Виктор Петелин - История русской литературы XX века. Том I. 1890-е годы – 1953 год. В авторской редакции
Действие романа начинается в Москве, в 1648 году. Завязкой служит участие Степана Разина в Соляном бунте. Эти сцены вымышлены, ни один историк никогда не указывал на такой факт. Из разговоров становится ясно, что «народ злобится на родовитых», которые «много народу задарма» поморили, что Плещеев поднял на соль цену, сделал её недоступной. Но Разин об этом уже раньше узнал, и у него созрел план, каким образом можно «колыхнуть Русь».
В первых же главах намечается важная черта будущего вождя: «Мой клад, дедо, вон на лавке лежит – в чудеса я не верю, саблей добуду жемчуг, золото и женку», – говорит Степан Разин. Он выступает не только против боярской неправды, но понимает, что попы так же, как и бояре, эксплуатируют народ: «То, что попы вредят, говорить надо, говорить, и, может, большая правда в тех книгах есть!.. Знать все хочу… Хочу все иконы чудотворные оглядеть и повернуть иной стороной, к тому я иду, и попов неправедных, как и бояр, в злобе держу». Степан в первый же день Соляного бунта предвидит неизбежный крах его. «Эх, сколь народу свалилось, а бояр? Мал чет… – и повернувшись, прибавил вслух: – Ну, да ещё все впереди!»
Степан Разин в гневе может снести голову толмачу, принесшему горькую весть о гибели любимых есаулов, а через какое-то время пожалеет об этом («Я ж в полоумии посек, с горя невинного толмача»). Мучительно осознаёт Степан свои ошибки и просчёты, приведшие к гибели доверившихся ему людей: «Худоумием обуянный, будто ребенок дался обману того горца… Четыреста голов легло в окаянном городе. Я нищий с золотом! Сколь богатырей мне в посулы дал родной Дон, и всех их извел я, как лиходей неразумной, а дела впереди много». Личность Степана Разина раскрыта правдиво и многогранно, он не лишён противоречий, сложных и достоверно обусловленных жизненными обстоятельствами. Вспомним характерный эпизод. В кругу приближённых есаулов атаман обсуждает важный вопрос о дальнейшей судьбе похода. Мнения по поводу того, оставаться ли в Персии или возвращаться в Россию, различны. «Встал Сережка:
– Батько! В Руси не жить нам – на Дону матеры казаки жмут, тянут вольных к царю… Москва на Дон, што ни год, шире налагает… На Волге узко место, в Яике, в Астрахани головы да воеводы… Здесь же жить сподручно: Кизылбаша богата, место теплое, жен коих возьмем, иных с Дона уведем, семьи тоже; морем не пустят, то не один Федька Шпынь горы знает – ведаю горцев и я, а на Москву путь нам не заказан!» Многие согласны с этим. Разин подчиняется требованию своих помощников, хотя и сознаёт обречённость этого предприятия. «Эй, соколы, надо бы претить вам, да Серега, Иван да Григорий поперечат, одни мы с Петрой за правду…»; «Надо послать людей маломочных: сгинете вы, удалые советчики, мое дело будет гинуть. Тут ещё сон видал нехороший, не баба я – снам не верю, только тот сон не сон, явь будто?» Да, снам он не верит, но он – человек своего времени, не свободный от суеверий. Разин поведал Вологженину: видел он свечи, от одной из них свет был кровавым. Старый бахарь так истолковал: «Кровью гореть тебе на Руси. Свет твой кровавый зачнет светить сквозь многие годы… И ежели в тебе сгаснет – в ином возгорится твой свет». И Разин соглашается с ним: «Добро, старой! Пей еще, сказал так, как надо мне, знаю: боевой человек кратковечен, вечна лишь дорога к правде… На той дороге кровавым огнем будет светить через годы, иные столетия наша правда!»
Чапыгин прослеживает идейную эволюцию Степана Разина и возглавленного им движения. Поначалу и сам гулевой атаман, и его ватага не видят социальных различий среди жителей захваченных ими городов. «Нечего было щадить злой город!..» – сожалеет он. Ему ещё и в голову не приходит, что в городах живут и бедняки, которые, так же как он, ненавидят господствующий класс.
Совсем другим предстаёт Степан Разин в период наивысшего развития событий. Он полон сил и энергии, воинской хитрости и удали, полон гордости за дело, которое возглавляет. Особенно характерен в этом отношении разговор Степана Разина с бахарем Вологжениным. Он имеет большое значение как для понимания характера Степана Разина, так и выявления идейных задач восстания: «Глянь, сколь огней кругом и силы народов разных, там в долине да на сугорах и меж щелопы… много силы, старик, знаю и… Но вот что, ежели бы ты ехал в упряжи, да конь зачал бить задом, да понес бы тебя, и ты слез и загнал бы коня в болото ли, альба в стену, – кнутьем бить зачал, да?
– Да уж как атаманушко-батюшко! Ужели дать неразумной животине голову мне сломать сдуру?
– Так вот: народ-конь, седок-боярин, аль выборный большой дворянин-жилец! За спиной боярина ездока седок! Шапка на седоке в жемчугах, видом шлык, на шлыке крест. А зовется тот седок царем.
– Вот ты куда меня завел, старого!
– Вышел я с народом платить лихом за лихо: по отце моем и брате панифиду править, и за всю голую Русь, витую, попранную в грязь воеводами… Пущай нынче боярство не отдает свои вольности, но и не то дорого! Пущай подумает: «ни век-де мне верховодить, когда так мою власть тряхнули». Кто сажал царя на шею народу? Бояре, чтоб с ним сесть самим. Сели и держатся друг за дружку; царя же имают за полу кафтана: «уж ты-де сиди и нас поддерживай». И ту веревку, старой, на коей держатся бояре, не порвать народу нынче – нет! Пройдет не мало годов – сотня, а может, и более того. Тогда порвет народ ту веревку, изломит оглобли, разобьет телегу с царем, боярами, когда не страшным зачнет быть слово анафема!»
Чапыгина часто упрекали за вольное обращение с историческими фактами. Действительно, автор свободно распоряжается судьбами своих героев. Исторический романист, как и всякий писатель, имеет право на домысел, при том условии, что вымышленная деталь и факт должны находиться в полном соответствии с эпохой, способствовать её более глубокому пониманию. Нет ничего противоестественного в том, что Степан Разин принимает участие в Соляном бунте. Мог ли участвовать в бунте двадцатилетний Степан Разин? Вполне мог.
Действительно, автор произвольно упоминает о «ляцкой войне 1649 года», в которой якобы участвовал Иван Разин. Подговорив казаков, он хотел увести их на Дон, за что был схвачен Долгоруким. И здесь, казалось бы, Чапыгин нарушает историческую правду: во-первых, войны, о которой идет речь, не могло быть в то время (она началась только после воссоединения Украины с Россией); во-вторых, следует вспомнить, что полулегендарный факт, случившийся с Иваном Разиным, историки относят к 1665 году, а не к 1649 году. Но перемещение исторических фактов оправдано здесь чисто художественными соображениями. Автор стремился сконцентрировать действие, сгустить события, чтобы не рассеивать читательское восприятие…
В романе «Разин Степан» события разворачиваются следующим образом: штурм и захват Разиным Астрахани, в то же время Василий Ус подчиняет Саратов и Самару и приезжает в Астрахань, чтобы сообщить об этом атаману. Затем – разгром под Симбирском, казнь Степана Разина в Москве. Целый период – зимовка на Кагальницком острове – выпадает из сферы внимания Чапыгина. Поэтому автору пришлось повести разинцев на штурм Астрахани в 1669 году, а не в 1670-м, как это было на самом деле. Разумеется, такие произвольные перемещения исторических событий снижают познавательную ценность произведения. Но роман – не учебник истории. Романист прежде всего стремится достигнуть художественной цельности произведения. С какой затаённой гордостью он признаётся Горькому, что ему удалось мотивированно завершить судьбы исторических и вымышленных героев, связав единым композиционным узлом.
Давая «историческую эпоху, развитую в вымышленном повествовании» (А.С. Пушкин), Чапыгин полагал, что некоторыми фактами и датами он может пожертвовать в угоду художественному правдоподобию… Поэтому в его романе почти нет исторических дат, точно обозначающих событие. И это ничуть не искажает главного – образа Степана Разина. Ведь для того, чтобы передать живой, полнокровный характер своего героя, писатель должен раскрыть его душу и сердце. Он исторически точен там, где необходимо. Но «в делах чувства, – говорил он писателю Леониду Борисову, – в делах сердечных можно предполагать все, что угодно: сердце документов не оставляет!»
Чапыгин А.П. Разин Степан. 1926–1927.
Чапыгин А.П. Собр. соч.: В 5 т. М., 1967. 1969.
«Пётр Первый» А.Н. Толстого
Почти одновременно с А. Чапыгиным интерес к монументальной исторической фигуре испытал и А. Толстой – к Петру Первому. Ещё в годы революции и Гражданской войны он написал несколько рассказов о Петре, потом – пьесу «На дыбе» и, наконец понял, что только роман о Петре может воссоздать эту гигантскую фигуру.
Как-то Алексей Толстой разговорился с Качаловым и Станиславским о том, что давно нацеливался на пьесу о Петре Великом. В начале Февральской революции он написал о Петре, прочитал мало, односторонне представил Петра, а сейчас постоянно тянет к этой теме. Качалов напомнил Алексею Толстому, что и у Александра Блока в одном из вариантов поэмы «Возмездие» тоже было какое-то однобокое представление о Петре. Толстой вспомнил эту поэму Блока. «Мундир зелёный, рост саженный, / Ужасен выкаченный взгляд» – вот что прежде всего бросалось писателям в глаза.
