Сергей Соловьев - История России с древнейших времен. Книга VII. 1676—1703

Сергей Михайлович Соловьев

«История России с древнейших времен»

Книга VII. 1676—1703

Тринадцатый том

Глава первая

Общий обзор хода древней русской истории. — Различие Восточной и Западной Европы. — Природа Северо-Восточной России. — Москва, ее характер. — Великий государь. — Случаи, когда он являлся пред подданными, выходы и походы. — Его семейные торжества. — Обеды во дворце. — Служня великого государя. — Служня, собиравшаяся на крыльце, и служня, собиравшаяся в передней. — Их интересы. — Местничество. — Комната и доклады. — Сиденье в[1] государя с боярами о делах. — Соборы. — Помещики. — Новое войско. — Военные поселения. — Козаки и стрельцы. — Кормление ратных людей. — Кормление от дел. — Приказы. — Кормление по городам. — Вид древнего русского города. — Воевода. — Губной староста. — Земский староста. — Главные интересы горожан. — Подати. — Службы горожан. — Кормление воеводы и подьячих. — Столкниыения горожан с воеводами, с земскими старостами. — Борьба между лучшими и меньшими людьми. — Отношения к верховному правительству. — Судьба преобразований Ордина-Нащокина во Пскове. — Торговый устав. — Сельское народонаселение. — Смысл крестьянского прикрепления. — Стремление крестьян к образованию своих отдельных от города миров. — Печальное положение крестьян. — Необходимость переворота. — Новые учителя. — Раскол. — Обличения. — Церковные соборы. — Затруднительное положение духовенства. — Значение Никонова дела. — Иосиф Коломенский. — Духовник Савинов. — Церковные имения. — Вопрос о детях белого духовенства. — Нравы и обычаи. — Поворот на новый путь. — Театр. — Литература.

При первом взгляде на карту Европы нас поражает различие между двумя ее неравными половинами — западною и восточною. На западе земля разветвлена, острова и полуострова, на западе горы, на западе много отдельных народов и государств; на востоке сплошная громадная равнина и одно громадное государство. Первая мысль при этом, что две столько разнящиеся между собою половины Европы должны были иметь очень различную историю. Мы знаем, как выгодны для быстроты развития общественной жизни соседство моря, длинная береговая линия, умеренная величина резко ограниченной государственной области, удобство естественных внутренних сообщений, разнообразие форм, отсутствие громадных, подавляющих размеров во всем, благорастворение воздуха, без африканского зноя и азиатского мороза; эти выгоды отличают Европу перед другими частями света; на эти выгоды указывают как на причину блестящего развития европейских народов, их господства над народами других частей света. Но, указывая на эти выгоды, должно разуметь только Западную Европу, ибо Восточная их не имеет; природа для Западной Европы, для ее народов была мать; для Восточной, для народов, которым суждено было здесь действовать, — мачеха. Если исчисленные природные выгоды содействуют ранним и сильным успехам цивилизации, то понятно, почему на историческую сцену прежде всего являются южные полуострова Европы, почему древний цивилизованный мир (Римская империя) обхватывал в Европе южные полуострова. Галлию и Британию, значит, южную и западную окраины. Средняя и северо-западная Европа, Германия и Скандинавия, присоединилась к римскому миру, т.е. к греко-римской цивилизации, после за ними примкнули к ней западные славянские племена, и, наконец, уже очень поздно, предъявляет свои права на европейскую цивилизацию и государство, заключившее в своих пределах Восточную Европу. Таким образом, в истории распространения европейской цивилизации мы видим постепенное движение от запада к востоку по указанию природы, ибо на западе сосредоточиваются самые благоприятные условия для ранних успехов цивилизации и постепенно ослабевают, чем далее на восток. Любопытно в этом отношении заметить пределы, где в Европе останавливается наплыв диких азиатских орд, народов первичного образования; и здесь видим ту же постепенность. Наплыв гуннов останавливается на Каталонских полях в Галлии; аварам прегражден дальнейший путь в Германии; мадьяры засели далее на востоке, в Паннонии; татары не могли и здесь остановиться, но наводнили восточную равнину. где и прежде их толпились подобные им народы; вся эта погань , по выражению наших предков, сплывает постепенно отсюда на восток, уступая Европе восточную ее половину. Но между поражением Аттилы при Шалоне до покорения Крыма Екатериною Великою, когда должно положить окончательное очищение европейской почвы от господства азиатцев, прошло сколько веков! На столько веков, следовательно, история дала ходу вперед Западной Европе пред Восточною. Юго-западные оконечности Европы, впрочем, подверглись в средние века нашествию жителей азиатских и африканских пустынь — арабов, которые надолго утвердили свое владычество на Пиренейском полуострове; в этом отношении при первом взгляде судьба юго-западной оконечности Европы сходна с судьбою восточной ее украйны, судьба Испании сходна с судьбою России; и Фердинанд Католик, положивший конец владычеству арабов в Испании, современник нашему Иоанну III, при котором спало татарское иго; но какая, однако, разница: что заимствовали испанские вестготы и другие европейцы у цивилизованного араба и что могли заимствовать русские у татарина с товарищи — башкирца, чувашенина, черемиса и т.п.!

История-мачеха заставила одно из древних европейских племен принять движение с запада на восток и населить те страны, где природа является мачехою для человека. В начале новой европейско-христианской истории два племени приняли господствующее положение и удержали его за собою навсегда: германское и славянское, племена-братья одного индоевропейского происхождения; они поделили между собою Европу, и в этом начальном дележе, в этом начальном движении — немцев с северо-востока на юго-запад, в области Римской империи, где уже заложен был прочный фундамент европейской цивилизации, и славян, наоборот, с юго-запада на северо-восток, в девственные и обделенные природою пространства, — в этом противоположном движении лежит различие всей последующей истории обоих племен. О первоначальном различии в характерах их, о преимуществе в этом отношении одного перед другим и о влиянии этого различия на историю мы не имеем никакого права заключать по недостатку известий; мы видим только, что одно племя изначала действует при самых благоприятных обстоятельствах, другое — при самых неблагоприятных. Конечно, для славянина, т.е. преимущественно для русского, есть сильное искушение предположить, что племя, которое при всех самых неблагоприятных условиях умело устоять, окруженное варварством, умело сохранить свой европейско-христианский образ, образовать могущественное государство, подчинить Азию Европе, — что такое племя обнаружило необыкновенное могущество духовных сил, и, естественно, рождается вопрос: племя германское, поставленное в таких неблагоприятных условиях, сумело ли бы сделать то же самое? Но неприятное восхваление своей национальности, какое позволяют себе немецкие писатели, не может увлечь русских последовать их примеру.

Славяне на великой восточной равнине Европы. Их селения виднеются по Днепру и его притокам, по Днестру, Западной Двине, Оке, по Ильменской озерной системе. Они живут отдельными родами, каждый род под своим родоначальником; живут иные в городах, но это громкое слово «город» не должно смущать нас, возбуждать мысль о противоречии между существованием городов и особного родового быта. Городом называлось всякое укрепление, всякая городьба, и сравнительное изучение явлений вполне объясняет дело: в XVII веке русские военные отряды, распространяя власть великого государя по Северной Азии, находили туземцев, живших отдельными родами, каждый под властью своего родоначальника, или князьца; но обыкновенно жилища семей, составлявших род, были укреплены, обнесены острожками, которые русским людям надобно было брать иногда приступом с кровопролитием; в острожке бывало по четырнадцати юрт, а юрты большие, в одной юрте жило семей по десяти. На севере и северо-востоке от славян жили финские племена под подобными же формами быта; на юге и юго-востоке толпились хищные кочевники, сменявшие, толкавшие друг друга. Славянам по временам тяжело приходилось от них, не спасали города, падавшие в одиночку в бесполезном сопротивлении, и степной хищник запрягал славянских женщин в свою телегу.

Промчится буря — и все опять тихо и однообразно по-прежнему; степные хищники исчезнут, оставив только пословицу «изгибоша яко Обри»; силы не возбуждаются постоянным присутствием врага, как возбуждены были силы германцев враждебными движениями римлян; да и как были бы возбуждены эти силы, когда племена разбросались, затерялись на таком огромном пространстве? Было бы слишком смешно думать, что племена были многочисленны и наполняли сплошь пространство; поверка готова: многочисленно ли было здесь народонаселение спустя много и много веков после описываемого времени? И теперь наша восточная равнина принадлежит к малонаселенным частям Европы; что ж было за тысячу лет назад?