Александр Насибов - Долгий путь в лабиринте
- Думаю, ошибаешься. - Черный поглядел на атамана: - Хорошо осмотрели дома?
- Еще надо искать, - упрямо сказал Лелека. - Все осмотреть заново. Не могли они уйти в степь пешком. Это было бы глупо. А Шагин умен.
- Ладно, еще разок прочешем село. Люди когда должны вернуться из степи?
- До утра будут там, - сказал атаман.
- Коли так, справимся сами, - решил Черный. - Со мной тридцать сабель, справимся!
Он достал карту, разложил на столе. Отыскал на карте село, заключил его в большой круг.
- Вот тебе район поисков, - сказал атаману. - Вернутся хлопцы из степи, пусть снова туда едут. Никакого отдыха. Пожрут - и тотчас в седла, понял?
- И распределить надо людей так, чтобы охватить весь район, ничего не пропустить, - вставил Лелека. - Каждому дать участок с ориентирами...
- Верно. - Черный обратился к атаману: - Все понятно, разъяснять не надо?
- Чего же яснее... Коней заморим.
Полковник так посмотрел на главаря бандитов, что тот поперхнулся, втянул голову в плечи.
- Все как есть сделаем, - пробормотал он. - Кони что? Свежих найдем, не тревожься... Только сюда не ходим. - Атаман пододвинул карту, положил ладонь на северо-восточную часть очерченного полковником круга: - Не так встречают...
Черный промолчал. Пояснений ему не требовалось. Он и сам не раз натыкался на крепкую самооборону жителей населенных пунктов, нес потери и уводил отряд, ничего не добившись.
- Тебе виднее, - сказал он, - действуй, как лучше. Но пути туда обязательно перекрой. И не теряй времени. А мы здесь поработаем. Константин, бери людей, приступай. Все осмотри, каждую щелку.
Лелека вышел.
Теперь в комнате кроме полковника Черного и атамана были только "хорек" да рыжий писарь.
- Можем идти, батько? - набравшись смелости, проговорил "хорек". - Подсобим солдатам.
Атаман мрачно посмотрел на него.
- Да прогони ты их, - сказал Черный.
- Пошукаем в той хате, - продолжал бандит, поняв, что для него опасность миновала. - Все куточки облазим.
- Во-во! - Черный махнул рукой. - Проваливайте!
Когда "хорек" и писарь вошли в дом, где недавно содержались пленники, хозяйка мыла пол в горнице. Стол, табуреты и другое имущество она выволокла в сени, загромоздив дорогу к двери.
Бандиты перелезли через домашний скарб, принялись за обыск. Хозяйка попыталась протестовать, но "хорек" молча оттолкнул ее в сторону.
Они быстро осмотрели комнату и каморку. Писарь слазил на печь, "хорек" разворошил единственную в доме кровать, даже заглянул под нее.
Обыск был закончен.
- Двинули на волю, в курятнике пошукаем, в хлеву, - предложил писарь.
- Сидят они там на насесте, тебя дожидаются! - зло проговорил "хорек".
Он понимал, что бессмысленно оставаться в доме. Но еще глупее было шарить в курятнике или хлеву, где все открыто, на виду. Да он и с самого начала не надеялся на успех. Важно было найти предлог, чтобы ускользнуть от атамана. Вот и придумал обыск...
Бандит уже прошел сени и толкнул дверь, как вдруг остановился. Он вспомнил о надписи на столе, которую от его имени сделал "учитель". Что было написано? Ага! "Тикаем до Червонной Армии". "Тикаем", - а его, Павла Чванова, связал и бросил в подпол... Почему? Может, и сам с бабой хотел туда же, а надпись сделал для отвода глаз?
Он обернулся к хозяйке:
- Волоки вещи в горницу!
- Какие вещи? - Женщина всплеснула руками. - Да ты что, очумел?
Бандит длинно выругался, вместе с напарником стал расшвыривать наваленный в сенях скарб. Вскоре стала видна крышка люка в погреб.
- Поднимай! - скомандовал "хорек" писарю.
Тот штыком поддел крышку.
Когда она стала торчком, бандиты заглянули в люк. Из квадратной черной дыры несло сырым холодом. "Хорек" вздрогнул, представил, что спускается в погреб, а снизу кто-то хватает его за ноги, тянет...
- Свету дай! - приказал он хозяйке.
Женщина оставила ведро и тряпку, прошла за занавеску, где хранилась посуда и лампа. Долго возилась там - все оттягивала время. Наконец вернулась, неся старенькую трехлинейную лампу с жестяным отражателем.
"Хорек" взял лампу, наклонился над погребом. И снова почудились руки, тянущиеся из холодного мрака... Он поежился, зажмурил глаза. Однажды те руки уже добрались до его горла - до сих пор ноет. Неужто все повторится?..
Писарю сказать, чтобы лез? Не сунется писарь, знает: у них два карабина, наган... По всему выходит, что самому придется!
И вдруг его осенило.
- Баба, - крикнул он, - а ну, давай в погреб!
Угрожая оружием, заставил хозяйку спуститься в люк.
- Ha! - "хорек" передал ей лампу. - Лезь да лучше гляди: нет ли там кого?
Женщина исчезла в подполе. Бандиты легли у люка, заглянули вниз. Там дрожало круглое световое пятно, виднелось запрокинутое к люку лицо хозяйки, ее широко раскрытые глаза.
- Ну? - крикнул бандит.
- Нема туточки никого, - донеслось из погреба. - Спускайся, сам погляди.
- Жди, - сказал "хорек" писарю. - И карабин чтоб в руках был, мало ли что... Понял?
- Может, еще кого позвать? - нерешительно проговорил тот. - Одним несподручно.
"Хорек" не ответил. Перекрестившись, сунул ногу в люк, утвердился на ступеньке.
Все это время его круглые от страха глаза были устремлены на напарника.
- Не уходи, - прошептал он, исчезая в квадратном отверстии, - карабин держи наготове.
Шаг вниз по шаткой стремянке. Снова шаг. И еще ступенька. Ноги стали как каменные - невозможно оторвать их от опоры. Ладони вспотели - револьвер вот-вот выскользнет, грохнется в погреб.
Внезапно бандит дернулся, охнул, - почудилось, кто-то подкрадывается в темноте. Но вместо врага увидел хозяйку. Та возилась с лампой стекло успело закоптиться, пульсирующий огонек был едва различим.
- Будь ты проклят! - сердито сказала женщина. - Разве ж это керосин! Одна грязь да вода. Не горит, хоть плачь... Да спускайся же, окаянный, а то лампа вовсе погаснет!
"Хорек" вытянул ногу и нащупал пол. Спустил вторую. Отдышавшись, толкнул женщину кулаком:
- Лампу давай!
- Осторожно! - шепотом сказала хозяйка.
- А чего? - Глаза бандита настороженно шарили по бочкам с капустой, очертания которых едва проступали во мраке. - Говори, чего молчишь?
Женщина отдала лампу, шагнула к лестнице.
- Куда?
- Крысы, - нервно проговорила хозяйка. - Ох и богато крысюков в подполе! Развелись, проклятые, не уймешь. Вчера одна зверюга набросилась, укусила...
Бандит сглотнул ком, переступил в нерешительности с ноги на ногу.
- Травить их надо, крысюков, - пробормотал он, нащупывая стремянку. - Бурой травить или еще чем. А то вовсе выживут из хаты...
Он не договорил. Хозяйка вдруг прижалась к нему.
- Вон они, гляди, сразу две... Вон же, мимо тебя прошмыгнули!..
Нервы у "хорька" не выдержали. Сунув лампу хозяйке, он стал карабкаться к люку.
Наверху кроме писаря его ждал Константин Лелека. В дверях хаты стояли солдаты.
- Обшарил погреб, - сказал бандит, стараясь говорить ровно, не частить. - Все как есть посмотрел. Крысюков полно, это да. Так и шныряют, проклятые, так и шныряют...
В третьем часу ночи Микола Ящук запряг свою каурую, выехал со двора. Ночь была темная - тяжелые тучи напрочь закрыли луну, сеял мелкий бесшумный дождик.
У церкви подвода была остановлена четырьмя вооруженными всадниками. То был патруль из группы полковника Черного.
Первым делом обыскали возницу, затем сбросили на землю весь груз - четыре больших мешка. В них оказалась пшеница. После того как зерно было прощупано штыками, старику учинили строгий допрос. Он показал, что едет в город на рынок и что пшеница принадлежит местному попу. Один из патрульных побывал у священника. Тот все подтвердил и, кроме того, напомнил, что у Ящука красные отняли хорошего жеребца, а взамен всучили кобылу.
- Диковину такую где раздобыл? - спросил биндюжника один из всадников, когда мешки были вновь завязаны и погружены на подводу.
Речь шла о зеленой австрийской шляпе. Биндюжник снял ее, любовно поправил перо, вновь водрузил шляпу на голову.
- На привозе выменял, - сказал он, берясь за вожжи. - Добрая капелюха.
На околице села оказался второй патруль. Бородача остановили и снова перетрясли весь груз.
А через час, уже далеко в степи, на пути подвода возник мужчина.
Ящук ждал этой встречи, остановил лошадь.
Они обменялись несколькими словами.
Появилась женщина. В руках у нее был тяжелый портфель. Бородач развязал один из мешков. Портфель исчез в зерне. Подвода свернула со шляха и потащилась по целине.
К рассвету добрались до каменистой балки. Где-то в нагромождении утесов Микола Ящук заставил лошадь спуститься по крутому откосу. Здесь козырьком нависала серая ноздреватая скала. Это было надежное убежище - обнаружить телегу и людей мог лишь тот, кто приблизился бы к ним на десяток шагов.
Под скалой провели день, отоспались.
И еще одна ночь в степи. Самая длинная ночь: когда знаешь, что близок конец пути, каждая верста тянется бесконечно.
