Вадим Эрлихман - Робин Гуд
Культ Марии Цыганки был широко распространен на Западе под покровом официального христианства, соединяясь с культом древней богини любви и плодородия — античной Афродиты. Как и Афродиту, ее связывали с морем («Мария Звезда морей») и иногда изображали в виде русалки, а символом ее считалась раковина — такие раковины несли с собой паломники, отправлявшиеся к могиле святого Иакова (брата Марии) в Сантьяго-де-Компостела. Ее еще называли «маленькой Марией» в отличие от «большой», матери Христа, дав ей уменьшительное имя Марион, которое появилось в Европе в X–XI веках и только позже было переосмыслено как Марианна или Мария-Анна. Вероятно, именно священный брак этой героини с юным богом весны и цветения был изначальным сюжетом майских игр. Возможно, в Англии их участников называли Mary’ men (люди Марии), а позже это прозвище превратилось в merry men — «удальцов» Робин Гуда.
Это делает понятным и особую приверженность Робина Деве Марии (а на самом деле ее тезке, Марии Цыганке), и его связь с девой Мэриан — другой ипостасью языческой богини, ведавшей не только плодородием, но и войной. Эта богиня, носившая в разных странах имена Дианы, Фригг, Арианрод, часто имела прозвище «Дева», отличаясь воинственным характером и ненавистью к мужчинам, в отличие от своей «сестры», любвеобильной Афродиты. В легенде об Артуре две эти богини тоже предстают в образе сестер — Морганы и Моргаузы, иногда соединенных воедино. Имя «Моргана» (в Ирландии — Морриган), означающее «рожденная морем», весьма похоже на Мэриан, хотя этимология у них разная; не исключено, что жители Британии подсознательно сближали обеих героинь, которые оберегали мужское воинское братство — рыцарей Круглого Стола в одном случае и лесных «удальцов» в другом, — пока его члены хранили ритуальную чистоту. Стоит вспомнить, что в средневековых романах Дева Мария точно так же покровительствовала членам рыцарских орденов, пока они оставались верны данному ей обету.
В XV веке, когда Робин сделался Королем мая на весенних играх, Мэриан, что вполне естественно, стала Королевой. Правда, в ряде источников говорится, что они были участниками двух разных праздников, но, похоже, это ошибка — Мэриан вместе с Туком и Маленьким Джоном участвовала и в танцах, и в театральных постановках. Там ее по тогдашнему обычаю изображал мужчина, причем обычно самый здоровенный — это не только создавало комический эффект, но и напоминало, что Мэриан считали не хрупкой барышней, как в современных фильмах, а богатыршей, которая ни силой, ни храбростью не уступала остальным стрелкам. В фольклоре ее называли smurkynge wench — «бой-баба», и не случайно Энн Картер, возглавившая бунт голодающих крестьян в Эссексе в 1629 году, взяла себе прозвище Мэриан. Знаменательно и то, что во Франции Марианна — изображаемая обычно топлес и с оружием в руках — стала символом революции и даже попала в этом качестве на государственный герб.
При всей своей глубинной связи с прототипом Робин Гуда, весенним божеством, Мэриан не так уж прочно вписана в робиновскую легенду. Она упоминается всего в трех поздних балладах, причем в двух — «Робин Гуд делит золото» и «Робин Гуд и королева Кэтрин» — только вскользь. В балладе «О рождении Робин Гуда» ее, как уже говорилось, заменяет некая Клоринда, чье имя, скорее всего, заимствовано у царственной амазонки из поэмы Тассо «Освобожденный Иерусалим». Возможно, даже тогда, в начале XVII столетия, Мэриан не была широко известна как подруга Робин Гуда и тем более его жена. Похоже, предшествующая традиция считала, что преданность Робина Деве Марии делала просто невозможной его связь с какой-либо земной женщиной, как это бывало и у рыцарей.
Единственная баллада, где Мэриан играет важную роль, «Робин Гуд и дева Мэриан», написана уже в XVII веке, после пьес Мандея, превративших Робина в аристократа. В первой из этих пьес жена графа Хантингдонского Матильда, уйдя вслед за мужем в леса, приняла «разбойничье» прозвище Мэриан. Драматург довольно неуклюже попытался соединить историческую жену йоркширского аристократа (о нем и о ней будет сказано ниже) с фольклорной «лесной девой». По его версии, Матильда — дочь Роберта Фицуолтера, известного предводителя восстания баронов против короля Джона, которое закончилось подписанием в 1215 году Великой хартии вольностей. Уже известный нам историк Джон Стоу, на «Анналах» которого основывался Мандей, утверждал, что Матильда (Мод) отвергла ухаживания короля, после чего он приказал отравить ее: «Когда Мод пребывала в обители Дунмоу, посланец передал ей признание Иоанна в любви, но она не вняла им, и тогда посланец отравил вареное яйцо, которое она съела и от этого умерла»[40]. Узнав об убийстве дочери, разгневанный Роберт примкнул к восстанию против короля. Вслед за Мандеем эту историю в 1594 году пересказал Майкл Драйтон в сентиментальной поэме «Матильда, прекрасная и добродетельная дочь графа Фицуолтера». Тогда же в среде лондонского купечества появилась пьеса, объявившая Мэриан-Матильду дочерью Генри Фиц-Алвина, лорд-мэра Лондона, умершего в 1212 году.
Неизвестный автор баллады явно копирует Мандея — хотя бы потому, что он тоже называет Робина графом. По его версии, Мэриан — дочь некоего северного феодала, «превзошедшая красотой королеву Елену, прекрасную Розамунду и Джейн Шор» (имеются в виду фаворитки Генриха II и Эдуарда IV). Они с Робином были соседями, дружили и мечтали пожениться, но тут молодого графа объявили вне закона, и он бежал в лес. Мэриан «в помрачении чувств» отправилась за ним, переодевшись в платье пажа и захватив меч (который пажу вообще-то не полагался). Увидев ее, Робин почему-то не узнал свою невесту и совсем не по-рыцарски бросился на нее с оружием. Она, что не менее странно, не сказала ему ни слова и тоже схватилась за меч:
Обнажили мечи и рубиться пошлиИ сражались без малого час.Храбрый Робин от ран зашатался, как пьян,И у Мэриан кровь пролилась.
«Опусти же оружье, — сказал Робин Гуд, —Ты достоин дружбы моей.Мы отправимся в лес, и под сенью небесБудет песни нам петь соловей».
Только услышав голос любимого, Мэриан узнала его и бросилась к нему на шею. Разбойники тут же зажарили оленя, открыли бочонок с вином и отпраздновали свадьбу атамана и его нареченной — «и жили они долго и счастливо». История выглядит очень неубедительно, поэтому современные авторы пытаются объяснить ее, к примеру, тем, что воинственная девица решила отомстить Робину за то, что он оставил ее. Или, напротив, хотела показать, что достойна его и может на равных с мужчинами переносить испытания разбойничьей жизни. Сама баллада никак не объясняет это — как и то, почему замужняя Мэриан продолжала называться «девой». Непонятно, по какой причине у нее не было детей и куда она подевалась в конце жизни разбойника, когда он, больной и усталый, отправился искать помощи в монастырь, ставший его могилой. Никаких следов Мэриан нет и в исторических документах; хотя жители городка Эдвинстоу в Шервудском лесу считают, что ее свадьба с Робином состоялась именно у них, в церкви Святой Марии, эта версия появилась не ранее XVIII века.
Присутствие женщин в разбойничьих шайках не было чем-то необычным — кому-то надо было кормить бандитов и обслуживать их, в том числе сексуально. В балладах вскользь упоминаются жены нескольких «удальцов», хотя они, по-видимому, жили не в лесу, а в соседних деревнях, куда разбойники наведывались по ночам или в затяжную непогоду. Но Мэриан не похожа на них: она одета в мужскую одежду, охотится и сражается наравне с мужчинами. Во всяком случае, так происходит в новейших романах и фильмах. В детском телесериале Би-би-си «Дева Мэриан и ее удальцы» она вообще становится настоящим атаманом разбойников, а туповатый Робин только играет эту роль. Часто их любовь заслоняет все прочие сюжетные линии, причем соперниками Робина выступают то один из разбойников, то Гай Гисборн, то сам шериф Ноттингемский. Такое педалирование лирической темы, изначально чуждой робингудовским легендам, не может не раздражать специалистов. Один из них, Стивен Найт, даже выступил в 1999 году с провокационным интервью, в котором утверждал, что никаких женщин в жизни Робин Гуда не было и быть не могло, поскольку он придерживался нетрадиционной ориентации. Это вызвало бурю возмущения поклонников атамана, и почтенному профессору пришлось оправдываться: он-де хотел только показать, что данная версия имеет не меньше прав на существование, чем прочие теории самозваных «робиноведов».
К огорчению поклонников модной нынче однополой любви, «вольные стрелки» ничем на них не похожи. Это грубые, суровые, воинственные люди с типично мужскими развлечениями — выпить, подраться и похвастаться своими подвигами. Таков и один из самых древних персонажей легенды — Мач или Мич, сын мельника. Он фигурирует уже в «Малой жесте» и балладе «Робин Гуд и монах», причем в последней именно он хладнокровно убивает юного слугу монаха по одному лишь подозрению, что тот может навести людей шерифа на след стрелков. А ведь незадолго до этого Мач сам был таким же юным деревенским парнем, пойманным за охоту в королевском лесу. Робин, как можно догадаться, спас его от суровой кары, и с тех пор Мач был предан атаману больше всех прочих разбойников, выступая кем-то вроде его оруженосца.
