сознательности, человеком с особыми заслугами в Революции. Вызов тюремщикам бросал человек, разбирающийся в марксизме и претендующий на эпистемологическое превосходство над примитивным видением мира его мучителей.
Сарказм Глобуса в отношении чисток, его желчь по отношению к сталинской политике просматриваются в агентурных сводках от некоего Алдонова 6 сентября 1937 года:
О Глобусе я должен, прежде всего, сообщить, что он перестукивался с 28‑й камерой и делал несколько попыток перестукиваться с соседними камерами.
Вот несколько примеров:
1). После прочтения статьи в газете «Правда» о вредителях в сельском хозяйстве Белоруссии и изъятии вредителей, диверсантов, шпионов из различных организаций и ЦК КПБ(б) и правительства Белоруссии. В камере как обычно завязался разговор, Трубановский И. В. (он сам белорус) высказал предположение, что, наверное, теперь арестуют и Червякова, и Голодеда, и вообще разгромят белорусское правительство.
Ларьков: «Я не понимаю, что происходит?»
Глобус: «Что происходит? (с иронией) – вырывают корни и корешки».
Ларьков: «Так
