Мифы о мире мертвых: От Осириса и Хель до похищения Персефоны и «Божественной комедии» - Владимир Яковлевич Петрухин
За три дня до начала поминок гроб привозят на лодке в церемониальный дом. До этого родственники выставляют у входа в жилище доску или модель, изображающую корабль: его нос оформлен в виде головы птицы-носорога, хвост — в виде водяной змеи. Эти символы даяков уже знакомы нам — они воплощают мифологическую модель мира: верхние сферы и преисподнюю. У руля стоит сам перевозчик Темпон-телон, на носу — персонаж, излучающий страшный холод. Он необходим во время путешествия на тот свет, чтобы команда корабля не погибла от жара небесных лучей, равно как и от жара самого перевозчика, распаляющегося по мере того, как корабль несется на тот свет. Стоящий на носу вооружен острым, режущим орудием: он должен помогать птице-носорогу рассекать воздух и облака на пути в загробный мир.
Считалось, что корабль загружен всем, что выпили и съели на поминках. Умершего должны сопровождать и рабы, а также люди, убитые во время охоты за головами. Кораблю тоже нужно приносить жертву: днем это петухи, кровью которых забрызгивается сам корабль, а ночью — гроб, в котором покоится отправляющийся на тот свет.
Корабль привозит души в город мертвых раз в сутки, как солнечная ладья: недаром его путешествие начинается утром. Он движется с такой скоростью, что его пассажиры не успевают разглядеть предметы, которые встречаются по пути. Скорость снижается, лишь когда корабль вплывает в огненное озеро или водоворот: их нужно осторожно миновать.
Поминки начинаются, когда родственницы умершего с другими женщинами племени готовят еду и сами едят вволю буйволиного мяса и пьют. Кульминация наступает в ночь перед загробным странствием, когда с восходом корабль Темпон-телона отправляется к солнцу. Жрицы подбрасывают зерна риса — он должен превратиться в покровительниц, отгоняющих злых духов, — а затем приносят в жертву кур.
Особую роль играет шаман, который изображает Темпон-телона. Разгоряченный выпитым, он начинает песнь — диалог с покойником, перечисляет все, что отправится с усопшим через огненное озеро на тот свет. Душу призывают еще раз взглянуть на свою землю и ступить на корабль мертвых. Шаман рассказывает об этом мчащемся судне и впадает в транс: песнь достигает кульминации, когда поднимается солнце и шаман объявляет, что корабль душ благополучно миновал огненное озеро. Участники поминок встречают это известие восторженным воем.
На второй день поминок приносятся человеческие жертвы. Убийство необходимо для того, чтобы принесенный в жертву доставил на корабль телесную душу покойника. Говорить о благополучном существовании умершего на том свете можно только после воссоединения двух душ.
Как правило, жертвами становятся рабы, которых купили специально для ритуального убийства. Важно, однако, чтобы несчастная жертва не успела произнести проклятья, поэтому раба убивают внезапно. Жертвоприношение у особого столба сопровождает специальная церемония. Голову жертвы посыпают песком или рисом — с этого момента жертва считается неодушевленной, значит, ее проклятия не достигнут загробного мира.
Разгоряченная напитками толпа в исступленном танце кружится вокруг жертвы, нанося ей удары куда попало, пока несчастный не упадет. Чем больше мук перенесет жертва, тем благополучнее будет жизнь умершего на том свете. Руководитель церемонии подскакивает к жертве и отрубает ей голову — под радостные крики толпы кровью жертвы мажут родственников умершего. Завершается поминальный обряд всеобщим пьянством.
Затем умершего хоронят в семейном склепе или кремируют. Однако если гости не съели всего заготовленного на поминальный пир, начинается своеобразное состязание по уничтожению этих припасов — их нельзя оставлять, ведь тогда умерший не порвет связей с живыми. Пиршество продолжается, а вдова или вдовец по-прежнему сидят во главе стола — правда, уже сняв с себя траур. Если гостям не удается съесть всю еду, хозяин или хозяйка поднимается и заявляет о своей силе и победе. Если гости съели все приготовленное, значит, победили они.
Даяки тратили столько усилий для оправки души в загробное плавание, но не верили в ее вечное существование на том свете, в солнечной стране блаженных. Душа оставалась там в семь раз дольше, чем на земле, но затем умирала и переселялась в новое тело. Это мог быть гриб или растение: если его съест человек, душа воплотится в силе отцовства или материнства и возродится. Хуже, если животное съест растение: тогда у души еще будет шанс возродиться, если это животное убьет и съест человек. Но если растение или животное, содержащее душу, погибнет само, душу тоже ждет окончательная смерть.
Немецкий этнограф Лео Фробениус, описавший церемонию тива у даяков, ужасался их диким обычаям. Но схожие обряды с человеческими жертвами были в относительно недавнем прошлом известны и европейским народам, в том числе на языческой Руси (вспомним о погребальной ладье у русов[11]).
Загробное благополучие души у даяков, как и у большинства архаических народов, во многом зависело от обрядов, которые сородичи выполняли при похоронах. Мысль о загробном суде и воздаянии вызревала постепенно. И даже у греков, развивавших идею метемпсихоза, то есть переселения душ, эта мысль не была господствующей в их представлениях об Аиде. Мелкая монета — обол — и правильно совершенный погребальный ритуал значили больше, чем прижизненные деяния умершего. Живых больше заботило то, чтобы душа умершего не вмешивалась в их жизнь.
Отец истории Геродот рассказывает характерное предание о платье Мелиссы — жены коринфского тирана Периандра. Однажды ему потребовалось предсказание, и тот отправил за ним послов на реку Ахерон, которая, как считалось, текла в царство Аида. Прорицатели вызвали душу его умершей жены, но та отказывалась давать пророчество, сетуя на то, что мерзнет в преисподней. Выяснилось, что парадное платье, в котором ее хоронили, не сожгли вместе с ней. Тиран велел исправить ритуальную ошибку. Все женщины Коринфа должны были в парадных облачениях явиться в храм Геры, покровительницы брака, и отдать свои платья, которые и сожгли после посвящения Мелиссе. Тогда душа дала предсказания.
Наряд, в том числе погребальный, имел особое значение для античной цивилизации: его называли тем же словом, что и космический порядок, — «космос». Отсюда, кстати, произошло слово «косметика». Наряд отражал статус погребенного, и этот ритуал «суждения по одежке» неожиданно воздействовал на идею загробного суда.
Не менее требовательным оказался покойник, являвшийся своей сестре в рассказе о старообрядцах Литвы. Он жаловался, что не может ходить в гости на том свете, ведь сестра положила ему в гроб не новую, а ношеную одежду.
У украинцев известен рассказ о девице, которую нашли замерзшей и надели на нее чулки, чтобы ей легче было переносить мытарства. Та, однако, очнулась после «замирания» — временной смерти — и рассказала, что встретила
