Ирина Карацуба - Выбирая свою историю."Развилки" на пути России: от Рюриковичей до олигархов
Так начались переходы: православных князей Великого княжества на сторону Москвы, сильно облегчившие Ивану III и его сыну Василию III борьбу с западным соседом. Вслед за князьями Вельскими на московской службе оказались владельцы: других окраинных земель Великого княжества — князья Белевские, Воротынские, Мезецкие, Вяземские, Новосильские, Одоевские, Трубецкие. В 1500 г. перешли к Москве вместе со своими «волостями» потомок Дмитрия Шемяки, князь Василий Иванович Шемячич, и князь Семен Иванович Можайский, сын сторонника Шемяки Ивана Андреевича Можайского. В результате двух больших войн 1487—1494 гг. и 1500—1503 гг. Великое княжество Литовское потеряло треть территории; великий князь Александр признал за Иваном III титул «государя всея Руси». К России были присоединены Вязьма, черниговские и новгород-северские земли (Чернигов, Новгород-Северский, Брянск, Стародуб, Гомель) . После трех походов в 1514 г. был отвоеван Смоленск, который на 200 с лишним лет стал главной крепостью и «воротами» на западной границе России. Во время этих войн московские государи умело использовали недовольство части православных князей Литвы — в дальнейшем такая политика станет традиционной по отношению к польско-литовскому государству и в конце концов послужит одним из факторов его крушения.
Но уже во время третьей (1512—1522) и четвертой (1534—1537) по счету войн силы противников оказались примерно равными, а население Великого княжества больше не изъявляло желания присоединяться к Москве. По территории Восточной Европы пролегла граница, по обе стороны которой сложились глубокие различия в общественно-политическом строе двух восточнославянских государств. При этом православные славяне в границах держав Ягеллонов называли себя «русскими» или «русинами», а свой язык «русской мовой» — но при этом отличали себя от «Москвы». В Москве же на соседей смотрели как на «литвинов», и после бедствий Смуты даже православных «литовских людей» встречали подозрительно, а «ляхов»-католиков представляли уже как главных врагов, по сравнению с которыми даже немец-«лютор» выглядел симпатичнее. Правда, это не мешало вполне православным русским мужикам и в XVII и в XVIII вв. бежать за границу к тем же «ляхам». Крепостничество там было такое же, но барин мог быть и добрым, а вот злое государство с его чиновниками, податями и рекрутчиной — намного слабее.
Политическая элита Литвы и Москвы выработала свои исторические традиции и мифы о собственном прошлом. В литовских хрониках помещался рассказ о князе Палемоне, который с пятьюстами шляхтичами бежал от тирании Нерона на берега Балтики и покорил бывшие княжества Киевской державы. В сочинениях Ивана Грозного и московских дипломатических актах появилась теория о происхождении Рюриковичей от римского императора Августа. Гедимина же московское «Сказание о князьях Владимирских» называет бывшим княжеским конюхом, женившимся на вдове своего господина и захватившим власть над Западной Русью.
Осознавались и принципиальные различия в характере политической культуры: в источниках XVI в. появляется противопоставление «жестокой тирании» московских князей правам и «вольностям» шляхты и мещанства Великого княжества Литовского. Во времена Ивана Грозного уже московские служилые люди бежали в Литву.
Князь и боярин Андрей Михайлович Курбский становится одним из первых политических эмигрантов. Знаменитая переписка царя Ивана и беглого боярина стала самым известным памятником русской политической мысли XVI в., споры вокруг которого продолжаются и поныне. Князь-диссидент обличал царя в безвинных гонениях против московской знати, но в то же время его жизнь в Литве показала несовместимость московского боярина с чуждой общественной средой. Курбский до самой смерти не выходил из-под суда и искренне не понимал, почему он, «княжа на Ковлю», не может «чинить бой морды» своей жене — знатной панне Голыпанской, раздавать слугам данные ему в держание короной земли или посадить евреев-заимодавцев в пруд с пиявками.
Ливонская война (1558—1583) была попыткой разом решить две важнейшие для России внешнеполитические проблемы: утвердиться в Прибалтике и объединить русские земли, оказавшиеся в составе польско-литовского государства. К 1560 г. Ливонский орден был разгромлен. Россия овладела восточной Эстонией и впервые получила порт на Балтике — Нарву. В 1561 г. часть рыцарей и город Ревель перешли под власть Швеции, а последний магистр Ордена передал его владения польскому королю. В 1562 г. Россия начала войну против
Литвы и захватила Полоцк, а в 1570 г. стала воевать и против Швеции. Но утвердиться на балтийском побережье и стать равноправным торговым партнером Запада Россия тогда не смогла. Стремление Ивана Грозного завоевать «мало не вся Германия» втянуло страну в большой европейский конфликт, в котором в итоге ей пришлось одновременно воевать против Польско-Литовского государства, Крыма и Швеции, да еще и имея в тылу опричнину. К 1577 г. царь Иван овладел почти 2/3 территории Ливонии. Но затем в войне наступил перелом: польско-литовская армия короля Стефана Батория в 1579—1581 гг. отобрала у русских Полоцк, Великие Луки и осадила Псков. Шведы захватили в 1581 г. Нарву. По мирным договорам с Речью Посполитой (Ям-Запольское перемирие 1582 г.) и Швецией (Плюсское перемирие 1583 г.) Россия утратила все завоевания в Прибалтике и сохранила лишь небольшой участок Финского залива с устьем реки Невы.
В начале Ливонской войны вновь обозначился перевес Москвы. На мирных переговорах 1563—1564 гг. Москва объявила целью своей внешней политики возвращение всех бывших древнерусских центров — Киева, Волыни, Полоцка, Витебска и прочих земель. В 1564 г. литовский гетман Николай Радзивилл разбил на р. Уле московское войско князя Петра Ивановича Шуйского, но попытка перейти в наступление на московские владения с юго-запада потерпела неудачу. Ежегодные кампании истощили государственные финансы Литвы; ее паны и шляхта вынуждены были обратиться за помощью к Польше.
Совместный сейм открылся в Люблине в январе 1569 г. Литовские магнаты соглашались на создание единого государства только на условиях отдельного существования литовского сената и сейма. Но большинство шляхты, наоборот, стремилось к объединению, поскольку желало получить те права и «вольности», которыми уже обладало польское дворянство. Опираясь на поддержку шляхты, король Сигизмунд II Август передал Польше (из состава Великого княжества) Украину. После этого литовские паны согласились на унию.
Люблинская уния объединила Польшу и Великое княжество Литовское в единую Речь Посполитую (КгесгрозроШа — польский перевод латинского выражения гез риЬНса) с общими сенатом и сеймом; вводились единые денежная и налоговая системы. Однако Литва сохранила автономию: свое право и суд, администрацию, войско, казну и официальный русский язык. В 1572 г. после пресечения династии Ягеллонов король стал избираться на сейме, и Речь Посполитая превратилась в своеобразную республику с выборным королем во главе.
Верховным законодательным органом стал шляхетский сейм: «Отныне и на будущие времена нами, королем, и нашими преемниками не может быть установлено без совместного позволения сенаторов и земских послов ничего нового, что было бы в ущерб и тягость Речи Посполитой, а также во вред и в оскорбление кому-либо или же направлено к изменению посполитского права и вольности публичной», — так гласил один из основных законов государства — Радомская конституция 1505 г. («конституцией» в Польше называлось любое постановление сейма). Сейм устанавливал налоги, созывал ополчение — «посполитое рушение», определял направление внешней политики, заключал мирные договоры и союзы. На сейме происходил под председательством короля сеймовый суд по особо важным делам. Сейму принадлежало право помилования и амнистии.
Деятельность короля контролировали сенаторы-резиденты. Сам же король, вступая на престол по воле и выбору шляхты, торжественно отказывался от наследственности трона; обязывался не объявлять войну и не заключать мир без сената; не созывать «посполитого рушения» (шляхетского ополчения) без согласия сейма. Гарантией и «зеницей вольности» считалось право шляхты отказать королю в повиновении, если. он не будет соблюдать ее права и привилегии. В таком случае недовольные создавали конфедерацию и начинали «законный» мятеж против своего государя.
Конец XVI — первая половина XVII в. стали временем наивысшего подъема шляхетской республики — на короткое время она стала великой державой Восточной Европы. Речь Посполитая стала главной житницей Европы. Зерно отправлялось вниз по Висле до Гданьска, а оттуда по Балтийскому морю в Голландию; далее хлеб развозился по всей Западной Европе. Из южных земель громадные стада скота перегоняли в Германию и Италию. Вывозивший зерно землевладелец был заинтересован в свободе торговли. Законы снижали экспортные пошлины и одновременно открывали доступ иноземным товарам, хотя и в ущерб собственным производителям и купцам. Шляхта добилась лишения горожан права голоса в сейме. Самостоятельность городов подрывали принадлежавшие шляхтичам городские дворы и целые кварталы, не подчинявшиеся городским законам и администрации. Кроме того, короли приглашали в города иммигрантов — немцев, евреев, поляков, армян, которые стали составлять большинство населения украинских и белорусских городов, особенно крупных (как Львов).
