Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2 - Игал Халфин
В итоге и этому плану не было суждено осуществиться, «я до его ареста в марте 1936 года больше с ним (Мураловым) не виделся».
Секретное спецсообщение Н. И. Ежова о «террористической» группе научных работников в Западно-Сибирском крае, адресованное Сталину, гласило: «Посылаю справку по делу вскрытой и ликвидированной в Западно-Сибирском крае фашистской террористической организации, возглавляемой профессором Томского индустриального института Галаховым Ф. В., состоявшей в организационной связи с троцкистско-зиновьевской террористической организацией, руководившейся Мураловым. Прошу санкционировать негласное рассмотрение дела по обвинению участников указанной организации Военной коллегией Верховного суда СССР с применением закона от 1 декабря 1934 года». Спецсообщение сопровождалось исчерпывающей справкой «по делу ликвидированной фашистско-террористической организации в Западно-Сибирском крае»:
В процессе следствия по делу троцкистско-зиновьевской террористической организации в Западно-Сибирском крае вскрыта и ликвидирована террористическая организация в количестве 14 человек, возглавляемая профессором Томского индустриального института Галаховым Ф. В. Указанная организация ставила своей задачей свержение Советской власти и установление фашистской диктатуры в СССР. Основным своим методом борьбы с ВКП(б) и соввластью организация избрала террор против руководителей партии.
После убийства тов. Кирова организация на своих сборищах приняла решение о блоке с троцкистами и о согласовании своей террористической деятельности с троцкистской террористической организацией, существовавшей в г. Томске и возглавлявшейся террористами Кашкиным, Николаевым и Пышкиным (арестованы).
[подчеркивания в документе. – И. Х.].О создании блока троцкистской организации с фашистской и о заказе на изготовление разрывных снарядов Кашкин информировал руководителя троцкистского Западно-Сибирского центра троцкистов Муралова, которым его (Кашкина) действия были одобрены.
Эта организация, состоявшая преимущественно из научных работников Томского госуниверситета, индустриального института, работала над изобретением и применением утонченных способов террора, в частности, беззвучного прибора, посредством которого можно было бы поражать на расстоянии снарядом типа иглы, отравленной ядом кураре.
Кроме того, организация использовала химическую лабораторию индустриального института для изготовления разрывных снарядов и отравляющих веществ для террористических целей.
На первом листе имеются рукописные пометы: «За. И. Сталин. За. Каганович. Молотов. Ворошилов»[1276].
Пастаногов старался расширить географический и временной диапазоны дела, привязать к нему как можно больше фигурантов. На допросе 15 декабря 1936 года он допрашивал Николаева о его связях в Томске с работником спичечной фабрики, троцкистом П. Н. Рочевым. Именно на квартире Рочева Кутузов и его команда встречались с Тарасовым в октябре 1927 года и обсуждали план захвата институтской ячейки. По версии НКВД, Рочев и сейчас не унимался. Отбыв срок в Верхнеуральском политизоляторе (1932–1935 годы), теперь он фигурировал в схеме Пастаногова как связующее звено, пересылая директивы Троцкого о переходе к террору[1277].
Судя по протоколу допроса Рочева, схема деятельности Сибирского троцкистского центра была выявлена во всей ее полноте: Радек действовал в Томске, Смилга – в Минусинске, Белобородов – в Бийске, Муралов – в Новосибирске. У Радека была печатная машинка, на которой печатались троцкистские материалы для распространения среди томских рабочих. В апреле 1929 года Радек созвал то, что теперь называлось «Сибирской конференцией оппозиционеров». Со стороны Радека присутствовали: Ежов (Сергей), Геллер, Белбей, Сорокин, Левин, Дзенисевич, Рочев. Со стороны Смилги: Белобородов и Баян. Обсуждалась тактика борьбы. Радек и Смилга внесли предложение о капитулянтстве. Рочев и Левин голосовали против. «Лишь потом стало понятно, что это капитулянтство являлось внешним»[1278].
На допросе 24 августа Рочев назвал 9 фамилий троцкистов в Томске, в том числе «Кутузова Ивана, руководившего контрреволюционной троцкистской деятельностью в томских вузах и арестованного в Москве», а также студентов, которых назовет позже и Николаев: П. И. Горбатых и И. Е. Голяков. Рочев повторил, что в июле 1928 года томских троцкистов возглавил К. Радек, и описал, как Николаев и другие помогали Радеку найти «квартиру с обстановкой» по ул. Гоголевской № 33. «Лично же Радек с Кутузовым встречаться избегал во избежание провала»[1279].
Структуру троцкистского подполья в Томске можно обнаружить в протоколе допроса работника швейной фабрики Антона Антоновича Дзенисевича от 22 октября 1936 года. Дзенисевич был членом ВКП(б) с 1918 по 1927 год и с 1930 по 1935 год и исключен из партии окончательно как «активный троцкист».
В конце 1920‑х годов, как якобы свидетельствовал Дзенисевич, Радек осуществлял общее руководство контрреволюционной деятельностью, Кутузов и Филатов вели работу среди студенчества томских вузов, Рочев и сам Дзенисевич организовывали троцкистские группы на промышленных предприятиях Томска: «Мною была создана троцкистская группа на швейной фабрике, а Рочев создал такую же группу на спичечной фабрике „Сибирь“». Дзенисевич выехал из города в 1930 году, но вернулся весной 1935 года, чтобы возобновить свою троцкистскую деятельность[1280].
НКВД не отказался от версии контрреволюционной организации и в Барнауле, где Николаев провел последнее время на свободе. Чекисты утверждали, что, приехав в конце сентября 1935 года в Барнаул, Николаев установил «организационную связь» с инженером Андриевским, которого он характеризовал так: «Старый знакомый по совместной работе в троцкистской организации в Томске в 1928 г.» Кроме того, Николаев познакомился с начальником планового отдела того же завода Н. Г. Гарпичевым.
Пастаногов получил информацию, что Гарпичев был завербован в троцкистскую организацию в 1930 году в Томском горном институте. Годом позже он поступил в Ленинградское военно-морское училище. Раскрытие его ленинградской квартиры как явки местных троцкистов в 1933 году привело к тому, что Гарпичев был посажен в Верхнеуральский политизолятор, а затем сослан в Барнаул[1281]. Николаев немедля передал Гарпичеву задание Муралова о формировании троцкистских кадров в Барнауле, чему тот всячески содействовал. До момента его ареста через Гарпичева ему удалось установить связь с троцкистом Романовым, работавшим на Барнаульской швейфабрике, с меньшевиком Тер-Степаняном, работавшим кустарем-фотографом, и с анархистом Булгаковым Сергеем, работавшим на Барнаульском овчинном заводе[1282]. Николаев связался и с Андриевским, говорил ему, что руководящие круги укрылись щитом от критики партийных масс, что партийная масса не привлекается к обсуждению основных экономических событий в стране[1283]. Став по наущению Муралова контролером на Барнаульском металлзаводе, Андриевский не скрывал от Николаева, что отрекся от троцкизма только формально. Барнаульские троцкисты встречались на квартирах, как показывали на допросах Андриевский и Николаев, говорили о том, что «политика ВКП(б) и Сталина приводит к фашизации западноевропейских стран, положение в СССР ухудшается, страна разорена, доведена до нищеты. Мы считали, что Сталин установил нетерпимый режим для троцкистов»[1284].
К делу Николаева были привлечены еще двое политических ссыльных. Бухгалтер овчинного завода Сергей Аксентьевич Булгаков, московский анархист, дал показания об установлении им «организационных связей» с троцкистами во главе с Николаевым. Булгаков
