Мамед Ордубади - Тавриз туманный
Хелми-бек злился, вены на его шее вздулись от напряжения, но он старался сохранить внешнее спокойствие.
Некоторое время было тихо. Ужин приближался к концу. Вдруг Хелми-бек поднял голову и обратился к Гаджи-Мирза-аге:
- Гаджи-бек эфенди! Я чуть не забыл: скажите, пожалуйста, то резкое и грубое письмо, которое мы получили в Савудж-булаге, было написано этим господином, не так ли? Что мы тогда решили?
Пока Хелми-бек говорил, я обводил взглядом сидевших за столом. Мне хотелось узнать, как они реагируют на наши пререкания. Особенно интересовали меня Сардар-Рашид и Гаджи-Мирза-ага. Несмотря на то, что Гаджи-Мирза-ага меня предал, в моем присутствии он не осмелился ответить на этот вопрос. Несколько раз он открывал рот, но не мог выдавить ни слова, словно чья-то невидимая рука сжала ему горло.
За столом стало необычайно тихо, не было слышно ни звона вилок, ни шума жующих челюстей. Все замерли, ожидая развязки. Только Сардар-Рашид спичкой ковырял в пепельнице и исподлобья смотрел на меня. Он был уверен, что я попался в западню, и втайне злорадствовал. Он надеялся, что минуты мои сочтены и со мной покончено раз и навсегда. Думается, он уже видел, как Нина входит в его дом.
Я встретился глазами с Кербалай-Гусейном Фишенкчи. Он был очень расстроен, видимо, ему неприятно было смотреть, как меня стараются унизить. Я хорошо знал его, около двух лет мы сражались с ним бок о бок. Это был простой доверчивый человек, что и позволило Биллури увлечь его в омут предателей, грабителей и авантюристов. Он был бледен, как полотно. Гораздо позже я узнал, что о готовящемся покушении он и понятия не имел. Но и тогда, видя его растерянность и смятение, я инстинктивно поверил, что он не причастен к этому гнусному заговору. Я боялся, как бы он не вызвал конфликта, решившись помочь мне. Он мог сорвать обдуманный нами план. В эти напряженные минуты, глядя прямо в лицо смертельной опасности, я думал не о себе, а о нем. Я понимал, что стоит ему заступиться за меня - и он погиб.
И еще я думал о том, что чувствует сейчас Гаджи-Мирза-ага. Когда-то он не раз с пафосом говорил мне: "Да не разлучит нас с тобой господь! Ближе тебя у меня нет друга!" Теперь он предал меня, отдал в руки нашего общего врага.
Неужели он не испытывает чувства стыда? Он все еще молчал, тогда я решил ответить Хелми-беку.
- Да, письмо, о котором вы говорите, писал я.
Хелми не ожидал от меня такой смелости. Мои слова разозлили его, он взглянул на меня исподлобья и закричал:
- Так я и знал. Бакалейщик несчастный! Мы пришли помочь вам, а не торговаться с вами, как купцы. Еще вчера мы приказали вам выдать всех виновных, осмелившихся разоружить наших магометчиков и тем самым оскорбивших честь нашего ружья. Разве вы не получили нашего приказания?
- Получили. Вы имеете право отдавать приказы, какие вам будет угодно. Этого никто не оспаривает.
- Так в чем же дело? Почему вы не выдали их нам?
Я спокойно закурил и обратился к Сардар-Рашиду:
- Все это довольно неуклюже состряпано.
От стыда ли, от страха или от злобы его трясло, как в лихорадке. Потом я обернулся к Хелми-беку.
- А вас я попросил бы быть повежливее. Перед вами не чавуш* и не бакалейщик. Мне кажется, их не пригласили бы в дом губернатора Азербайджана. Я советую вам разговаривать так, как подобает командиру отряда. Не бросайтесь словами, прежде, чем сказать, подумайте как следует. Конечно, я мог бы ответить вам так же грубо, но мое воспитание не позволяет мне этого. В одном могу вас заверить: вы пришли сюда, чтобы грабить наш многострадальный народ. Мы этого не допустим.
______________ * Чавуш - старшина.
Мои слова произвели впечатление искры в пороховой бочке. Хелми-бек яростно заревел:
- Немедленно отведите этого болтуна и его товарища в штаб отряда! Всыпьте им по сто розог. Отправьтесь в дом этого наглеца и приведите сюда, на банкет, русскую девку, что живет у него.
Офицеры, сидевшие около меня и Тутунчи-оглы, схватили нас за руки и пытались связать. Кербалай-Гусейн Фишенкчи, не сознавая, что он делает, вскочил с места. Я подал ему знак сесть. Он повиновался. Гаджи-Мирза-ага, опустив голову, не смотрел ни на кого.
Я спокойно обратился к офицеру, который держал меня:
- Мы беспрекословно подчиняемся приказу и идем туда, куда вы нас поведете. Зачем же связывать нам руки?
Многие купцы, в том числе и Кербалай-Гусейн Фишенкчи поддержали меня:
- Не следует связывать их.
- Это недостойно благородных людей.
- Они идут сами, зачем же такие меры?
- Нет никакой надобности в насилии! - слышалось со всех сторон.
Офицеры отпустили нас, и мы вышли из зала. Каждого из нас сопровождали по два человека. Уже в дверях я услышал, как Сардар-Рашид обратился к Хелми-беку:
- Зачем вы нервничаете? Не стоит из-за них портить себе кровь, они этого не заслуживают. Бакалейщики и разбойники - ваше благородие охарактеризовали их правильно.
Нас вывели в коридор. Гасан-ага подал нам пальто, помог одеться. Незаметно мы оба проверили карманы. Все в порядке, гранаты на месте. Мы с Асадом переглянулись: теперь нам ничего не страшно.
- Али-чавуш, Сулейман-чавуш! - позвал адъютант. Когда они явились, он приказал: - Отведите их в штаб. Командующий распорядился, чтобы каждому всыпали по сто розог, потом арестуйте их!
Один из чавушей спросил:
- Мулазим* эфенди! Стоит ли после ста розог еще арестовывать?
______________ * Мулазим - поручик.
Офицер улыбнулся:
- А что ты предлагаешь?
- Да ведь после моей порки остается только в землю зарыть, невозмутимо ответил чавуш и скомандовал нам: - Шагом марш!
Офицеры направились обратно в зал. Для того, чтобы выиграть время, пока они сядут за стол, мы задержались в дверях, прикуривая. Потом оба разом, как по команде, столкнули чавушей во двор и бросили две гранаты. Во дворе поднялась суматоха. Кто-то стонал, кто-то истошным голосом кричал. Оставив Тутунчи-оглы на лестнице, я вернулся в зал.
Гасан-ага был уже там. Услышав взрывы, он с гранатой в руках встал в дверях и приказал:
- Руки вверх!
Когда я вошел, руки у всех были подняты. Я спокойно стоял с папиросой во рту и молча смотрел на всех, ожидая Тутунчи-оглы.
Еще с вечера мы расставили вокруг дома Сардар-Рашида своих людей, которым было приказано при первом же взрыве нашей гранаты войти во двор, разоружить и связать охрану.
Тутунчи-оглы с гранатой в одной руке и пистолетом в другой, вошел в зал. Следом за ним шли еще десять-двенадцать наших товарищей. Я понял, что с наружной охраной покончено. Все произошло в течение двух-трех минут. Я сел за круглый стол, стоявший в стороне, и приказал Тутунчи-оглы:
- Разоружите этих трусов, недостойных звания аскеров! Первым снял шпагу и револьвер Хелми-бек. Ни ему, ни другим офицерам даже не пришло в голову оказать сопротивление. Гранаты в наших руках словно парализовали их. За ним последовали Фовзи-бек, их адъютанты и еще четыре иранских офицера.
Потом я указал на Сардар-Рашида.
- Теперь разоружите этого труса. Злая насмешка судьбы сделала губернатором этого продажного плута. Он пытался одновременно служить трем государствам и всех коварно обманывал.
В то время, как Тутунчи-оглы снимал с его пояса револьвер, шпагу, срывал с груди орден "Орла" и прочие атрибуты губернаторского чина, Сардар-Рашид стоял неподвижно, как каменное изваяние. Все надежды его рухнули, он оцепенел от неожиданности и растерянности.
Когда были обысканы все присутствовавшие и все оружие было сложено на круглом столе, я поднялся и, повернувшись к Сардар-Рашиду и Гаджи-Мирза-аге Биллури, сказал:
- Предательство это организовано вами. Вы выдали нас Хелми-беку. Если бы я имел право вмешиваться в дела правительства, я расстрелял бы вас тут же. К сожалению, я не могу этого сделать. На непристойные и грубые слова Хелми-бека я не хочу отвечать тем же, я только еще раз напомню ему, что мы не бакалейщики и не разбойники. Если бывший подручный цирюльник, а ныне, по воле судьбы, азербайджанский губернатор снабдил нас такими эпитетами, то все присутствующие здесь, в том числе и господин Гаджи-Мирза Биллури, хорошо знают, кто я и кто мои товарищи.
Подойдя к столу, я взял револьверы Хелми-бека и Фовзи, вынул из них патроны и вместе со шпагами вернул им.
- Об этом печальном случае советую вам никому не говорить, сохраним молчание и мы. Происшествие не настолько приятное, чтобы о нем распространяться. Конечно, мы вас обидели. Но мы были вынуждены так круто обойтись с вами, вините в этом только себя. Если бы не уверенность, что ваша затея потерпела полный крах, мы бы не выпустили вас живыми отсюда, но теперь в этом нет нужды.
Когда мы собрали все оружие и направились к выходу, я услышал голос Хелми-бека:
- Действительно, они вовсе не бакалейщики, как нам говорили. Это культурные благородные люди.
ПОДГОТОВКА К НАПАДЕНИЮ НА АРМЯНСКИЙ КВАРТАЛ
Хелми-бек окончательно расстался с мыслью о моем аресте. Он уже не пытался разыскать и разоружить наши дружины. Массовый грабеж населения прекратился. Но отдельные случаи, когда на улицах раздевали и грабили одиноких прохожих, все еще имели место. Аскеры Хелми-бека по-прежнему отказывались платить лавочникам за товары, которые брали без счета и разбора. При этом они осыпали несчастных торговцев, пытавшихся оказать им сопротивление, изощренной руганью. Потерпевшие не решались жаловаться командиру отряда, от которого нельзя было добиться никакой помощи без солидной взятки. Иногда он просто выгонял просителей. "Гяур ты нечестивый, кричал он. - Разве царские солдаты отняли у тебя меньше? Ты должен радоваться, что твои деньги достались мусульманскому аскеру, а не какому-нибудь иноверцу, что лезешь ко мне со своими глупыми жалобами. Совести у тебя нет!"
