Как Николай II погубил империю? - Александр Иванович Колпакиди
Возьмем ту же Европу, с ее катастрофическим малоземельем. В Дании 20‑х годов, как пишет современный историк Иван Климин, «наиболее типичным хозяйством было с 6 дес. земли, имеющее 3 лошади, 4 дойных коровы, 2 быка, 4 свиньи, куры, с урожайностью ржи 180–190 пудов с дес.; ячменя и овса — 220–240 пудов». Такое хозяйство никак крупным не назовешь, однако датские крестьяне не голодали. Да и немецкие бауэры со своими урожаями вчетверо против русских тоже не голодали.
Отчего же русский крестьянин не мог вести свое хозяйство так, как датский или немецкий?
В учебниках истории все проблемы валят на общину. Ну да, она внесла свой мешочек лепт в разорение российского аграрного сектора. Столыпин видел в ней корень зла и удавку на шее русского земледелия — но у него был свой интерес, ему надо было проводить реформу по англо-саксонскому, капиталистическому образцу[32], которой община отчаянно противилась.
В ней, конечно, было и много хорошего. Именно община не дала по ходу русской истории выморить голодом миллионы мужиков как после 1861 года, так и в ходе Столыпинской реформы. Именно на ее основе большевики с легкостью необыкновенной провели аграрную реформу, о которую обломало зубы два царских правительства — в 1861 и 1907 годах. Но она же порождала два проклятия русского мира — чересполосицу и переделы.
Те, кто учился в школе в советское время, помнят эти термины. Но в учебниках не объяснялось детально, что это такое.
Пахотная земля принадлежала не отдельным хозяевам, а общине — то есть всем вместе, и делилась «справедливо». Выглядело это так. Сперва поля классифицировались по расстоянию на ближние, дальние, отдаленные и пустошные. Затем поля делились на участки по качеству почвы. И уже эти участки нарезались по дворам узкими (от 5 метров шириной) и длинными (иной раз до километра) полосками. При этом до 20 % земли уходило на межи — раз, и невозможны были поперечная вспашка и боронование, что резко ухудшало качество обработки земли, — два. Не говоря уже о том, что крестьянин не столько работал, сколько мотался между полями (если очень не повезет, таких участков на двор могло прийтись несколько десятков).
Теперь о переделах, когда участки нарезались по новой. Сроки переделов бывали разными — иногда раз в несколько лет, но случалось, что и каждый год. В результате крестьянину не было интереса хорошо ухаживать за землей, которая завтра достанется кому-то другому. Более того, чем лучше ты обрабатываешь и удобряешь почву, тем сильнее у «мира» искушение устроить передел и разделить эти хорошо удобренные кусочки. В результате все начинали работать спустя рукава, кое-как. А какая обработка земли, такие и урожаи.
Еще одно проклятие общины — пресловутая «общинность», то есть необходимость каждому человеку «делать, как все». Если бы речь шла только о накопленной веками мудрости и сельскохозяйственных приемах — так и слава богу. Но, кроме них, существовали еще и накопленные веками суеверия, местные праздники, сопровождаемые пьянками, иной раз многодневными. И все это приходилось соблюдать, иначе прослывешь «не таким, как все», со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Впрочем, община — это не самый важный фактор отставания русского аграрного сектора. Главный — это крайняя слабость и архаичность крестьянских хозяйств при их невероятной многочисленности.
Основные средства производства в Российской империи в начале ХХ века были теми же, что и во времена Киевской Руси, — соха, лошадь, мужик-работник. Вот как пахал землю Микула Селянинович во времена незапамятные, точно так же трудились на поле его потомки тысячу лет спустя.
«Крестьяне пашут, сеют, жнут, как пахали, сеяли, жали за сто лет тому назад. Паренина везде существует, треть пахотной земли ежегодно остается бесплодной, жатва вообще едва ли приносит четыре зерна вместо 15 и 20 при усовершенствованном хозяйстве; да и сии скудные зерна суть обыкновенно рожь, овес, греча, малоценные и более истощающие землю, нежели уплождающие оную».
Эти строки написал председатель Вольного экономического общества Н.С. Мордвинов в письме Николаю I. Датировано оно 29 сентября 1833 года. Но могло быть написано и в 1913‑м, поскольку ситуация практически не изменилась. Кстати, о. Тихон подтверждает это своим фильмом. Вспомним его видеоряд. Начало ХХ века на дворе, а в сельском хозяйстве применяется только ручной труд. Еще раз: начало ХХ века! Железные дороги, автомобили, телефон, телеграф, еще пара десятков лет — и будет изобретен телевизор. На фабриках крутятся машины, по полям войны грохочут танки — а в деревне все то же: лошадь, соха, грабли, лопата… Обработка земли — минимальная, лишь бы зерно кинуть. Семена — какие попало. Удобрения — навоз, да и того нет. Земля истощена до крайности, до предела: урожай сам-четыре (50 пудов) — это очень хороший показатель, но сплошь и рядом он сам-три, а в беднейших хозяйствах — сам-два. Почему?
Ну уж всяко не из-за большевиков и мирового масонства. Трехпольная система, конечно, архаична, но сама по себе не вредоносна. Бывают лучше, но если землю хорошо обрабатывать и удобрять, она дает неплохие урожаи.
Об обработке мы уже говорили. Теперь поговорим об удобрениях. После начала СВО эту тему не трепал только уж совсем ленивый, так что мы отлично знаем о роли минеральных удобрений в сельском хозяйстве. Плохо без них, очень плохо…
Как обстояло дело с минеральными удобрениями в Российской империи? До войны, в благополучные годы, в России их расходовалось 46 млн пудов в год. Из которых, кстати, только 13 % производилось в России, а большая часть (75 %) ввозилась из Германии, так что цена была соответствующая.
46 млн пудов — много это или мало? Общая площадь посевов в 1913 году, как мы помним, составляла 107 млн десятин. Получается около 4 кг удобрений на десятину. А сколько надо? На это отвечает «Справочник председателя колхоза» образца 1941 года, где приведена сложная таблица[33]. Не будем заморачиваться ее переписыванием (кому надо, гугл в помощь), но суть в том, что каждый вид удобрения вносится десятками килограммов, а не по четыре в сумме. В российской реальности удобрения, конечно, не раскидывались по десять фунтов на десятину. Передовые хозяйства вносили их столько, сколько надо, а крестьянское море ни о чем таком и не слышало.
Единственным удобрением, доступным русскому крестьянину, был навоз. В том же «Справочнике председателя колхоза» говорится, что навоза надо вносить в нечерноземных районах 36–40 тонн на гектар, в черноземных —
