Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И. Бобрикова - Михаил Михайлович Бородкин
Да поможет мне Бог свято исполнить Державную волю Государя и верно послужить на Благо дорогой России. Твердо надеюсь на ваше непрестанное мне во всем содействие и особенно рассчитываю на дружную помощь моих ближайших, по Императорскому финляндскому сенату, сотрудников».
На речь нового генерал-губернатора от лица сената ответил его вице-президент.
Представители местной администрации просили Н. И. Бобрикова повергнуть к стопам Его Величества чувства преданности. В тексте телеграммы они, по обыкновению, выразили свои чувства только Государю; новый генерал-губернатор обратил внимание на это обстоятельство, но сенаторы не сразу согласились приписать «и России». Текст телеграммы явился поэтому настолько необычным, что Государь Император, читая ее, соизволил подчеркнуть слова «и России».
О началах, на которых зиждутся отношения Финляндии к Империи, Н. И. Бобриков высказал то, что думал и чувствовал. Программу свою он выставил на виду у всех. Он подтвердил и признал внутреннее самоуправление края и никакой ломкой или стеснениями не угрожал. Он хотел, чтобы финляндцы не замыкались в своей исключительности, а делали общее русское дело. Николай Иванович звал их к духовному сплочению с Россией, к совместной работе на пользу «общего отечества». Установление «добрых и сердечных отношений финнов к России» — такова была его задушевная мечта и главнейшая цель. Все то — предупреждал он — что может препятствовать сплочению великой Империи, правительство впредь не допустит.
Главная гельсингфорсская газета шведоманов не обмолвилась о вступительной речи начальника края ни единым словом и ограничилась лишь воспроизведением ее официального перевода. Другая — посвятила приезду генерал-губернатора передовую статью, но говорила об особенностях и преимуществах Финляндии, советуя Н. И. Бобрикову изучить новую для него жизнь. Большинство финляндских газет молчало...
Либеральная печать России подчеркнула в речи обещание сохранить права и законы Финляндии, находя его особенно успокоительным. «Значение обещания не ослаблялось оговоркой о пользе и достоинстве России, ибо особенности Финляндии, не заключали в себе до сих пор ничего несовместимого с материальными и нравственными интересами России». Громким и общим сочувствием отнеслись к вступительной речи более консервативные русские органы.
«В первый раз, — заявила одна газета, — финляндский генерал-губернатор говорит таким ясным и твердым государственным языком, не допускающим никаких колебаний и сомнений. С начала до конца его речь проникнута тем ярким русским государственным смыслом, который собрал многие народы под власть Русского Государя и образовал великую Русскую Империю. Финляндия есть наша область, правда, со своими особенностями, но тем не менее область, которая должна сплотиться с Империей, к взаимной выгоде ее и России. Это единственный путь к совместной жизни, исторической и практической. Всякие колебания и отступления от него только вносят смуту в умы, раздражают воображение и питают несбыточные иллюзии. Все пароды Империи должны расти вместе и стремиться к одним целям единения и культуры, не растрачивая сил и способностей на сепаративные вожделения, на борьбу с государством, которое доказало свою устойчивость и силу на глазах всего мира»...
Вообще в Империи назначение Н. И. Бобрикова встретили весьма сочувственно. С особым же интересом ожидали его приезда русские люди в Финляндии. Для них он являлся воплощением новых надежд. «Мы ждем, говорили они, что теперь, скорее, чем когда-либо, настанет та пора, когда русские почувствуют себя вольнее и удобнее».
Основные свои мысли новый генерал-губернатор развивал затем в беседах с представителями печати, которые убедились, что Н. И. Бобриков находил внутренний порядок края во многих отношениях прекрасным, народ он признаем законопослушным и большим патриотом. «Как скоро финны поймут, сказал он между прочим, что меры русского правительства служат для их блага, то, я уверен, что мы поладим друг с другом». Недоволен был генерал-губернатор только тоном финской печати: «она часто высказывает мнения, которые, по его убеждению, могли лишь возбуждать беспокойство и служить во вред самой Финляндии».
Самое назначение Николая Ивановича Бобрикова в Финляндию было «ярко и программно. В таких назначениях неизбежно отражается вся окраинская политика». С каждым шагом Н. И. Бобрикова направление его очерчивалось определеннее и яснее. Его глубоко русская душа сказалась, например, в панихиде, которую он отслужил на могиле скромной начальницы Русского Детского Сада, М. А. Кудряковой, с провозглашением вечной памяти усопшей «Марии и всем почившим деятелям русского народного просвещения в крае». Русские ожили, усматривая в первых же его действиях начало новой эры на финляндской окраине. И они не ошиблись... В Н. И. Бобрикове Финляндия получила замечательно цельного государственного деятеля. Бродить ощупью было не в его натуре. Действовать под влиянием минуты он также не соглашался, когда стал во главе администрации обширного края и принял за nero ответственность перед родиной и Царем.
Объезжая край и изучая положение дела на месте, в практическом его применении, он убедился, что культурные успехи финнов весьма значительны. «Пути сообщения, общественные здания, вся обстановка жизни, торговое и школьное дело, количество периодических изданий, финансовое положение, состояние сберегательных касс и все прочее в общей своей совокупности, свидетельствовало о том, что материальное благосостояние было хорошо поставлено».
«Но вместе с тем нового генерал-губернатора интересовало выяснить силу тяготения Финляндии к России и степень доверия и расположения, оказываемого в крае нашему правительству». Ему Высочайше повелено было продолжить начатые объединительные преобразования, почему представлялось необходимым уяснить, какими путями возможно будет их осуществить и на кого правительство в состоянии опереться в крае, как на своего союзника и помощника. В этом отношении, после четырехлетнего наблюдения, он пришел к самым печальным результатам. «История прошлого на этот вопрос определенного ответа не давала. Ни особой преданности русскому правительству, ни особого недовольства финляндцы не проявили. Единственный раз они подверглись некоторому испытанию во время Крымской войны 1854 — 55 гг. Материально Финляндия тогда значительно пострадала и более всего потерпел ее торговый флот; по жертва людьми была крайне ничтожна. Политическое положение России было таково, что серьезно думать об отложении Финляндия, конечно, не могла. Но когда были предъявлены первые русские требования и выражено желание государственно-политического объединения Финляндии с Россией, то правящие классы сейчас же поднялись с серьезным
