Ирина Роднина - Негладкий лед
Зайцев расстегнул рубашку и под нее, прямо на голое тело, повесил медаль Сказал'
-- У меня вообще-то было много счастливых дней, но теперь я точно знаю, что этот -- самый счастливый.
Роднина молчала.
Ее висевшее на распялке синее платье, такое маленькое, точно детское, было влажным и очень тяжелым.
-- Ничего,-- сказал Зайцев,-- у нас с ней поговорка такая:
"Терпи, трудно только первые пять минут".
Пять минут и занимает произвольная программа.
XIV
Мой рассказ подходит к концу вместе с сезоном. Позади чемпионаты Европы и мира, позади Олимпиада, начинается время турне.
Теснее всего спортсмены связаны между собой именно в показательных турне и легче всего общаются. Нет уж борьбы, нет соперников, и пока ты дождешься в раздевалке своего номера во втором отделении, успеешь со всеми перекинуться фразой. Тут все вместе -- партнерши, одиночницы, и пока они пудрятся и приводят в порядок прически, разговоры не умолкают. У тех, кто выступает в парном катании и танцах, любимая тема -- партнеры. Когда мы ее обсуждаем, на всех языках звучит одно мнение: мы, партнерши,--народ более трудолюбивый и увлеченный...
О планах на будущее говорят в раздевалке, о возможностях дальнейшей работы... О кино, о музыке, о моде. О костюмах -- кто где их шьет...
Я, в основном, заказываю костюмы в нашем ателье спортивной одежды на Пятницкой. Одно время шила в мастерской Большого театра. Там, конечно, мастера-художники, они произведение искусства создают, а не спортивное платье, но это, по-моему, не подходит к стилю моего катания: мне нужны строгие линии, четкость нужна, не годится слишком пестрая гамма. Костюм для парного катания видится мне сугубо спортивным, излишние украшения ему не идут, а платье с уклоном в эстрадность подходит больше для танцев.
Телевидение чрезмерно обострило интерес зрителя к костюму фигуриста. "На партнерше платье цвета электрик с серебряной вышивкой, на партнере -элегантный синий костюм " Это напоминает сеанс показа моделей. Главное-то все-таки -- как ты катаешься, а не что на тебе блестит.
О чем еще говорят в раздевалках? Секретами делятся Рассказывают, кто, как и сколько работает, как подбирает музыку -- самостоятельно или с помощью тренера. Вообще обсуждается роль тренера, а она у нас и на Западе не одинакова.
Я здесь еще раз должна напомнить читателям, что на льду перед ними спортсмен показывает главным образом свое катание, а творческая часть программы, постановка принадлежат тренеру. Это его идеи, его душа выражены в наших движениях.
В странах Запада дело обстоит чаще всего по-другому: большая часть постановочной работы лежит на плечах самого спортсмена. В США и Канаде спортсмен сам оплачивает труд тренера. Высококвалифицированный тренер за 20 минут работы с фигуристом получает 10--12 долларов. Поэтому, кроме своих основных учеников, он должен работать с уймой других; перспективны ли они -- неважно, важен доход. Кроме того, американские фигуристы сами оплачивают лед -- так сказать, по осевому принципу: они могут купить на два часа или час весь каток, половину, четверть...
И поскольку все это недешево, то спортсмены даже разминаться привыкли по-другому, чем мы. Они не делают сначала шагов, а с первой секунды начинают прыгать и поднимать партнерш, им время дорого.
Программы на тренировках они исполняют обычно целиком, у них нет понятия "прокат по частям", и отработке каждого элемента, каждой связки они не уделяют того внимания, что мы. Спортивную форму они, как правило, набирают во время показательных, в которых выступают очень часто. Но у американцев и канадцев нет усталости от льда, пресыщенности. Каждая тренировка для них радость, а бесплатная тренировка -- вдвойне.
Бывало, когда Толлер Крэнстон приезжал в Москву на показательные, он тренировался на льду Лужников столько, сколько ему позволяли,--мог хоть с утра до вечера.
Упомянув это имя, так громко звучавшее среди широкой публики в течение нескольких последних лет, хотелось бы сказать, что я о нем думаю.
Мне нравился в основном один номер Крэнстона -- "Паяцы", действительно уникальный. Можно только мечтать о том чтобы так артистично владеть телом. Но мы, спортсмены, ^ всегда относились к Толлеру немного иронически. Да, он художник, он артист, но он не спортсмен. А для нас именно это очень серьезный критерий. По себе знаем: одно дело -- уметь, другое -- показать все, что умеешь, когда это больше всего нужно. И вот показать, когда нужно, то есть, на главных соревнованиях, Толлер не умел. Ни разу я не видела, чтобы он прошел равно все три вида программы, а ведь мужское фигурное катание -- это троеборье.
Да, подкупает артистизм Крэнстона, его колоссальная музыкальность -колоссальная! Естественность его движений -- именно его, выражающих только его, ни у кого не заимствованных. Но газетная шумиха, вызванная, кстати, главным образом его концертными номерами, а не спортивными выступлениями, была все же погромче, чем того заслуживал объект. Хотя в конце концов шум пошел на пользу именно фигурному катанию как спорту: больше внимания стали обращать на пластику, на композицию в мужском одиночном катании, и художественный его уровень сразу вырос.
...Я говорила о нелегких условиях, в которых работают заокеанские фигуристы. У нас легче: труд тренера и лед оплачивает государство. Мы имеем возможность тренироваться серьезнее и полноценнее. Но используем ли мы так, как должно, эти преимущества, не транжирим ли наших благ? Мы любим пожаловаться: баз не хватает, льда не хватает... А сколько времени мы теряем впустую на этом льду? Для нас он бесплатный, а всегда ли мы знаем цену труда, который затрачивается на то, чтобы дать этот лед?
...Если человек с детства не приучен уважать чужой труд, дорожить им, в нем самом трудно воспитать трудолюбие,
Не знаю, стану ли я тренером. Но хотела бы им стать. Поэтому я много размышляю о том, как работать с юными спортсменами.
Знаю, например, - что ребенок ценит доверие, любит, чтобы с ним обращались как со взрослым. Но доверять ему во всем нельзя, так как желания его непостоянны (это все равно как он профессию выбирает: одну неделю хочет быть поваром, другую -- шофером). Поэтому детей надо постоянно организовывать, все время ненавязчиво проверять. Тем более, если это касается спорта. Ведь спорт -- одна из немногих областей человеческой деятельности, где и в детском возрасте нужна систематическая работа, причем не впрок, с прицелом на будущее, как в школе, а связанная с конкретной целью, конкретным сегодняшним результатом. Но цель эту видит взрослый, а ребенок еще не в состоянии сознательно связать свою мечту с необходимостью ежедневно по нескольку часов совершать порой однообразные усилия. В таком случае только первые 40--50 минут тренировки -- то есть именно взрослой работы дают результат, а потом ребенку все приедается. Тогда надо срочно менять характер занятий, вводить что-то новое, придавать тренировке характер игры -- даже на льду.
Дети, мне кажется, устают прежде всего эмоционально. Физически они гораздо выносливее нас, взрослых У них богаче координация, их организм легче восстанавливается после нагрузки.
Отсюда нынешняя тенденция на омоложение большого спорта, тяга к тому, чтобы совсем юных привести к высоким результатам. Современный .спорт -- это огромные объемы тренировочной работы, а так как дети восстанавливаются быстро, то, имея дело с юными спортсменами, нагрузки не нужно так тщательно рассчитывать.
Но я считаю, что мы не имеем права в погоне за результатами рисковать здоровьем детей, их будущим. Нашим будущим.
Я спрашиваю себя: если у меня будут дети, станут ли они заниматься спортом? Не знаю. Может быть, и нет. Я им запрещать не стану, но и не заставлю, насильно за руку не поведу...
Меня водили, но я была постарше нынешних начинающих спортсменов, а к пятнадцати годам уже сама привязалась к спорту. А сейчас приобретать привязанность в пятнадцать лет поздно, это ты уже переросток получаешься.
Не знаю, хотела бы я, чтобы мои сын или дочь прошли по дороге, которая сейчас ведет к чемпионству. Слишком это трудный, порой мучительный, порой горький путь. Но я точно знаю, что и отгораживать ребенка от спорта нельзя, преступно лишать его наслаждения физическим движением.
XV
Зарубежные турне бывают двух видов -- по Европе и по Америке. Турне по Европе в познавательном смысле дает не очень много: западная часть нашего континента невелика, а стран много, и организаторы умудряются за двадцать дней прокрутить пятнадцать выступлений в пятнадцати городах разных государств. Мы ничего не видим, успеваем только, примчавшись с аэродрома в отель, разобрать сумку и привести себя в порядок. Главное впечатление о европейском турне -- бесконечное открывание и закрывание чемоданов.
Другое дело -- турне по Америке. Там больше свободного времени, больше экскурсий, знакомств -- американцы гостеприимны.
