Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2 - Игал Халфин
Казалось бы, бывшие оппозиционеры получали назначения в разные конца страны, передвигались от должности к должности, как обыкновенные коммунисты. Но это только видимость – чекисты умели распознавать «черную мессу». По их мнению, все заговорщики были марионетками в руках Муралова, который искусно внедрял вражеские кадры.
Версии НКВД консолидировались: от подследственного добыли показания, что с 1929 года и вплоть до ноября 1934 года он «был непосредственным руководителем контрреволюционной троцкистской организации и в своей работе исходил из директив, полученных мною от Н. И. Муралова, возглавлявшего контрреволюционный троцкистский Центр в Западной Сибири». С приездом в Томск в ноябре 1934 года более значимого троцкиста Кашкина А. М. «я продолжил вместе с Кашкиным руководить троцкистской работой»[1274]. Но террористический акт никак не мог состояться: сначала Копьев, а затем и Горсунов отказались, а Мясковская выбыла.
После неудачи плана покушения с помощью револьвера Николаев и Кашкин планировали для убийства Эйхе использовать взрывчатые вещества из институтской химической лаборатории и в начале 1935 года связались с «руководителем фашистской организации» в Томске Галаховым и договорились с ним «о практическом использование взрывчатых веществ».
Но и эта схема дала осечку – теперь уже засомневался сам Николаев. Посетив Муралова в Новосибирске еще раз, он выразил мысль, что «террор является фашистским методом борьбы». Муралов «на покой отпустить меня отказался», направил в Барнаул для кадровой работы – выявлять троцкистских сторонников[1275].
Упоминание неожиданных сомнений Николаева вряд ли вписывалось в сценарий следствия. Накал допросов повысился в октябре 1936 года, когда ведение следствия над Николаевым было передано важному протагонисту этой главы, младшему лейтенанту ГБ Константину Константиновичу Пастаногову. Подробности его биографии будут представлены ниже. Сейчас отметим, что в интересующее нас время он служил начальником 4‑го отдела УГБ УНКВД по НСО ЗСК СССР и имел репутацию следователя, перед которым никто не мог устоять. Пастаногов быстро переубедил допрашиваемого, который был вынужден признать, что никогда не отказывался от терроризма, или же просто следователь оформил обвинение без участия подследственного.
В любом случае Кашкин был более ценной добычей. Под давлением Успенского и Попова он признал, что террористические планы его троцкистской организации были значительно шире, чем покушение на Эйхе: «Мы считали необходимым организовать террористический акт над Сталиным. У меня возникла мысль – средства для организации террора изготовить в химической лаборатории института. Я знал, что в этой лаборатории имеются в большом количестве взрывчатые материалы. Мы с Николаевым стали искать подход к использованию этой лаборатории в террористических целях». Здесь имелась в виду спецлаборатория по линии военно-химического управления Красной армии, которой заведовал профессор Иван Иванович Котюков (1889 г. р.), известный Кашкину «как фашистски настроенный человек». С советским режимом Котюков действительно не ладил. В «Красном знамени» в сентябре 1930 года была напечатана статья, обвинявшая профессора физической химии ТТИ в «идеализме» и «игнорировании марксистского учения о законах диалектики». В 1935 году положение дел на руководимой Котюковым кафедре стало предметом внутреннего разбирательства, а в сентябре 1936 года профессора арестовали. Считалось установленным, что Иван Иванович находился в близких отношениях с руководителем кафедры маркшейдерии – еще более опасным фашистом Галаховым. Кашкин быстро понял, что в институте уже оформилось новое, совершенно законспирированное поколение врагов, что к Галахову близко стоял, например, ассистент кафедры маркшейдерии троцкист Петр Илларионович Соболев (1906 г. р.), «который фактически в нашей троцкистской организации почти никаких поручений не выполнял». Кашкин решил через своего «личного друга», аспиранта ТИИ Виктора Александровича Пышкина (1904 г. р.) «прощупать» Соболева. Вскоре он услышал, что «Соболев не считает себя связанным с нашей троцкистской организацией, что у него убеждения изменились и что он законченный фашист. Тут же Пышкин высказал мне соображения, что Соболев обработан Галаховым». Кашкин вторично дал поручение Пышкину разведать через Соболева, «есть ли что-либо вокруг Галахова организационно оформленное». В начале 1935 года пришло понимание: Галахов в институте создал фашистскую организацию, в эту организацию, помимо Соболева, втянут им примыкавший ранее к троцкистам доцент Рыбаков: «Пышкин мне сказал, что все это ему известно из бесед с Соболевым и Рыбаковым». Оказалось, что фашисты законспирированы еще глубже, чем троцкисты. Сперва Галахов отказывался кооперироваться с Кашкиным: «Я его однажды попытался спросить, какие конкретно мероприятия террористического порядка проводит его фашистская организация, а он мне буквально заявил следующее: „Знаете, дорогой, вы занимайтесь своим делом, а мы будем заниматься своим“».
Можно было и обидеться или сказать, что «нам [троцкистам] с фашистами не по дороге», но
…для развития террористической деятельности нашей организации, я решил идти на связь с фашистами. <…>
Я решил с Галаховым разговаривать в открытую. Я вызвал его к себе в кабинет и сказал ему, что мне известна его контрреволюционная работа. Он сначала пытался отказаться, а потом, когда я его уличил фактами, сообщенными мне Пышкиным, он вначале растерялся, а потом зло меня спросил: «Что вы от меня хотите. А вы что, лучше меня?». И дальше он со свойственной ему горячностью и апломбом перешел на меня в прямое наступление и начал меня ругать. Я понял, что мне его бояться нечего, и прямо поставил перед ним вопрос о совместных действиях <…> Мне, собственно говоря, была нужна лаборатория Котюкова, и я его спросил, может ли Котюков выполнить нам некоторые заказы. Галахов без объяснений понял меня, какие заказы я имею в виду. Он заявил, что в лаборатории Котюкова можно сделать все, что я пожелаю. Тогда я спросил прямо: «А бомбы сделаете?» Галахов ответил: «Пожалуйста, сколько угодно».
Чтобы известить о прекрасных возможностях, которые открылись для троцкистов в ТТИ по части изыскания средств для террора, Кашкин немедленно выехал в Новосибирск. В октябре 1935 года состоялась его встреча с Мураловым в служебном кабинете последнего в Управлении Кузбассугля.
Муралов остался очень доволен моим сообщением. Ходил, потирая руки, и несколько раз повторял: «Вот это здорово!» <…> Муралов меня спросил, как скоро могут быть изготовлены несколько штук бомб. Я ему ответил, что этот заказ Галаховым может быть выполнен в 1–2 дня. Муралов заявил мне, что он об этом сообщит в Москву, и что там, наверное, за это ухватятся. Муралов предупредил меня, чтобы я с Галаховым поддерживал связь, но заказ на бомбы ему не делал до тех пор, пока он [не] даст мне задание. <…> Муралов сказал, что он отправит в мой адрес условную телеграмму, по получении которой я должен немедленно выехать в Новосибирск, где я получу от него все исчерпывающие
