Ирина Карацуба - Выбирая свою историю."Развилки" на пути России: от Рюриковичей до олигархов

Вновь появились и проекты унии польско-литовской державы и России. Теперь уже шляхта Речи Посполитой допускала выборы мос­ковского государя с целью использовать военный потенциал Москвы для возвращения потерянных Польшей земель на Западе, организа­ции надежной обороны южных границ и победы в войне с турками. Шляхетские политики уже не опасались за свои вольности, посколь­ку «за несоблюдение прав наших всегда может быть низложен»; к то­му же «московит почитал бы все обычаи наши, так как по сравнению с московской грубостью все бы ему казалось наилучшим», — так пола­гали предвыборные публицистические сочинения в 70—80-х гг. XVI в.

В 1572 г. Сенат Речи Посполитой сообщил Ивану Грозному, что все «станы и рыцарство» желают видеть на троне Речи Посполитой его младшего сына царевича Федора, который должен перейти на воспи­тание у польских советников и не вмешиваться в управление государ­ством. За допущение царевича к наследованию польского трона Ива­ну IV предстояло уступить Новгород, Псков и Смоленск. Конечно, царь отказался — но в то же время предложил «русскую» программу объединения. Идеолог и практик «вольного самодержавства» согла­шался признать нетерпимые им вольности шляхты, но требовал пере­дачи России Киева; в будущем объединении трех государств — России, Польши и Великого княжества Литовского — власть единого монарха (независимо от того, будет им сам царь или его сын) должна быть нас­ледственной.

Эти проекты так и остались нереализованными: ни царь, ни его сын так и не выступили «кандидатами» на выборах. Но после смерти Ивана Грозного в 1587 г. русские послы выехали в Варшаву для офи­циального выдвижения кандидатуры Федора Ивановича на избира­тельном — элекционном сейме. Они уже не рассчитывали на утверж­дение наследственного правления московской династии, но предпола­гали создать военно-политический союз между Россией и Речью Посполитой, направленный против Швеции, Османской империи и Крымского ханства. Московский государь обещал соблюдать права шляхты («справ и волностей не нарушит, ещо к тому и прибавливати хочет»), не «вступатися ни в какие доходы и скарбы» Речи Посполитой, проявить веротерпимость («людем всяким тех государств вера вольно будет держать по своей вере»), заплатить долги прежних мо­нархов польско-литовской армии, дать купцам свободный проезд в своем государстве, а шляхтичам — земли в Диком поле.

Взамен московские политики хотели получить в свои руки руково­дство внешней политикой нового союза и утвердить первенствующее место России в политической структуре Восточной Европы: «Божьей милостью государь, царь и великий князь... всея Русии, киевский, владимирский, московский, король польский и великий князь литовс­кий» — так должен был звучать титул Федора. Но после победы в Ли­вонской войне государственные деятели Речи Посполитой уже не до­пускали равноправного союза двух держав: по их мнению, царь дол­жен был, в случае избрания, принять католичество, а сейм — принимать важнейшие внешнеполитические решения.

В результате русский царь так и не участвовал в выборах на польс­кий престол. Попытки унии в конце XVI в. были уже нереальными — слишком разошлись в своем развитии социально-политические струк­туры двух держав. В начале XVII в. король Речи Посполитой и его ок­ружение предпочли «силовой» вариант осуществления унии. Во вре­мена Смуты военные действия уже шли на территории России. Польс­кие войска заняли Москву от имени сына своего короля — принца Владислава, которого московские бояре признали в 1610г. новым го­сударем России. Польско-литовское государство возвратило Смоленск и Чернигове-Северские земли и сумело отстоять их в Смоленской вой­не (1632—1634) от войск Михаила Романова.

После Люблинской унии Польша присоединила большинство ук­раинских земель великого княжества (Волынь, Киевщина и По­долье). Здесь создавались огромные владения-латифундии магнатов Замойских, Жолкевских, Калиновских, Конецпольских, Потоцких, Вишневецких. Вслед за магнатами и шляхтой шли католические свя­щенники. В проповедях и на диспутах они обличали догматические «заблуждения» и культурную отсталость православных. Иезуит Петр Скарга доказывал, что положение православия безнадежно, а един­ственный выход для его последователей — воссоединение с Римом: «Греки обманули тебя, о русский народ, ибо, дав тебе святую веру, не дали греческого языка, вынудив пользоваться славянским наречием, дабы ты никогда не постиг истинного учения... Еще не было на свете академии, где бы философия, богословие, логика и другие свободные науки преподавались по-славянски. С таким языком нельзя сделаться ученым...» В этих словах было много справедливого, если бы они за­частую не служили лишь маскировкой для полонизации и окатоличи­вания.

При поддержке королевской власти была осуществлена Брест­ская уния 1596 г. — попытка мягкого, постепенного вхождения пра­вославных подданных в орбиту католической церкви. Брестская уния 1596 г. — союз православной и католической церквей на территории Речи Посполитой на условии признания православными католичес­ких догматов и верховной власти папы римского при сохранении пра­вославной церковью богослужения на славянских языках и обрядов. Православные иерархи в Речи Посполитой склонялись к унии, чтобы добиться независимости от власти константинопольского патриарха, получить места в сейме и покровительство короля в спорах духовен­ства с патриархом и православными братствами. В 1595 г. епископы И. Потей и К. Терлецкий получили в Риме согласие папы на унию. В 1596 г. в Бресте был созван провинциальный синод для решения воп­роса об унии. Он разделился на две части: православный собор, возг­лавлявшийся посланцами Константинопольского и Александрийского патриархов и поддержанный частью православного духовенства, шляхты и мещанством, объявил неправомочными действия сторонни­ков унии и лишил их духовного сана; митрополичий (униатский) со­бор, на котором присутствовали представители папы и короля, при­нял унию и лишил духовного сана его противников. В результате соп­ротивления украинского и белорусского народов Речь Посполитая была вынуждена в 1633 г. разрешить легальное существование пра­вославной церкви. Официально Брестская уния была расторгнута на церковном соборе 1946 г. в Львове, созванном под нажимом Стали­на и по существу неканоничном. Униатство было легализовано после ослабления советской власти в 1989 г. Вызванный этими пертурба­циями конфликт (в частности, спор из-за храмов) продолжается до сего дня.

Уния не разрешила религиозных противоречий: столкновения между православными и униатами носили ожесточенный характер (например, витебский мятеж 1623 г., когда был убит проповедник униатства епископ Иосафат Кунцевич). Власти закрывали правос­лавные церкви, а отказывавшихся присоединиться к унии священни­ков изгоняли из приходов. И все же в 1620 г. под давлением украинс­кого мещанства и казачества была восстановлена параллельно с униатской православная иерархия с митрополией в Киеве, юридически зависимая от константинопольского патриарха. Киевское духовен­ство извлекло уроки из противостояния с униатами. В 1621 г. Поме­стный собор духовенства и мирян разработал целую программу по публикации книг, устройству и улучшению сети православных учи­лищ, усилению братств и т. д. Венцом ее стало открытие киевским митрополитом Петром Могилой в 1632 г. первой православной акаде­мии (впоследствии получившей название Киево-Могилянской), став­шей позднее, в XVII и XVIII вв., «кузницей кадров» высшего духовен­ства России.

Привилегии шляхты, блеск ее образованности и культуры привле­кали православных дворян: началось отречение украинской и белору­сской знати от веры отцов и переход в католичество. В 1610г. один из православных деятелей Мелетий Смотрицкий в трактате «Тренос, или Плач по святой восточной церкви» писал об утрате православной Русью ее знатнейших родов: «Где дом Острожских, славный пред все­ми другими блеском древней веры? Где роды князей Слуцких, Засла­вских, Вишневецких, Сангушков, Чарторыйских, Пронских, Ружинских...» Вместе с новой верой перенимались и новый язык, и новая культура, что навсегда отчуждало «панов» от «быдла». В XVII в. при составлении документов выходят из употребления старобелорусский язык и кириллица. Полонизация привела к ликвидации украинской и белорусской национальной элиты в начале Нового времени, когда в Европе шло становление национальных государств.

Было создано своего рода правовое государство — но его полно­правными гражданами были только шляхтичи, владеющие собствен­ным имением. Республиканская модель государственного устройства обеспечила шляхте широкие возможности для политического разви­тия и экономического господства — но на базе крепостного права. «Привилеи» сохраняли местное своеобразие, а широкое самоуправле­ние охраняло шляхетские права и от короля, и от мужиков: в Польше и Литве не было ни опричнины, ни крестьянских войн. Однородный юридический статус господствующего класса придал Речи Посполитой определенную прочность, чему способствовали общность веры, языка и этнического самосознания подавляющей части шляхты. Гор­дая сознанием своих прав шляхта только себя считала «политическим народом», из которого исключала другие сословия. Так установилось понятие «шляхетской нации»: к ней причислялась литовская, белорусская и украинская шляхта, но исключались польские и прочие крестьяне и мещане.