Как Николай II погубил империю? - Александр Иванович Колпакиди
В поисках выхода
Со всем этим ужасом надо было срочно что-то делать. И правительство прекрасно это понимало. Но что тут можно было сделать, кроме резкого, раза в полтора-два, а то и больше, сокращения сельского населения? А как его сократить? Колоний у России нет, переселять людей некуда. Согнать с земли и потихоньку переморить по острогам? Это можно, когда у тебя пара миллионов лишних людей, а не 25–30 миллионов (примерно столько, по разным данным, насчитывалось совсем уже лишнего населения русской деревни, для которого не было ни работы, ни еды, вообще ничего). Община, которая делила имеющиеся скудные ресурсы, как блокадную пайку, позволяла этим людям как-то поддерживать свое существование, но высокая рождаемость ухудшала положение с каждым десятилетием. Причины такого положения все понимали, но где выход?
Причины были незатейливы. Европейское малоземелье прямо-таки сталкивало крестьянство на интенсивный путь развития, а колонии и законы против бродяжничества позволяли сплавить или перебить избыток населения, не давая ему накопиться до критической массы.
В России было все с точностью до наоборот. Земли… скажем так: хватало. До определенного предела проще было увеличить запашку, чем вводить всякие новшества. Кроме того, земледелец в России, как минимум с середины XVIII века, находился на положении раба. «Крепостное право» — лукавый термин. В реальности крестьянин был прикреплен не к земле, а к владельцу, который мог сделать с ним все, что угодно: женить, продать его семью поодиночке, взять детей для барских надобностей. В довершение счастья рабов еще и не кормили, а давали им клочки земли, с которых они должны были в свободное от работы на барина время добывать себе пропитание.
Вот и вопрос: а кто должен был вкладывать средства в сельское хозяйство? Естественно, сельский хозяин, кто же еще? А кто он, этот хозяин? Крепостной раб? Даже и не смешно: надрываться, чтобы спонсировать чужую собственность? Богатый помещик? Ему от имения нужен был лишь доход. Он нанимал себе управляющего, а сам либо жил где-нибудь в городе, просто так или на государственной службе, либо устраивал у себя в имении версали. Управляющий? А зачем ему болеть за чужую собственность? Бедный помещик? Ему поневоле приходилось вникать в процесс производства, но у него все делалось по старинке, поскольку знаний он не имел, получить их не мог, да и денег на новшества тоже не было.
Сельский хозяин, заинтересованный в передовых приемах и разного рода новшествах, а также способный вложить в них деньги, отсутствовал в России как класс. Ну, и откуда возьмется интенсивное земледелие?
Нет, как исключение из правила, он существовал. Имелись и передовые хозяйства, но они исчислялись единицами, да и не были слишком успешны: сельскохозяйственные машины ввозились из-за границы и были дороги, своих сортовых семян не имелось, а заграничные не подходили для нашего климата. Та же самая петрушка получалась и с породистым скотом. Агроприемы тоже отличались — другие почвы, другой климат. (Не зря же большевики, едва получив власть, принялись по-стахановски развивать сельскохозяйственную науку.) Новшества — они ведь денег стоят, их производители ориентируются не на государственную необходимость, а на потребителя. Нет платежеспособного спроса — нет и семян, скота, машин… А земля истощается, а население растет, и его надо как-то кормить.
Кто-то думает, что правительство не понимало глубины проблемы? Да все оно понимало — но что делать-то? Крестьянская часть российского аграрного сектора реформированию не поддавалась. Помещичья? А что помещичья? Обработка земли проводилась так же и теми же средствами, что и на мужицких полосках, разве что качество выше. Оное качество давало прибавку в 20 пудов с десятины, но не в сто. А надо было сто и больше. Что делать? Ответ один: создавать на селе крупные интенсивные хозяйства. Но как?
Аграрная реформа 1861 года, известная нам под названием «отмены крепостного права», как раз и была такой попыткой. Крестьяне считали ее глубоко несправедливой — и были правы. Во времена незапамятные и легендарные земля (кроме боярских вотчин, но речь не о том) принадлежала государству, и поместья давались дворянам не просто так, а за государеву службу. Потом крестьян закрепили за хозяевами вместе с землей, и логично было бы ожидать, что их так же с землей и освободят. Ан нет! За двести лет поместья порасхватали в собственность, и получилось, что барам принадлежит вся земля. А крестьянин может быть свободен только лично, сам по себе — и то не факт. Потому что от хозяина-то его избавили, а к земле он был прикреплен по-прежнему.
Авторы реформы действовали в интересах помещиков — иначе правящий класс вообще не дал бы ее провести, даже под угрозой тотальной пугачевщины. Земля делилась примерно поровну, и свои наделы крестьяне должны были выкупать. Требовать с мужиков денег, впрочем, было все равно, что заставлять дворовую пеструшку нести золотые яйца. Хоть ты ее бей, хоть совсем убей, а золота не вытрясешь. Тогда правительство поступило вполне по-капиталистически: навалило на крестьян принудительный кредит. Государство, мол, выплачивает выкуп помещикам, а вы будете отдавать в течение 50 лет, да еще под 6 % годовых, что по тем временам было высоким процентом. По сути, после окончания этой ипотеки крестьяне должны были выплатить за землю сумму, вчетверо превышавшую ее стоимость.
История выкупных платежей — это целая сага. И как мужики отказывались от земли, и как правительство уменьшало платежи, отменив их окончательно в 1907 году (безнадежно поздно). Суть в том, что после аграрной реформы 1861 года говорить не то что о каком-то «социальном партнерстве», но даже просто о мире между крестьянами и бывшими барами не приходилось.
Точка зрения крестьян на реформу, их отношение к помещикам прямо и четко выражены, например, в наказе собрания крестьян четырех волостей Волоколамского уезда Московской губернии, посланном в мае 1906 года в Трудовую группу I Государственной думы:
«Земля вся нами окуплена потом и кровью в течение нескольких столетий. Ее обрабатывали мы в эпоху крепостного права и за работу получали побои и ссылки и тем обогащали помещиков. Если предъявить теперь им иск по 5 коп. на день за человека за все крепостное время, то у них не хватит
