Борис Григорьев - Швеция под ударом. Из истории современной скандинавской мифологии

«Полный шведский триумф», — пишут авторы упомянутой книги. «Либо русские не заметили шведского элегантного блефа24, либо сознательно приняли его, чтобы не усложнять ситуацию», — утверждают А. Хелльберг и А. Ёрле. Думается, верно первое предположение журналистов. Когда мы с Просвирниным увидели этот «элегантный блеф» на следующий день и немедленно доложили о нём в Стокгольм, Е. Рымко был удивлен и возмущен чрезвычайно. На чьей совести эта досадная оплошность, гадать не решаюсь. По всей видимости, на совести дипломата, проверявшего шведский текст соглашения.

…А средства массовой информации продолжали нагонять истерию, публикуя самые фантастические версии о советской подводной лодке. Они опять не обошли своим вниманием нас с Просвирниным, делая самые «глубокомысленные» экстраполяции относительно нашего истинного амплуа в посольстве. Военного атташе без всяких рассуждений причислили к военной разведке ГРУ, а мне отвели роль руководителя контрразведывательной линии резидентуры КГБ. Газета «Афтонбладет» изложила версию о преднамеренном заходе U-137 в шведские воды, утверждая, что штурман лодки искусно пользовался секретными картографическими данными шведов, но во время манёвра в Гусином проливе допустил досадную ошибку. Капитан 2 ранга Гуннар Расмуссон, имевший опыт плавания на подводных лодках, прокомментировал версию газеты следующим образом:

— Когда входишь в незнакомые и полные риска воды, командиры всех подлодок мира действуют одинаково: держать балластные цистерны наполовину наполненными водой. Если садишься на мель, достаточно продуть цистерны, — и лодка опять будет на плаву. Всё строго по уставу. Но командир U-137 не счел, вероятно, необходимым соблюдать такие меры предосторожности. Это может быть расценено однозначно: командир чувствовал себя, как дома.

Или командир был неопытным, или пьяным, добавили бы мы.

Адмирал Бенгт Шубак заранее сформулировал позицию шведов на опросе, заявив во всеуслышание, что ссылки русских на неисправность гирокомпаса приниматься не будут. Мол, давайте выкладывайте то, что подтверждает нашу версию.

Газета «Экспрессен», рассуждая о предстоящем досмотре экспертной комиссией навигационных приборов и вахтенного журнала подлодки, делала «глубокомысленный» вывод о том, что экипаж за 6 суток сидения на мели заблаговременно подготовился к встрече шведов и, без всяких сомнений, представит им всё «в лучшем виде».

По условиям договоренности со шведской стороной и А. Гущину, и экипажу лодки гарантировался иммунитет, однако в прессе по этому поводу продолжали возникать всякого рода кривотолки и ссылки на генеральную прокуратуру страны, которая якобы такой гарантии не давала. Газета «Свенска дагбладет» писала, что «иммунитет советских офицеров на подлодке может быть аннулирован, если шведское правительство не удовлетворится результатами расследования. И вообще неясно, отпустят ли лодку после этого восвояси».

Одним словом, СМИ дружно, словно под чьим-то «чутким» руководством, накануне встречи шведских экспертов с А. Гущиным предприняли психическую атаку. Эксперты давно уже прибыли в Карлскруну и, словно застоявшиеся в конюшне лошади, нетерпеливо били копытами землю. Как бы то ни было, общественное мнение страны сошлось в том, что в единоборстве с Москвой шведы по всем пунктам одержали убедительную победу, заставив русских пойти на выполнение всех предъявленных им требований.

В течение дня шведы зафиксировали на U-137 два странных для них события. Первое заключалось в том, что лодка связалась с советским флагманским кораблем, курсировавшим на траверсе

Карлскрунской бухты, и открытым текстом запросила:

— Выполнять ли мне инструкцию 219Б?

Запрос был сделан в коротковолновом диапазоне на частоте, предложенной лодке шведскими военными. У шведов началась паника. Что могла означать таинственная для них инструкция 219Б? Начало попытки вырваться из плена? На всякий случай на базе сыграли тревогу и усилили бдительность. Все имеющиеся в наличии бинокли были направлены на лодку.

Прошли 15 томительных минут ожидания, пока наконец телеграфист советского крейсера не ответил:

— Выполняй инструкцию 219Б.

После этого опять возникло напряжение, но на лодке продолжало царить спокойствие. Шведы находились в полном недоумении, что же могла значить эта проклятая инструкция.

Вторым сюрпризом для них стало обращение И. Аврукевича к К. Андерссону с необычной просьбой: согласно уставу, воскресенье для советских подводников — день проведения проверки состояния лодки и ее оборудования. Не возражали бы шведы, если бы лодка выполнила это положение устава?

Поразмышляв, Л. Фошман дал указание разрешить русским выполнить этот пункт устава. Потом шведы наблюдали, как лодка выпустила и убрала все выдвижные устройства: антенны, перископы, запустила дизели и проверила на разных углах перекладку носовых горизонтальных рулей. Очевидно, это и входило в содержание инструкции 219Б.

Поздним вечером мы с Просвирниным и Бьерлингом еще раз побывали в казармах батальона «Спарре» и имели непродолжительный разговор с командиром подлодки. Он тоже получил указание принять участие в процедуре опроса, но больше был озабочен судьбой лодки. В море начинался шторм, усиливавшийся ветер нагонял волну и раскачивал корпус U-137, и А. Гущин боялся, что лодка может получить пробоину.

Беседу с командиром лодки было не так-то легко организовать, потому что для того, чтобы взять трубку телефона, ему нужно было ступить на палубу шведского катера, а он вообще отказывался покидать лодку. Политическое решение в Москве было принято, и посол Яковлев согласовал действия советской стороны с министром иностранных дел Улльстеном, но военное командование не торопилось передавать инструкции Гущину.

Шведы удлинили шнур телефона и протянули трубку до центрального поста. С нашей стороны трубку взял Просвирнин, представившийся как капитан 1 ранга.

— Я не знаю такого капитана 1 ранга. Кто вы? — Спросил Гущин.

— Я советский военно-морской атташе в Стокгольме, — уточнил Юра и стал рассказывать Гущину о сути договоренностей между нами и шведами.

— Я не могу покинуть лодку, пока не получу приказ от своего начальства, — ответил ему Гущин.

В этой ситуации мы не могли оказывать какого-либо давления на командира лодки, потому что строго формально в этой сложной для него обстановке действовал он правильно и в соответствии с уставом. Пройдет тринадцать часов — и Гущин наконец получит указание командования Балтийского флота принять участие в опросе.

Присутствовавший с переводчиком военный, которого вместо себя послал Л. Фошман, внимательно фиксировал содержание беседы с Гущиным. Сразу после окончания нашей миссии переводчик, несмотря на поздний час, поехал с докладом к Л. Фошману. Задним числом можно сделать предположение, что шведским военным было важно знать, насколько советские непосредственные участники предстоящей процедуры опроса были осведомлены о порядке его проведения. К сожалению, Е. Рымко не проинформировал нас об этом. Судя по всему, не был проинструктирован и командир подводной лодки. Все это будет потом использовано шведскими военными в своих целях.

Тем не менее, вернулись мы в гостиницу в приподнятом настроении и долго не могли уснуть, возбужденные предстоящим событием.

Как писали потом в шведских СМИ, глубокой ночью, спрятавшись в трюме катера береговой охраны, двое научных сотрудников ФАО, еле удерживаясь на ногах из-за поднявшегося на море шторма, бросавшего катер, как скорлупу, готовились к своей последней попытке обнаружить ядерное оружие на борту русской подводной лодки. Им понадобилось время, чтобы вооружиться необходимой для этого аппаратурой, и теперь они сосредоточенно смотрели на экран, вооружившись куском германия. Излучение, пройдя через цилиндр с германием, должно было заставить атомы «танцевать».

В 00.30 следующего дня стало ясно, что источником излучения был уран-238. Еще через 4 часа работы сотрудники ФАО якобы установили, что количество урана составляет примерно несколько килограммов.

Определить, использовался уран в качестве оружия или в каких-нибудь других целях, было уже за пределами их возможностей, но это не помешало шведской стороне выступить на этот счет с уверенным заявлением и еще раз переполошить всю Швецию сенсационным открытием шведских военных.

День шестой, понедельник 2 ноября 1981 года

Карлскруна замерла в ожидании решительных событий.

Сразу после завтрака советские дипломаты в сопровождении офицера связи П. Бъёрлинга прибывают к причалу военно-морской базы и поднимаются на борт торпедного катера «Вэстервик», который выбран шведской стороной в качестве места опроса командира подводнойлодки U-137А.М. Гущина.